НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2025-08-11-06-03-34
Все наслышаны о семи смертных грехах. А вот священник Владимир Головин считает, что их четыре. К таким поступкам религиозный деятель отнес убийство, разврат, хулу на Бога и серьезное унижение родителей. Эти грехи карались в Ветхом Завете смертной казнью через побитие...
2025-08-21-03-58-48
Пенсионерка из России, демонстрирующая выдающиеся способности в Counter-Strike 2, привлекла внимание широкой публики и стала интернет-сенсацией.
2025-08-13-07-01-21
Сейчас разные любимые сказки снимаются заново. Вот и у известного советского детского фильма «Королевство кривых зеркал» появится новая версия. Режиссером свежей истории выступил Клим Шипенко. Картина выйдет в прокат 22 октября следующего...
2025-08-14-03-16-33
У 43-летнего Сергея Филимоненко непростая судьба. В 19 лет он, попав в ДТП, стал инвалидом. У мужчины были парализованы ноги. Из-за малоподвижности развились рак кожи и остеомиелит. Через три месяца Сергей мог умереть. И шансом на спасение стала ампутация нижней части...
2025-08-25-14-09-34
Попытки спасти альпинистку Наталью Наговицину, которая застряла на пике Победы, прекращены. Существует предположение, что она останется на склоне навсегда.

Об одном стихотворении, посвященном подвигу лейтенанта Неизвестного

14 Апреля 2015 г.

ernst neizvestnyw

В 1964 году поэт Вознесенский посвятил "Реквием в двух шагах с эпилогом" памяти лейтенанта 45-го десантного полка 860-й гвардейской десантной дивизии Второго Украинского фронта Эрнста Неизвестного. Почему "реквием", почему - "памяти"? Пишет "Российская Газета".

В стихах упоминалась Динка Мухина, возлюбленная скульптора, мать его дочери Оли, - 14 апреля того же года она вбегает в мастерскую скульптора... А всего этого попросту могло не быть: ни Динки, ни дочки, ни скульптора Неизвестного, ни этого знаменитого стихотворения поэта. Ничего, никогда.

neizvestnii vozneseskii
Скульптор Эрнст Неизвестный и поэт Андрей Вознесенский (слева направо).

22 апреля 1945 года Неизвестный едва не оборвал свою биографию - пара недель до конца войны, отсиделся бы в окопе, а он поднялся в атаку, невозможную и рукопашную.

В декабре 1962-го на скульптора-фронтовика орал Хрущев: тоже мне, абстракцист нашелся! В марте 1963-го тот же Хрущев орал на Андрея Вознесенского: ишь, Пастернак еще выискался! Проваливайте, мол, из страны. Что было общего у скульптора с поэтом?

Бывший фронтовик Неизвестный - с тремя выбитыми в той рукопашной ребрами, межпозвоночными дисками, разорванной диафрагмой, шрамами и контузией, получивший даже заключение врачей о полной нетрудоспособности и необходимости опеки. И поэт Вознесенский - младше Неизвестного на восемь лет, столичный юноша с тонкой шеей и множеством поклонниц, вчерашний студент, для которого тот крик вождя страны стал первым и самым "боевым" ранением.

Но не крик Хрущева их объединил, а может быть... Вот, скажем, просто божья коровка. Не удивляйтесь.

Она промелькнула однажды у Вознесенского: "На спинку божия коровка / легла с коричневым брюшком, / как чашка красная в горошек, / налита стынущим чайком. / Предсмертно или понарошке? / Но к небу, точно пар от чая, / душа ее бежит отчаянно".

И вот ведь удивительно - почти что теми же словами фронтовик Неизвестный однажды скажет про войну: "Для меня война - это отдельно стоящее дерево, или сооружение, или бруствер, или вдруг божья коровка, которая по траве перед твоим носом ползет".

Вот в этом ощущении крошечного и такого огромного человеческого космоса они совпали - божья коровка ползет по брустверу войны и мира, сама того не понимая, сколько в ней радости жизни и необъятной любви.

В 1976 году скульптора, ничем не оскорбившего свою страну, а только пролившего кровь за нее, все-таки вынудят уехать навсегда. Дина с дочкой Олей с ним не поедут. В Америке рядом окажется жена Аня. А Энди Уорхол произнесет знаменитую фразу: "Хрущев - средний политик эпохи Эрнста Неизвестного".

Но тогда, в 1964-м, поэт написал стихи о лейтенанте Неизвестном, который "одним из первых поднялся в атаку, будучи ранен" (из наградного листа). К ордену Красной Звезды его представили посмертно - а он выжил и орден получил, пусть даже четверть века спустя.

Пухлый Никита Сергеевич каламбурил: освоил бы скульптор "правильное" искусство - быстро стал бы "известный", не сидел бы в "неизвестных". А щуплый Вознесенский думал о другом. В его стихах о Неизвестном, как в висках, стучал вопрос: что может заставить человека сознательно жертвовать единственной жизнью? Погибнешь ведь - и все, "и никогда не поймешь, что горячий гипс пахнет, как парное молоко, не будет мастерской на Сретенке, которая запирается на проволочку, не будет выставки в Манеже"...

