ЗДРАВСТВУЙТЕ!

НА КАЛЕНДАРЕ

Художники, музей и губернатор

Юрий МИХАЙЛОВ   
10 Февраля 2024 г.
Изменить размер шрифта

С 25 января по 25 февраля в Галерее сибирского искусства – филиале Иркутского областного художественного музея имени В. П. Сукачева работает выставка «Юрий Ножиков. Спрессованное время», посвященная 90-летию со дня рождения первого всенародно избранного губернатора Иркутской области (дата юбилея – 17 февраля). Фонд сохранения памяти и развития наследия Юрия Ножикова предложил юбилейным сделать весь 2024-й. За поддержкой Фонд обратился к нынешнему губернатору области И. И. Кобзеву.

     Фрагмент портрета Юрия Ножикова работы иркутского художника Виктора Мироненко, 1988 г.; «Никола Можайский», икона XVIII века, преподнесенная Ю. А. Ножиковым в дар Иркутскому художественному музею. 

  •  Фрагмент портрета Юрия Ножикова работы иркутского художника Виктора Мироненко, 1988 г.; «Никола Можайский», икона XVIII века, преподнесенная Ю. А. Ножиковым в дар Иркутскому художественному музею.

– Игорь Иванович немедленно отреагировал, ответил нам, что он считает деятельность Юрия Абрамовича бесценной. Поручил Андрею Юрьевичу Буневу возглавить оргкомитет по празднованию, и мы в течение всего 2024 года будем проводить большую работу – в Иркутске, в Братске, в Усть-Илимске, в Москве. Чтобы вспомнить Юрия Абрамовича, проанализировать то время, – говорит президент Фонда Юрий Курин.

В экспозиции выставки представлены произведения религиозного и светского искусства, в том числе несколько портретных изображений Ю. А. Ножикова.

Основу экспозиции составляют 20 полотен иркутских художников, что в 1990-е годы пополнили музейные фонды благодаря содействию Юрия Ножикова, который изыскал возможности приобрести картины и передать их музею. Среди авторов – Сергей Григорьев, Николай Вершинин, Сергей Григорьев, Борис Десяткин, Геннадий Драгаев, Сергей Жилин, Сергей Коренев, Геннадий Кузьмин, Анатолий Погребной, Евгений Турунов. Кроме того, Юрий Ножиков передал в дар музею ценнейшую «рельефную» икону XVIII века «Никола Можайский», которая является одной из жемчужин постоянной экспозиции Галереи сибирского искусства.

Январь 1993 года. То время сегодня называют смутным. А в Иркутске открывается выставка. Молодые, амбициозные и талантливые художники со всего региона едут в областной центр ради искусства. И картины этих художников стали словно зеркалом, в котором отразилось само время. Вот одна из работ с той выставки – «Верхоленский собор» художника Геннадия Кузьмина. Чувствуете, как будто грозой повеяло с этой картины?

– Это была первая для меня выставка. И первый закуп моих картин нашим музеем. Мне тогда в мои 40 лет не было возможности купить ни подрамник, ни холст, ни красок. Время-то было какое страшное, тяжелое. Подрамники собирал, можно сказать, из подручных материалов, рейки всякие от ящиков, отходы от мебели. Подбирал, тащил в мастерскую, строгал их, пилил. Вот, возможно, здесь некоторые работы так и сделаны, – говорит Геннадий.

Ту выставку 1993 года ее куратор, искусствовед Тамара Драница решила просто назвать: «Выставка 23х. Потерянное поколение». Через собственную душу и сердце она пропускала все беды художников 90-х. И когда вопреки обстоятельствам и краху в стране организовывала экспозицию в главном зале Художественного музея Иркутска, тоже очень переживала.

– Потому что приходили в мастерские «новые русские» и за деньги, которые унижали художника, или даже за бутылку водки уносили работы. Так могло случиться и с этими полотнами. И тогда осталась единственная надежда – Юрий Абрамович Ножиков, – рассказывает Тамара Григорьевна.

