«Как жаль, что исчезает этот жанр…» |
13 Декабря 2020 г. |
Люблю декабрь за призраки былого, / За всё, что было в жизни дорогого / И милого, немыслимого вновь. / За этот снег, что падал и кружился. / За вещий сон, который сладко снился, /Как снится нам последняя любовь. Дон-Аминадо Именно эти стихи поэта-эмигранта из России Аминада Петровича Шполянского, писавшего в Париже под псевдонимом Дон-Аминадо, я вспомнил в первый день зимы… Декабрь для меня всегда был самым любимым месяцем. С его фиолетовыми сумерками, желтым светом фонарей, лёгким порхающим снежком. А ещё с предчувствием чудес, которых мы все подспудно ожидаем в предновогодние дни, поскольку самым чудесным праздником – Новым годом – и заканчивается всегда этот месяц… Как уже в моём, подсмотренном с натуры, давнишнем стихотворении об этом чудесном, таинственном времени: Фиолетовых сумерек время, Жёлтый свет из окна, стол накрыт… И у зеркала женщина в красном На себя так печально глядит… А ведь наступление нового года – это же как рождение нового времени, от которого любой человек – будь он ребёнок или уже почти старик – всё равно ждёт чего-то хорошего, обновлённого, необычайного… И самым необычным в прежние времена, в двадцатом веке и ранее – с тех пор, как человек научился писать, был, конечно же, эпистолярный жанр. Который, увы, умирает на наших глазах, заменяясь в лучшем случае куцыми смсками, посланными своим знакомым и друзьям, а не полноценными письмами, выражающими и ваше настроение, и ваши чувства, и ваши переживания, и ваши сомнения – весь спектр человеческих чувств, включающих в себя и волнующее ожидание ответа… А иногда по стечению обстоятельств долгожданное письмо может быть и не прочитано… Как это, например, случилось с героем моего автобиографичного рассказа из книги «Предчувствие чудес». Речь в нём идёт о молодом человеке, влюблённом в замужнюю женщину, чуть старше него и, кажется, отвечающую ему взаимностью. И этот молодой человек ежедневно, отправляясь на тренировку по стрельбе из лука, по пути заходит на главпочтамт, подходя к окошечку «До востребования», куда обещала ему писать эта женщина, перед тем как уехать в отпуск на юг. Показав свой студенческий билет, он с замиранием сердца ждёт, не подадут ли ему ответное письмо, так ожидаемое им… И вот наконец-то долгожданное письмо приходит, но остаётся непрочитанным. Потому что портфель вместе с письмом, куда его положил наш герой, у него украли в трамвае, когда он отлучился со своего места, чтобы пробить талон за проезд… Помню, на судне посреди Тихого океана в начале 70-х годов прошлого века я прочёл в каком-то сборнике приморских поэтов стихотворение, которое мне запомнилось. Я заглядывал в ящик почтовый Ежедневно. Всё верилось мне – Ты напишешь ответное слово В долгожданном, хорошем письме. Облетела листва золотая, Время мчит свой стремительный бег. Заглянул как-то в ящик почтовый – Не письмо там белело, а снег… И именно тогда я подумал, что был всё-таки счастливее поэта, написавшего такие безысходные стихи. Ведь мне-то письмо пришло. И в нём могло быть и ответное признание в любви, и «холодный душ» разумных слов о том, что дальнейшей перспективы отношений нет. Например: «Я замужем, а ты ещё так юн…» В юные свои лета, поскольку человек я был весьма влюбчивый, из-за своего общительного характера всегда имел не только много друзей, но и немало девушек из разных городов Советского Союза. И уже с середины декабря начинал писать открытки всем своим знакомым, стараясь отправить их загодя, чтобы они пришли в аккурат к Новому году. Иногда я отправлял таких открыток по несколько десятков, стараясь каждую превратить в маленькое письмо, а не просто отделаться несколькими дежурными фразами. Естественно, что и ответных посланий из Таллина, Риги, Калининграда, Минска, Ростова-на-Дону, Москвы, Ленинграда я ожидал с нетерпением... И столько в этом ожидании было именно предчувствия чудес… Представьте, как хороши подобные ожидания почтового дня в каком-нибудь заштатном городишке, где расквартирован воинский гарнизон? И как