НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

«В России религии равны, но некоторые «более равные», чем другие»

13 Ноября 2015 г.

У многих были большие ожидания по поводу рассмотрения поправок в закон об экстремизме, однако только четыре священных писания — Ганджур, Танах, Библия и Коран — были избавлены от обвинений в экстремизме. Глава комитета Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций Ярослав Нилов считает: «Найдена золотая середина, взвешенное решение, которое легло в основу внесённого законопроекта, потому что прописать в законе исчерпывающий список практически невозможно».

Никто не спорит, что религиозный экстремизм — вещь плохая, но что ждёт граждан, исповедующих другие религии, не вошедшие в список? Кто теперь будет гарантировать свободу совести, если узаконено неравноправие значительной группы людей? Об этом мы говорили с доцентом Центра сравнительного изучения религий РГГУ, российским историком религии, специалистом в области новых религиозных движений Борисом Фаликовым.

— Борис Зиновьевич, насколько обоснованно утверждение, что именно на этих четырёх писаниях исторически складывались наши культурные традиции?

Б.Ф.: По моему разумению, в сфере отношений государства и религии мы находимся между Западом и Востоком. Мы имеем достаточно либеральную конституцию, в которой есть тезисы об отделении церкви от государства, есть положение о свободе религии, совести. И конституция встраивается в европейскую и даже американскую систему отношений.

Но в 1997 году был принят закон о традиционных религиях, таких как православие, иудаизм, ислам и буддизм. Католики и протестанты оказались в числе нетрадиционных, зато православие, будучи лишь христианской конфессией, встало в ряд с мировыми религиями. Новые религиозные движения (НРД), которые стали изгоями с тех пор, как Архиерейский собор РПЦ в 1994 году объявил их ересями, также подверглись дискриминации со стороны нового закона. Религиоведы тогда выступали с критикой, так как это был серьёзный шаг в сторону неравноправия. И шутили, что это похоже на антиутопию Джорджа Орвелла «Скотный двор» — религии равны, но некоторые «более равные», чем другие. Правда, у него речь шла о животных.

Сейчас мы наблюдаем довольно жёсткую государственную политику в отношении НРД (новые религиозные движения), против них используется такой инструмент, как закон об экстремизме. На этот закон опираются православные борцы с НРД (их называют антикультистами) во главе с А. Дворкиным, которые пару лет назад объявили индуистский священный текст «Бхагавадгита» экстремистским. Точнее, кришнаитский перевод и комментарии к нему. Но, по мнению индологов, индуизм и состоит из переводов и бесконечных комментариев, это часть религиозной культуры. Вместо того чтобы прислушаться к этому мнению, Дворкин и сотоварищи просто обвиняли учёных в предвзятости и ангажированности. Хотя в этом как раз можно было бы обвинить их самих.

Учёные занимаются объективным исследованием религиозных феноменов, в то время как Дворкин и его сподвижники продвигают идеологическую установку, чтобы доказать правоту православия, а всех конкурентов подвергнуть преследованию, опираясь на российские власти. Так образовалась спайка антикультистов с силовыми ведомствами. Практика применения закона об экстремизме основана на том, что они вырывают куски из священных текстов, чтобы доказать в суде наличие экстремистских высказываний. Но к любому религиозному тексту надо относиться с пониманием его исторического, логического, культурного смыслов.

— Почему силовые ведомства так легко нашли общий язык с антикультистами в этом вопросе?

Б.Ф.: Не надо искать сложных объяснений, всё очень просто. Прокуратуре надо показать, как она борется с экстремизмом, и вместо того чтобы реально ловить экстремистов, они нашли лёгкий путь. Религиозные люди, как правило, не скрывают своей принадлежности, их не надо специально искать.

— Может, ответ на этот вопрос лежит в недалёком прошлом, когда верующие подвергались преследованиям? Теперь не преследуют только традиционные религии, а на остальных клеймо как бы осталось. Аналитики полагают, что в коммунистическом Китае 90% населения считают себя атеистами, а сколько в России верующих православных?

Б.Ф.: Не уверен, что этой статистике по Китаю можно верить. Сейчас там растёт религиозность населения, несмотря на то, что КПК пытается придержать этот процесс. У них любая религия, которая не находится под контролем властей, объявляется угрозой национальной безопасности. В Китае действует подпольная католическая церковь и легальная, от которой требуется, чтобы она не признавала Папу Римского. Это смехотворно, но это и серьёзная проблема, которую Ватикан пытается решить дипломатическим путём.

У нас до этого ещё не дошло, но, к сожалению, мы движемся в сходном направлении. Я бы сказал, что разделение людей по религиозному признаку очень опасно. Здесь нужно следовать только конституции как основному Закону страны. Что касается вашего вопроса о количестве российских православных, то на этот вопрос ответить сложно. И вот почему. По социологическим опросам, чуть ли не 80% населения называют себя православными, но регулярно к причастию подходят 6-7%. Многие из считающих себя православными даже говорят, что они в бога не верят.

Из этого я делаю вывод, что россияне понимают православие как культурную и этническую, а не религиозную идентификацию. Если русский, то православный.

— Как это случилось? Ведь даже при коммунистах родители старались тайком провести обряд крещения после рождении ребёнка?

