НА КАЛЕНДАРЕ

Стрижуля

Лилия ЛАДИК   
06 Марта 2021 г.

Зрелость, глубину и вершину своего таланта она отдала распутинским старухам. Роль Дарьи в «Прощаниии с Матерой» стала вершиной ее творчества и была по достоинству оценена на разных уровнях: почетный диплом 1-го Международного театрального фестиваля «Золотой Витязь», чуть позже серебряный диплом этого же фестиваля, премия губернатора.

Народная артистка Людмила Ивановна Стрижова

  • Народная артистка Людмила Ивановна Стрижова была ведущей актрисой Иркутского театра юного зрителя. За долгие годы творческой жизни Стрижова сыграла много разных, непохожих ролей. Сказочных – коварная Наина («Руслан и Людмила», А. Пушкин), лихая Атаманша («Снежная королева», Шварц), добрая Зайчиха («Зайка-Зазнайка», С. Маршак). Острохарактерных – Простакова («Недоросль» Д. Фонвизин), Манефа («На всякого мудреца довольно простоты», А. Островский), Баба-яга («До третьих петухов», В. Шукшин), Мерчуткина («Юбилей и другие шутки Антоши Чехонте», А.Чехов).

Звание народной артистки она подтвердила не только на сцене. Людмила Ивановна искала в школах юные таланты, увлекая их красотой русского слова, величавой поступью русской прозы и напевностью русской поэзии. Ее воспитанники читали на конкурсах прозу Бунина, стихи Рубцова, потешные сказы Писахова. Сама она многие годы участвовала в Иннокентьевских чтениях, выступала в разных аудиториях с рассказами Василия Шукшина, поддерживала детские театральные коллективы на ежегодном Пасхальном фестивале, передавала свой опыт студентам театрального училища, проводила – памятные многим – творческие встречи в Доме актера.

Жизнелюбивая, темпераментная по своей натуре, девять лет назад ушла она из жизни, и с этим трудно свыкнуться до сих пор почитателям ее незаурядного таланта.

Впервые о Людмиле (будем пока называть ее официально) я услышала от ее одноклассницы Галины Черновой, которая училась со мной на журфаке университета двумя курсами старше. Начитанная, интеллектуальная, с музыкальным образованием, она часто оговаривалась при встрече: «Вчера видела Стрижову, так нахохоталась!» Часто проговаривала она при этом и свои впечатления, с нею связанные: «Она так здорово изображала…» (и потом шли имена то одних, то других блестящих актрис – славы советской сцены). Или: «Стрижова потрясающе пересказала мне…» (дальше шло название какого-нибудь гремевшего в то время фильма).

Мечта сбылась! Студентка Иркутского театрального училища

Мечта сбылась! Студентка Иркутского театрального училища

Чернова так прожужжала мне все уши о ней, что однажды, не выдержав, я сказала: «Да приведи ты, что ли, эту Стрижову к нам в редакцию в конце-то концов!» С первой же встречи мы так открыто потянулись друг к другу, так бурно и горячо стали общаться, что не замечали вокруг больше никого. Особенно поначалу. Это был какой-то сумасшедший запой жадного, непрерывного, ненасыщаемого общения, который растягивался иной раз на сутки-трое, в которые мы почти не расставались, полусонно перемещаясь по улицам и набережной Иркутска, приезжая с ночевками в Ново-Ленино, где в узкой спаленке с белыми занавесками на окнах до утра горел свет, пока в дверь не начинала барабанить ее мать, Серафима Васильевна:

– Девки, вы че, совсем сдурели? Скоко говорить-то можно? «Людк-а-а-а, – сердилась она. – Замучила уж подругу. Спите! Отцу с утра на работу вставать!!

Тогда мы заползали под одеяло и там еще шептались часа полтора, потому что Стрижуля (так я ее стала называть) не успела еще до конца пересказать, проигрывая в лицах, очередной фильм. А делала она это так блестяще, что обоим было не до сна.

Кто-то из журналистов, влюбленный в нее, написал, что в ней всегда гудела какая-то мощная турбина, выгоняя наверх бурную, нерастраченную энергию ее сердца. И это, действительно, было так. А в те годы особенно еще и потому, что, окончив театральное училище как одна из ярких его выпускниц, она довольно долго была не востребована в ТЮЗе и с ее-то способностями выходила на сцену то в роли Зайчихи в детской сказке, то в образе какой-нибудь прислуги с тремя-пятью репликами. Это обстоятельство было предметом ее постоянных страданий.

На Байкале, с мамой Серафимой Васильевной

На Байкале, с мамой Серафимой Васильевной

Чтобы до конца осознать ее творческую драму, которая тянулась много лет, нужно вернуться в прошлое и рассказать о ее тернистом пути в «артистки», когда разные люди и при разных житейских обстоятельствах не раз хлестали ее по щекам, пытаясь доказать, что куда ей с ее скромной внешностью на сцену.

Однажды она сказала: «Едем завтра в Ново-Ленино! У папки день рождения, поздравим». В трехкомнатной хрущёвской «распашонке» Стрижовых небогато, но чисто. На столе дымится отварная картошка с лучком и румяная курочка, дразнятся соленые рыжики и грузди, горка хрусткой капусты в алюминиевой чашке посыпана сверху брусникой (именинник – заядлый таежник). Гостей немного, почти все свои, перед каждым – граненые рюмочки на ножках. И вот она, родимая, – прозрачная, как слеза, бутылка «Столичной», до которой были порою весьма охочи и сам виновник торжества, Иван Иванович, и три его сына: трудолюбивые работяги с извечной русской слабинкой.