Всего лишь - спрячься, божья коровка. Пережди, лейтенантик, спрячься на дне окопа. А он прет зачем-то против "четырехмиллионнопятьсотсорокасемитысячвосемьсотдвадцатитрехквадратнокилометрового чудища". Прет - на верную смерть. "И смерть говорит: "Прочь! / Ты же один, как перст. / Против кого ты прешь? / Против громады, Эрнст!"

После того ранения Неизвестного, уже в медсанбате, признали умершим. Санитары понесли было, бросили в морге "труп" - и если б он не застонал, так и пропал бы. А будущей жизни радовался бы тот, кто в окопе отсиделся и не рисковал.

Через каких-нибудь полвека читатель будет тоньше и ученее, и ему, далекому читателю, окажется вдруг чужд и непонятен пафос героических стихов: а что, разве это не понарошку? Теперь ведь каждый знает, что мультяшному герою надо лишь добраться до следующего уровня игры - там ему добавят несколько "жизней". Это же так просто.

Неужели и правда все было зря? Ради чего, ради того же Хрущева, что вместо спасибо топнет ножкой на скульптора Неизвестного? Ему, проливавшему кровь и себя не жалевшему, вождь проорет такую подлую чушь: "Вот если бы человек забрался в уборную, залез бы внутрь стульчака, и оттуда, из стульчака, взирал бы на то, что над ним, ежели на стульчак кто-то сядет. На эту часть тела смотрит изнутри, из стульчака. Вот что такое ваше искусство... товарищ Неизвестный, вы в стульчаке сидите!"

Толпы собратьев по творческому цеху хлопали в ладоши, ликовали, когда вождь распинал - и скульптора, и поэта Вознесенского. Собратьев, творческих "генералов" будет ревность разъедать и зависть, будут беспокоить, извините, собственные зады. Кресла, преференции, земные блага. Мог обозлиться скульптор? Мог. А не было в нем этого: злобы и ненависти. По лейтенанту Неизвестному выходило и выходит все равно - жертвы были не зря. "Но выше Жизни и Смерти, / пронзающее, как свет,/ нас требует что-то третье, - / чем выделен человек".

В какой сегодняшней компьютерной войнушке имеют смысл такие, казалось бы, "пафосы" из прошлого:

Единственная Россия,

единственная моя,

единственное спасибо,

что ты избрала меня.

И все же. Зря или нет - прямой ответ из "Реквиема" памяти непогибшего Неизвестного пробивает толщу глухих времен:

...когда пижоны и паиньки

пищат, что ты слаб в гульбе,

я чувствую, как памятник

ворочается в тебе.

Я голову обнажу

и вежливо им скажу:

"Конечно, вы свежевыбриты

и вкус вам не изменял.

Но были ли вы убиты

за Родину наповал?"

Да, продирался Неизвестный к любви, как умел. Речь о самой обыкновенной человеческой любви - и к настоящей родине, и к будущим женщинам, и к несбыточной жизни. Божья коровка. Лейтенантик. Всего-то было - не залечь под пулями. Всего-то - сделать два шага к любви. Что бы то ни было - не зря.

Дословно

Эрнст Неизвестный о бегающих монументах

"Когда в перестройку начался массовый снос памятников советской эпохи, многие ожидали, что я буду в первых рядах энтузиастов. Как же - такой шанс реванша для художника-нон-конформиста, к тому же натерпевшегося несправедливостей от советской власти и от собратьев по цеху! А я тогда неожиданно не поддержал эту смелую кампанию. Публично в "Комсомольской правде" выразил свое недоумение. И причина была вовсе не идеологического порядка. Просто я скульптор. Если хотите, это многое объясняет. Труд скульптора очень тяжел. Даже чисто физически тяжелый. А к труду человеческому надо относиться с уважением. И еще. Я побывал в шкуре человека, чьи работы прыткие коллеги предложили переплавить на утюги. И я до сих пор испытываю признательность к Коненкову, который выступил в мою защиту, назвав все эти намерения безобразием. Замечу, что он отнюдь не всегда разделял мои эстетические пристрастия.

Вызов памятнику, в общем, дело безопасное. Если речь, конечно, идет не о "Каменном госте". Заманчивый жест расчета с прошлым. Нельзя сказать, что сегодняшние политики стали первыми, кто им соблазнились. У них были предшественники. Ну, конечно, россияне, которые сбрасывали Дзержинского с постамента на Лубянке. А до них - товарищи товарища Дзержинского, сбрасывавшие скульптуры монархов. Но монумент - это овеществленная история. Каменная или бронзовая летопись иногда более содержательна, чем воспоминания современников. Я резко против переписывания этой летописи. Я не хочу жить в оруэлловском мире, где история переписывается каждую минуту. Хотите высказать свою оценку деятельности исторических лиц - установите таблички на монументах. Да мало ли способов высказать отношение? А снос или перенос памятников мне не нравится. Это неправильно. Само понятие "монумент" подразумевает стабильность и неподвижную величественность. "Бегающий" монумент - нонсенс".

Из интервью Жанне Васильевой, 2007 г.

  • Расскажите об этом своим друзьям!