НА КАЛЕНДАРЕ

Старикашка

Евгений Корзун   
26 Сентября 2019 г.

 

Эдгар рассказывал и писал, что Восточно-Сибирская студия кинохроники была его университетом, определила творческое направление всей его жизни. К нам на студию он всегда приходил как к себе домой. Все его знали, со всеми он был в дружбе. Слова «старик», «старикашка», «старикашечка», ставшие модными среди молодых интеллигентов в 60-е годы, между нами звучали ежеминутно, хотя нам предстояло ещё долго «пилить» до этого солидного возраста. У Эдгара так они вообще не сходили с уст.

2709 6 1

От редакции: Молодой симпатичный человек на этом фото – Эдгар Брюханенко. На снимке он держится рукой за кинокамеру довоенного производства, отвернувшись от неё. И она, действительно, не стала его судьбой. Его судьбой стали фотокамеры, с помощью которых и он стал впоследствии легендарным фотокором ТАСС. 27 сентября мы, друзья Эдгара Дмитриевича, отмечаем день его памяти. Вот уже три года как. И сегодня мы хотим предложить вниманию наших читателей воспоминания о нём одного из его друзей и коллеги по ремеслу – Евгения Корзуна.

Немного поработав до армии на Иркутской студии кинохроники, он серьёзно увлёкся фотоделом и решил пойти по этой стезе. Эдик был очень общительным, коммуникабельным, энергичным и пробивным человеком. Все эти качества как раз и были нужны в работе фотокорреспондента: надо везде договориться, всем понравиться и всех обаять, чтобы помогли попасть куда нужно, помогли транспортом, чтобы нужный человек не артачился и не препятствовал в достижении цели. Не сразу фортуна улыбнулись ему, но настойчивое стремление завязать знакомства с солидными фотомастерами разных контор сделали своё дело.

В своей книге «Есть только миг» Эдгар пишет: «Тогда рядом с городом строились ИрКАЗ и Иркутская ГЭС, и на эти стройки коммунизма слетался весь цвет советской фотожурналистики: из «Правды», «Известий», «Огонька»… Я был довольно нахальный и действовал согласно выработанной методе. Отлавливал фотомэтров около гостиницы и набивался им в сотоварищи. Выгода была взаимной: я служил им проводником, а они мне бесплатными учителями. Я даже сошёлся с великим Бальтерманцем, фотокорреспондентом «Огонька».

Однажды мне в руки «пришёл» фотокорреспондент из ТАССа Лисенкин. Целую неделю мы работали бок обок, и на прощанье Павел Никитович сказал: «Приеду в Москву и буду рекомендовать тебя в ТАСС» (Телеграфное агентство Советского Союза). Такие рекомендации не делают за красивые глазки или совместные выпивки. Мэтр ТАССа увидел в Эдгаре неуёмное стремление работать, учиться делу, совершенствоваться, быть инициативным, ловить дельные ситуации и организовывать работу.

Эдгар стал посылать туда свои работы и уже в 24 года стал самым молодым фотокором ТАСС. Кто-то скажет: повезло, а я скажу: везёт тем, кто везёт.

Он сам своими руками делал себя. Даже встречу с «нужным» человеком добывал своей смекалкой, смелостью, если хотите, настырностью, и уверенностью в своих силах. Эдгар до последних дней своей жизни, уже не работая в ТАССе, вёз свой воз, что-то всегда придумывал, предпринимал. За 38 лет работы в ТАССе он отснял десятки километров плёнки, исколесил Иркутскую область вдоль и поперёк, провёл тысячи часов в самолётах, поездах и машинах. Он появлялся там, где разворачивались самые главные события в Сибири, значимые для всей страны. У него были интересные проекты: «Охота на медведя», «Енисей – дорога к океану», «Страна ЛЭПия», «Дом – две тысячи окон», «В горах Акатуя», «Его величество кедр».

А его фотоочерк о Московском тракте – «По главной улице Сибири» – особенно впечатляет. Когда-то этот великий путь был протоптан ссыльными людьми со звенящими кандалами. По нему шли и ехали из России на восток несколько веков, со времён Радищева. Шли уголовники, политики, революционеры, просто неугодные кому-то люди-бунтари, заселяя Сибирь. (Например, мой прадед с приговором «на вечное поселение» за польский мятеж 1863 года прошагал по нему от Варшавы до деревни Тайтурка Иркутской губернии. Прадед расписывал посуду на Хайтинском фарфоро-фаянсовом заводе братьев Переваловых. А через 120 лет, снимая на этом предприятии производство, я наткнулся в заводском музее на фотографию, где был запечатлён мой пращур).