чудесно об этом написано у Александра Сергеевича Пушкина в его повести «Выстрел»?.. Я и сам испытал подобные чувства, когда в течение нескольких летних месяцев ожидал почтового дня на Беломорской биологической станции Ленинградского зоологического института, в котором в середине 70-х учился в аспирантуре. Почтовый катер к нам на станцию приходил только раз в неделю, по пятницам. И все сотрудники биостанции, в ожидании его, прогуливались по причалу. И сколько в этом ожидании было надежд и сладостных предчувствий… Или вспомните, как у того же Пушкина в 1829 году, за год до его женитьбы на Наталье Гончаровой, чудесно начинается «Роман в письмах»? Он начинается без всяких предисловий, с письма Лизы – Саше, своей подруге. А речь в этом романе идёт о двух молодых людях – друзьях, и двух девушках- подругах. Однако о них и о зарождающихся у них чувствах мы узнаём только из их переписки. Сама эта избранная Пушкиным форма повествования – эпистолярный жанр – когда бумаге поверялись все сокровенные мысли, предполагает смещение читательского интереса с внешней канвы событий на «интеллектуальный облик» героев. Поскольку в письмах Лизы к Саше, кроме всего прочего, очерчен и круг её чтения… Владимир же, неродовитый богатый столичный дворянин, отправляется «за 500 вёрст от Петербурга» вслед за своей возлюбленной Лизой в деревню, соседствующую с её имением. Помню, как я жалел об этом. Так же, как о своём непрочитанном письме и о том, что ничего тут уже нельзя поделать. Ни добавить, ни дополнить, ни дописать. Всё будет не то. Можно только что-то предположить и довообразить… Теперь же, пользуясь мобильными телефонами, мы можем из любой точки планеты поговорить с кем угодно и когда угодно или послать своим друзьям, любимым ли СМС. Но СМС – это лишь обрывки чувств. А разговор по телефону не даёт той полноты чувств, которое испытываешь от прочтения долгожданного письма. А из-за мгновенной доступности любого человека в любой точке света люди даже не успевают друг по другу по-настоящему соскучиться. А самое главное, они разучиваются внятно выражать свои мысли. Да и чувства в подобной ситуации просто не успевают вызреть. Всё отрывочно, всё на ходу… Я не брюзжу, что мобильная связь – это плохо. Я просто говорю, что это уже нечто иное… Вспоминаю, сколько у меня благодаря таким вот письмам или их ожиданию было написано стихов… Например, целая баллада: «Я ждал письма в улусе Зум-Булуг. Оно не шло, не шло и вдруг приходит телеграмма: «Скорее приезжай, я жду… Согласна я и мама…» Или ответ из предыдущего письма: «Где потерялся ты, бродяга? Какая ныне передряга тебе приехать не даёт? У нас в Москве всё дождь идёт… А там у вас уж снег поди?.. Как ненормальная: «Приди», – шепчу я за день по сто раз… Во сне всё розно вижу нас...». Или: «Паучок в углу работает, паутиночку плетёт. Он старается, ворожит – видно мне письмо придёт…». Когда письма стали редкостью, написалось и такое: «Эпистолярный жанр не в моде. Не пишем даже о погоде друг другу письма мы теперь. Всё реже, реже в нашу дверь теперь стучится почтальон… «Принёс от барышни поклон», – он шутит, мне отдав письмо, и улыбается светло…». А какие чудесные стихи об этом эпистолярном жанре были у моего приятеля, поэта Анатолия Кобенкова, с которым мы долгое время жили в Ангарске. И многие стихи которого, особенно из его армейской книжки «Два года», подаренной мне, я знаю наизусть. Сентябрь – печальная пора солдатских писем… Дневальные по вечерам сжигают листья. И дым похож на снегопад, большой и старый, и вслед ему – так невпопад – звенит гитара… Или: Только-только пилотки надели, Прослужили без месяца час – Наши письма домой полетели, Чтобы девушки помнили нас… Жаль, очень жаль, что прямо на наших глазах умирает этот жанр – жанр письма, который ничем не заменишь. И напоследок – отрывок ещё из одного стихотворения Анатолия Кобенкова, что вспомнилось мне в связи с наступившим декабрьским белоснежьем: Область наша снегом запорошена… Потому что много, много дней Спит она, принцессой на горошине, На просторах северных полей…
|
|