Как познакомилась она с губернатором? Вспоминает – совершенно случайно. Пару раз в мастерских встречались. И никогда бы она не решилась обратиться к главе региона за помощью, если бы не безвыходное положение.

– Но выхода не было, потому что у музея не было денег, чтобы приобрести работы у молодых художников и таким образом поддержать их. Я, просто отчаявшись, позвонила в приемную, объяснила проблему. К великому удивлению всех, Юрий Абрамович со своим заместителем Владимиром Яковенко на следующий день после звонка пришел в музей. И Юрию Абрамовичу даже не нужно было объяснять, почему именно эти картины. У него был очень тонкий художественный вкус и интуиция, – уточняет Тамара Драница.

Ту выставку и решили повторить в наши дни уже под названием «Юрий Ножиков. Спрессованное время» – так она называется официально. А неофициально – «Поступок губернатора».

– Многие тогда так и не поняли, откуда взялись средства,– утверждает Татьяна Григорьевна. – Не было ни гроша, да вдруг алтын! Но главным все же была моральная поддержка. Когда государства как бы нет, и вдруг государство в лице Ножикова покупает работы для музея. Поэтому в аннотации мы так и указали – Поступок губернатора!

Кроме картин на выставке есть и другие экспонаты. Например, деревянный образ святителя Николая. Очень редкий. Подобный есть только в Третьяковской галерее. Или та же ценнейшая «рельефная» икона XVIII века «Никола Можайский», которую Юрий Абрамович выкупил у одной гражданки и передал музею.

Ножиков и краевед Григорий Красовский тогда изредка встречались. И однажды глава региона сказал ему: «Я бы сделал хороший подарок музею на долгую память». И тут так совпало, что вскоре Красовскому позвонила старушка и спросила, не хочет ли он приобрести у нее икону. В 90-е многие, чтобы выжить, продавали самое дорогое.

– И предлагала-то почти за копейки! – рассказывает Григорий. – Я бы и так купил эту икону для своей коллекции, мог бы, в крайнем случае, потом перепродать ее, но подумал: «Как же так? Это как раз к теме: с мечом и градом защитник Руси, защитник Иркутской области – Николай Можайский собственной персоной! Икона ХVIII века». А губернатор приобрел икону музею в дар, причем за очень хорошую цену, так что и старушка осталась довольна.

У Юрия Квасова с тезкой Ножиковым было всего лишь две встречи. Он тогда делал эскизы для его портрета.

– Молодой он тут у вас еще!

– Так он такой и был. Это же в 90-е годы он у меня позировал.

– Что запомнилось с тех встреч?

– Его общительность, его культура и то, что волосы торчали постоянно. Он их пригладит, а потом тряханет головой, и они у него снова торчат.

– Помню, как-то подошел к нему просто так, – вспоминает заслуженный художник России Лев Сериков. – Стояли, что-то смотрели, и я в нем совсем не чувствовал губернатора. В нем было что-то такое, человеческое что ли. И еще то, что говорит о наличии ума и воспитания. Все. Эти два компонента определяют настоящего человека.

По мнению многих очевидцев той поры, и не только художников, краеведов и других специалистов, Юрий Абрамович больше всего ценил и интересовался именно людьми. Вот и иркутский адвокат Денис Машкин в начале 90-х даже попал в небольшое ДТП с участием «Нивы» Юрия Абрамовича. Самое удивительное было для него то, признался Денис Юрьевич, что Ножиков сам вышел из машины и, разобравшись в происшествии, признал свою вину и тут же, на месте, лично заплатил потерпевшей стороне издержки за предстоящий ремонт.

И как признавали все, пришедшие на выставку «Юрий Ножиков. Спрессованное время», радость от общения с таким человеком, как Юрий Абрамович, не только не бледнеет с годами, но и возвращается в памяти каждого еще более ярко. Может, потому мы помним таких выдающихся людей и собираем такие выставки, вечера памяти, чтобы еще раз хотя бы для себя прояснить, что все в этой жизни не бывает напрасно и ничто не бывает потерянным…

А мне хотелось бы еще раз высказать отдельную благодарность искусствоведу Тамаре Григорьевне Дранице и представить небольшой рассказ об этом удивительном человеке.