Впоследствии Московский тракт, как крепкая нить, нанизал на себя значимые города Иркутской области. Например, Черемхово стал главной кочегаркой Сибири – уголь был востребован не только промышленностью, но и для отопления жилья населения. В Усолье-Сибирском с давних времён добывали соль, а потом построили химкомбинат, который теперь лежит в руинах. Ангарск, Свирск, Зима, Саянск, Тулун – да разве всё перечислишь! Многие из великих строек прошлого века оказались не совершенны, и, не получив необходимого технического перевооружения в последующие годы, теперь наносят ощутимый вред здоровью населения. Но разве мы знали тогда об этом? Мы ехали на стройки, снимали строителей, эксплуатационников, радовались вместе с ними на всю страну пуску очередного химкомбината. Эдгар Брюханенко тоже не был исключением – снимал выразительные индустриальные пейзажи, портреты героев, отличившихся на «Главной улице Сибири»!

Он не только умел снимать, у него была ярко выраженная жилка делового человека, сейчас бы сказали, жилка бизнесмена – он умел сбывать свой труд. Его мозги крутились во все стороны. Мы с ним много работали, что называется, «на пару» – бывали на Байкале, снимали сибирский фарфор, ездили на БАМ, в Братск, Белореченск, снимали железнодорожников Вихоревки. И везде все переговоры по нашему обустройству и по организации съёмок вёл Эдгар. Так что мне работать с ним было не только легко, но и комфортно.

Иногда он звонил и спрашивал, «чем живу, что собираюсь делать?» Я делился своими планами, и если у него бывало «пусто», тут же подключался, и мы ехали на студийной машине. А иногда сам звонил и приглашал, предлагая свои темы и маршруты.

Едем как-то на Байкал, он за рулём, я рядом, говорим:

– Представляешь, старикашка, вчера вечером звонят из моей конторы и спрашивают: «Эдгар Дмитриевич, вы куда-нибудь собираетесь? (Передразнивая женский голос редактора.) Я говорю – завтра уезжаю на Байкал. А она – «слушайте, заверните по пути в Братск и снимите то-то и то-то»… Ну, неужели нельзя, мать её… (он вворачивает крутое слово) взглянуть на карту – что Байкал на юге области у самой монгольской границы, а Братск диаметрально наоборот, черте где – на севере… Да и расстояние между объектами всего-то 700 км. Это немного больше, чем от Москвы до Ленинграда. Москвичи, мать их… (он вворачивает другое крутое слово) счастливые люди! Ну ё-моё!

В Братске мы были зимой, приближался Новый год. В России все Деды Морозы со своими Снегурочками обычно появляются из леса на русских тройках на красивых санях, в меховых шубках. А мы решили снять их в современном интерьере: они должны были идти вдоль высоких опор ЛЭПа.

Надо просто вспомнить то время – мы же пели песни А. Пахмутовой и Н. Добронравого:

Седина в проводах от инея…

ЛЭП-500 не простая линия,

И ведём мы её с ребятами

По таёжным дебрям глухим.

…А в тайге горизонты синие,

ЛЭП-500 не простая линия…

Но пускай тот, кто не был в ЛЭПии,

Завидует нам!

Потом мы завели наших героев в гастрономический магазин, где они тоже раньше не бывали – не принято! Зачем им ходить в магазины, когда подарки волшебным образом сами появляются в мешке Деда Мороза?

Был рабочий день, народу в магазине, к счастью, было немного. Все продавцы на наших ряженых героев вытаращили глаза – такого у них ещё не бывало, чтобы Дед Мороз и Снегурка приходили в качестве покупателей. Дед Мороз был общительный, шутил с прибаутками, что-то купил, заплатил в кассе – всё чин-чином! Все, кто был в магазине, столпились у кассы (Дед Мороз платит в кассе за кефир – это же весело!), сцена возникла сама собой, только успевай снимай! Я заметил, что у Деда Мороза на шапке не указан год, то есть не обозначено – какой год встречаем.

Эдгар меня успокоил: «Старикашка, не надо года, что не пойдёт в этом году, продам в следующем, а если будет указан год, кто купит через год или два такую фотокарточку? А у нас с тобой Дед Мороз же на все времена!»

Резонно, думаю, старичок мыслит!