Б.Ф.: Это произошло уже после того как появилась религиозная свобода. В те годы православие пользовалось большой популярностью, авторитет церкви был очень большой. Однако, получив большое доверие, церковь сделала ставку не столько на религиозное просвещение, сколько на материально-культурное укрепление, возвращение собственности. Так образовался союз с государственной властью — вы нам реституцию, а мы вам религиозную легитимацию и заботу о морали.

В реальности всё выходит не так. Озабоченная материальными вопросами Церковь перестаёт быть моральным авторитетом. Люди видят машины, дорогие часы на руках у священников. Для сравнения: Папа Римский носит дешёвые часы, а наш патриарх Кирилл любит окружать себя роскошью, чтобы показать свой политический вес. Хотя, конечно, он умелый администратор. Я думал, что с его приходом церковь как-то модернизируется, станет отвечать духу времени, произойдут подвижки. Но по мере материального укрепления церкви, благодаря союзу с государством, она утратила прежний авторитет. Опросы показывают, что он совсем не таков, каким был в начале 90-х годов.

— Борис Зиновьевич, какими последствиями грозит принятие поправок в закон об экстремизме?

Б.Ф.: Во-первых, следует признать, что в целом требование не признавать священные тексты экстремистскими — верное. Другое дело, что не следовало бы выделять только некоторые из них. В этом случае за бортом остаются Писания, которые по-прежнему могут объявить экстремистскими. Та же «Бхагавадгита». То есть системная ошибка, заложенная в законе 1997 года (деление религий на традиционные и нетрадиционные), снова воспроизводится. А это вряд ли будет способствовать равноправным религиозным отношениям в стране.

— Чем отличаются современные нетрадиционные учения и культы от философских школ? Ведь там и там есть духовная составляющая?

Б.Ф.: Различия всё же огромные. Философия — это светская наука о мышлении, религия опирается на веру. Правда, в некоторых религиях они могут друг друга дополнять. Например, в буддизме философская составляющая очень сильна. Но для авраамитских религий (иудаизм, христианство, ислам) эти буддийские вещи не характерны, в них вера господствует над знанием. Сейчас восточные религии в каких-то своих новых формах становятся популярными на Западе. Почему наблюдается отток от христианства, иудаизма? Потому что новые религии на индуистской и буддийской основе можно скомпоновать с наукой. Физики давно подметили, что картина мира, описанная современной наукой, больше похожа на картину мира в буддизме, чем в христианстве. Я думаю, этим можно объяснить популярность учения Фалуньгун. В нём синтез религии и науки адаптируется для сознания современного человека.

— Чрезмерная популярность Фалуньгун в Китае породила страх у китайской компартии, которая начала жестокое подавление в 1999 году.

Б.Ф.: Всё правильно, чем популярнее в народе, тем сильнее сопротивление компартии Китая, потому что любые религиозные организации, не подконтрольные ей, воспринимаются как угроза национальной безопасности. Я уже об этом говорил. Преследования ведь начались, когда число занимающихся практикой Фалуньгун достигло 80 млн. Кстати, популярность понятна, Фалуньгун — необуддийское учение, то есть вещь привлекательная для современного человека.

— Почему в России не хотят признавать эти репрессии?

Б.Ф.: Причина очевидна — политическое сближение с Китаем. По этой же причине наши власти отказываются пускать в страну лидера тибетского буддизма Далай-ламу. Кроме того, в Кремле стремятся усилить государственную мощь теми же способами, что и в Китае, посмотрите на нашу телепропаганду. Но никакая пропаганда не смогла бы работать, если бы её зёрна не падали на подготовленную почву. И телевидение бы не помогло. В.В. Путин явно уловил народные настроения. Россия перестала быть великой державой и это народу не по душе. На этой волне пропаганда и стала эффективной. Даже на фоне мощного экономического кризиса рейтинг, доверие к президенту остаются высокими.

— Похоже, что у России нет другого выхода, как идти на сближение с Китаем? Хотя такое партнёрство не выглядит искренним, китайцы подмечают и радуются всем нашим неудачам. Для них постсоветский период развития России служит примером, как не надо поступать?

Б.Ф.: И здесь, мне кажется, кремлёвские политики поступают недальновидно, считая, что теперешний союз с китайцами приведёт к позитивным результатам. Китай — очень мощная империалистическая держава, он, к примеру, ведет жёсткую колониальную политику по отношению к странам в Средней Азии. Понятно, что по отношению к нам они будут вести себя так же безжалостно — вся наша Сибирь, Дальний Восток, полезные ископаемые, всё это будет использовано Китаем себе во благо.

У нас есть сильные специалисты по Китаю, наверное, они пытаются об этом рассказать, но к их мнению не прислушиваются. А кто-то и боится высказываться, говорит то, что от них хочет услышать власть. Я с этим столкнулся по поводу ситуации в Сирии. На круглых столах я видел, что некоторые эксперты-арабисты подыгрывают властям в довольно авантюрной политике в этой стране. Хотя очевидно, что, безоглядно врываясь в самый центр сложных религиозных противоречий, Россия может сильно проиграть.

По инф. epochtimes.ru

  • Расскажите об этом своим друзьям!