Драница–мастерица

0202 18 2

Проработавшая полвека в Иркутском художественном музее выпускница искусствоведческого отделения Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина, Тамара Григорьевна Драница беспокоится о том, что время профессионалов, которые формировали культурный фон (и фонд) страны, прошло. Нынешние общие тенденции таковы: количество проектов становится главным показателем культурного здоровья нации, а личность, ее свершения и открытия оказываются вдруг никому не нужными. Культуре, считает Тамара Драница, называющая себя «невольным диссидентом», нужна оздоравливающая поддержка, но вот какая – это большой вопрос. Одними деньгами здесь не отделаешься.

Она как акушерка, принимающая на этот свет очередного иркутского художника. Как мама Тома, пестующая каждого порой и непринятого обществом творца. Как бабушка Тамара – вечная хранительница очага искусства, вокруг которых в музеях Иркутска все еще и вертится.

Вот о том, как ей это все удается, какие есть величины в мире Иркутска, которых нельзя забывать, мы и поговорили.

Сама Драница из поколения сибиряков. Деда, полковника русской армии, выслали во время гражданской войны в Польше в 1918 году. А дед по материнской линии, донской казак, в 20-годах уже сам убежал сюда.

– Отец окончил вторую мировую старшим лейтенантом, брал Кенигсберг. Он про войну особо ничего не говорил, только плакал и, закрыв голову руками, выдавливал: «900 человек в одну ночь!..» Поэтому ветераны войны для меня – люди абсолютно особые.

– Ветераны войны Фридеман, Рубцов, Рогаль, труженики тыла Тетенькин, Костовский… – это только те величины, которых я хорошо знала. И понимала. Это люди, сделавшие Иркутск полным света, мысли, настроения, продлившие эстафету ценить красоту во всем.

– К таким у меня особые отношения. Мало того, что они были большими художниками, но еще и ветераны Великой Отечественной. И что главное: несмотря на пережитые годы, войну, репрессии, голод, это были абсолютно свободные люди. Людей такой внутренней свободы сейчас уже и не встретишь. И время их не сломило, не сожгло. Это были оптимисты, радовались, как дети, жизни и каждому дню. Понимая при этом весь трагизм иных моментов нашего советского сосуществования. И при всем этом – человеколюбие, демократизм, и, повторюсь, огромная внутренняя свобода.

Я, например, была просто покорена личностью В. К. Фридемана, лучшего друга Тетенькина и Вычугжанина – человека скромного, деликатнейшего, интеллигентнейшего, с острым чувством юмора.

Или Евгения Шпирко, тоже геройского фронтовика. И когда я видела количество наград на их пиджаках, меня просто робость одолевала, а они к ним спокойно относились и надевали свои награды только в День Победы.

И что главное – ни писать, ни говорить о войне они не любили. Что угодно, только не эта тема. Видимо, они знали то, что не могли знать мы – оборотную сторону войны.

Но они, солдаты войны, были все же незлобивы к ней. Не было у них такой ненависти к врагу, к людям другой национальности, как сейчас раздули это на Украине. Это как же надо зомбировать народ, чтобы они так возненавидели «москалей»? Ведь и на фронте, и в тылу все дружно же жили! Как и у нас в Сибири, где те же Тетенькин и Костовский, труженики тыла, по полной в юности хватили военного лихолетья.

Я и сама, когда приехала в Иркутск после Петербургской академии, не думала, что навсегда тут останусь. Но, познакомившись с этими людьми или с такими, как Вычугжанин, Галина Новикова, Марк Сергеев, с человеком трагической судьбы Аркадием Гутерзоном и многими другими, уже не хотелось отсюда уезжать. Тогда здесь был большой взлет искусства – живописи, литературы, поэзии, журналистики. Демократическое, открытое время было. Какие статьи об искусстве печатали в «Восточке», «Молодежке», особенно в выпусках «Привала»! И мне почему-то казалось, что в Иркутске всегда так и будет…

  • Расскажите об этом своим друзьям!