Я пишу вот о нём, а сердце подсказывает, что всё у меня получается как-то гладко. На самом деле я никогда не звал его Эдгар, а просто Эдик, хуже того – Эдька. Во-вторых, он был неисправимый хулиган-хохмач, пел непотребные частушки, сочинял домашние стихи с крепкими словцами про нашу повседневность, любил анекдоты, общество милых дам и умел в лицах рассказывать всякие истории о своих похождениях, которые никак на лист бумаги не загонишь, ну, никак! За словами наших характеристик трудно увидеть самобытность, мелочи характера, которые, в конечном счёте, и определяют человеческую суть. С ним общение было простым и лёгким. Работал много – с утра и… сколько надо…

– Я же перевожу частушки, – как-то говорил он мне.

– На какой язык? – спрашиваю по недогадливости. Я же знал, что кроме русского языка и мата он ничем не владел.

– Да нет. Я перевожу из Иркутска в Москву. Нынче был в тассовской конторе и спел редактору:

Мы гуляли всю неделю аж до самой пятницы,

Не одни доярки б-ди – б-ди и телятницы!

Ему так понравилось! Говорит: «Ещё вези». Привезу, не жалко! Вот, например, сам придумал: «Я за милкой семеню, за углом осеменю!» Как тебе начало?

– Смелое, только требует развития…

– Разовью!

В нём была заложена огромная организаторская энергия, многие свои фотографии он ставил как режиссёр. Кто-то такой метод принимал, кому-то не нравилось, и они предпочитали снимать репортажно, подсматривая тот самый миг, о котором говорил Брюханенко в названии своей книги. В некоторых его работах чувствуется заорганизованность, постановочность, и с годами это всё больше «вылазит». Ведь рамки ТАССа требовали ярко выраженной идеологичности, постоянного напоминания всему миру и народам Советского Союза, что партия – наш рулевой, что она является организующей и направляющей силой страны. Поэтому его работы несут отпечаток партийности, связанной с советской эпохой. При этом Эдгар всегда подчёркивал, что он беспартийный и в партию никогда не вступит, а работал-то он как раз на эту самую партию и не мог не снимать лозунги и призывы, получался конформизм чистой воды!

В архиве есть фото, где в Иркутске монтируют городскую стелу. Сомневаюсь, что кто-нибудь ещё снял, как кран поднимал отлитые в металле слова: «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи». А он не пропустил, хотя его никто не неволил, да в этом ни у кого не было нужды. Так что в душе, видимо, у него была всё же конформистская струнка.

А такое приглашение Эдгар Дмитриевич рассылал друзьям и поклонникам своего таланта накануне своего 85-летнего юбилея, до которого не дотянул буквально несколько месяцев…

А такое приглашение Эдгар Дмитриевич рассылал друзьям и поклонникам своего таланта накануне своего 85-летнего юбилея, до которого не дотянул буквально несколько месяцев…

Помню некоторое недоумение Эдгара и, можно сказать, даже растерянность, когда под ветрами перестройки руководство ТАССа, быстро сориентировавшись, стало заворачивать фотоматериалы, сделанные в русле прежних представлений и традиций, стало требовать критичного взгляда на события. Было видно, что партия коммунистов дала слабину, позволила себя критиковать под соусом гласности. И вот вдруг в ТАССе потребовалась критичность, чего там никогда не бывало. Там всегда нерушимо проповедовалась одна и та же мысль – «у нас в стране бывает только хорошо или очень хорошо!». Мы с ним даже говорили об этом. Так получилось, что к новому времени, в которое вступила страна, ему надо было уходить на пенсию, но профессию он покидать не помышлял. Областные периодические издания тоже могли неплохо кормить, и он по-прежнему был энергичен, напорист, работал, не снижая темпа.

…Из жизни он ушёл в достойном возрасте, но как-то неожиданно, оставив огромный фотоархив, передав его областной библиотеке в идеально организованном порядке, который обязательно будет востребован и, конечно же, пригодится нашим потомкам. По этим снимкам люди увидят, как мы жили, как одевались, какими мыслями руководствовались, какие идеи исповедовали. Они прочтут коммунистические лозунги на кумачовых полотнах, которые нас звали в светлое будущее, к розовому недосягаемому горизонту, и увидят, с каким настроением их предки строили железные дороги, ГЭСы, комбинаты, ЛЭПы. Всё это и вошло в сибирскую фотолетопись Эдгара Дмитриевича Брюханенко. А значит, вошёл в историю страны и наш Эдик.

  • Расскажите об этом своим друзьям!