Особенно младший, Борька, – курчавый балагур, мастер спорта и любимец хоккейной команды, не лишенный, как и сестра, артистизма и юмора. Меня посадили рядом с ним, и, глянув на его потемневшее, слегка опухшее лицо, подумалось: любимый братец только что вышел из «штопора». Но беглая горечь этого наблюдения испарилась уже через пять минут, когда, ловко подцепив вилкой крепенький груздок, Борис галантно, с неотразимым мужским обаянием поднес его мне, обронив при этом: «Позвольте предложить благородной даме наше фирменное…» И с хитрецой подмигнул сестре.

Когда лица сидящих порозовели, на диск дешевенького проигрывателя легла пластинка. Первой поднялась из-за стола Серафима Васильевна. Ситцевый платок она всегда туго, вроде чепца, повязывала на голове. Крепко сбитая, слегка тяжеловатая от возраста, она так легко и плавно поплыла по комнате в домашнем своем халате, разводя руками и подзывая в пару мужа, что, глянув на свою вмиг помолодевшую подругу, крякнув «От ты-ы-ы!», вышел к ней и виновник торжества. Высокий, сухопарый, с волнистой седой шевелюрой Ванька, как звала его жена, вышедши в круг, вроде бы и не плясал вовсе, а только крякал от удовольствия, поворачивался то туда, то сюда, глухо, ритмично притоптывал домашними тапками, убыстряя плясовой темп, да лихо откидывал временами с вспотевшего лба богатую, не поредевшую с годами седую шевелюру. Но во всей его скупой на широкие движения пляске угадывалась и мощь, и страсть пережитой когда-то любви к молодой Серафиме.

Финал плясовой завершился неожиданно. Не вытерпев, как бес из табакерки, выскочил из-за стола изрядно уже «поддатый» Борька, куражливо «прокатился» вокруг них кривым велосипедным колесом и, стремительно обхлопав себя по коленкам, вдруг встал, точно вкопанный. Уморительное выражение блаженного деревенского дурачка нарисовалось на его физиономии. Потом он засунул палец за щеку, как это делают отпетые зэки, и звонко, точно выбивая пробку из горлышка бутылки, чпокнул, поставив большой восклицательный знак в конце вечеринки. Мы долго смеялись над ним и отходили душой в этом теплом семейном застолье, домочадцы которого были так щедро одарены врожденным, природным артистизмом.

Как рано просыпается в человеке его призвание? «Старшие сестры отца жили в Подмосковье, – вспоминала Людмила на творческом вечере. – Когда родители уезжали навестить их, брали меня с собой. Лет шесть, однако, мне было. До Москвы до-о-о-лго ехать. В вагоне дня через три становилось скучно. Тогда я расправляла ситцевое платьишко, и пока соседи на верхней полке дремали, начинала петь: «На позицию девушка провожала бойца…» Пою, на слезу нажимаю… Из соседнего тамбура выглянут попутчики, подсядут к нам, я еще пуще того стараюсь. После концерта конфеты мне принесут, пряники. Так до Москвы с концертами и доедем. Папка с мамкой гордились, что ты! Дочь-то у них артистка!»

На самом деле ее сольные детские концерты начались гораздо раньше, еще в ново-ленинском «скиту» – в общем коридоре шумного бревенчатого барака – коммуналки, где жили несколько семей. Вот там-то, встав на табуретку и шмыгая носом, совсем маленькая Людка звонко декламировала стишки и не по-детски проникновенно пела про «маленький синий платочек», который «падал с опущенных плеч».

Но я не случайно так подробно написала выше о Борьке (так звала его обычно Стрижуля). Особая привязанность их друг к другу была взаимной. На творческой встрече Людмила вспоминала, как Борька с грубоватым мужским юморком старался «притормозить» ее мечту о театре. Когда сестра подросла и все чаще стала торчать у зеркала, внимательно вглядываясь в себя и мечтая о будущем, которое вне сцены уже не представляла, Борька, наверное, оберегая ее от предстоящей боли, проходил мимо и небрежно ронял: «Ну, ты посмотри! Посмотри на себя! С такой-то «тяпкой» и в артистки?! Ты че, сеструха, рехнулась? Это ж как из меня скрипач!» И затягивал у ворота воображаемой белой манишки воображаемую бабочку.

Театральные фантазии Стрижули: танец «грузинских джигитов» на Ольхоне. Слева направо: Стрижуля, автор статьи, однокурсница Галина Машкова

Театральные фантазии Стрижули: танец «грузинских джигитов» на Ольхоне. Слева направо: Стрижуля, автор статьи, однокурсница Галина Машкова

И правда, многое пришлось пережить ей, прежде чем она полноправно поднялась на сцену. В Иркутское театральное училище она поступала трижды, и только на четвертый попала по счастливому стечению обстоятельств. На приемных экзаменах несколько членов жюри не признали внешность Людмилы сценической. Но были и те, кто настаивал на ее зачислении, угадав в ней талант незаурядный. Среди зрителей на просмотре этюдов во время приемных туров была машинистка, которой очень понравилась нестандартная абитуриентка из ново-ленинского скита, в отчаянии сплясавшая перед комиссией напоследок (терять уже было нечего!) жгучую цыганочку. Понравилась так сильно, что, отстукивая потом список поступивших в училище, она намеренно сделала «опечатку» с ее фамилией. Долгожданный список был вывешен на всеобщее обозрение в коридоре. Опечатку обнаружили поздно. Но не менять же заново список, когда с ним уже познакомились студенты и родители? Это же скандал! Да еще какой! И Людмилу Стрижову приняли кандидатом с испытательным сроком – до января. После каникул она стала полноправной студенткой.

(Продолжение следует.)

  • Расскажите об этом своим друзьям!