Человек дела

Недавно ушёл из жизни мой муж, Виталий Петрович Лебедев, – охотовед, егерь, биолог.

В. П. Лебедев на страже реки

Мы познакомились в один из первых дней учёбы в Иркутском сельскохозяйственном институте. Виталий учился на охотоведческом, а я на экономическом факультете. Бурная студенческая жизнь с походами по Байкальским горам, с песнями у костра и купанием в ледяной воде Байкала закончилась и осталась за плечами как радостный беззаботный отрезок нашей жизни. Началась повседневная жизненная рутина с её нескончаемым «надо», «обязаны», «должны». Сама я уроженка Усть-Кута, мои предки – коренные сибиряки. Этот небольшой таёжный городок стоит на берегу прекрасной реки Лены, на тысячи километров окружён он вековой тайгой. С детства всё это было мне хорошо знакомо...

После окончания института, не раздумывая, мы поехали работать в мой город и не ошиблись. Нам сложно было представить, что нас ждёт впереди, с какими трудностями столкнёмся. Жизнь представлялась в розовом цвете.

И вот первое предприятие «Коопзверопромхоз». Муж – технолог-охотовед, я – экономист, всё как раз соответствовало нашим специальностям. Предприятие выполняло заготовительную функцию и состояло из пяти промысловых участков и четырёх сельскохозяйственных отделений в верхнем подрайоне реки Лены. Через некоторое время мужа вызвали в исполком городского совета и предложили занять должность начальника районной рыбоохраны. За это пообещали вне очереди выделить благоустроенную квартиру. Жили мы тогда вместе с моими родителями, ждали второго ребёнка. Да и в студенческие годы намотались по общагам и съёмным квартирам. Мы, конечно, согласились. Через месяц мы уже жили в двухкомнатной квартире: Боже, какой рай! Но он был недолго. С первых дней работы моего мужа на новом месте я поняла, что мне придётся весь груз семейного быта взять на свои хрупкие плечи. Что такое рыбоохрана? Это первый враг местному населению: все же рыбаки и охотники. В первую очередь муж сменил коллектив: они тоже были местные и на все нарушения смотрели сквозь пальцы. Так появились первые недоброжелатели. А он молодой, ретивый, законник, да ещё чужак с Урала.

Немного о его характере. Вообще по натуре Виталий был очень скромный, немногословный, терпеливый и покладистый в семье. Однако когда дело касалось работы, был настойчивым требовательным, и если он что-то сказал или решил, переубедить невозможно. Но я то местная! А потому люди с жалобами в первую очередь пошли ко мне. И откуда-то появилось столько «родни»! Какие-то троюродные братья, сёстры, дядьки, тётки, короче – седьмая вода на киселе. Даже мама моя в первый раз видела этих людей. Я уже, как секретарь, стала записывать: у кого отобрали и изрубили сети, у кого изъяли незаконные орудия ловли. Люди трясли передо мной актами, штрафами. И что я могла сделать?!

Как-то заходит бывший сосед дядя Лёня-армянин, я тогда сидела в декретном отпуске: «Альбина! Меня попросили местные мужики предупредить тебя. Ты же наша, а он чужак, если он не остановится, то ты его не увидишь. Подумай, у вас двое детей». Я как стояла, так и онемела. Он ушёл, а меня трясло как худую собачонку. Ну как его остановить? После такого разгула браконьерства, тяжело приучить людей к порядку. Приехал, рассказываю со слезами, а он смеётся надо мной, успокоил, уговорил. Раньше я уже писала, что он был скрытный, молчаливый, ни о чём не рассказывал. Как-то случайно подслушала разговор между работниками рыболовной инспекции, которые работали вместе с мужем. Они обсуждали, как сидя на берегу разожгли костер, собрались ужинать, а с противоположного берега по ним раздались выстрелы. Ребятам пришлось отползти от костра в тень, лишь чистая случайность спасла их. Ну всё, у меня тут же началась истерика: что хочешь делай, но уходи с этой должности, не нужна ни эта квартира, ни твоя слава. Пять лет болтаешься по реке, даже не видишь, как растут дети! Виталий совсем замолчал, крепко задумался, а вскоре ему предложили место главного охотоведа в «Коопзверопромхозе». Квартиру, естественно, не отобрали, а вот «шило поменял на мыло», «хрен редьки не слаще». Новая должность не освободила, а наоборот добавила ответственности. Если раньше у него была забота о реке, то теперь добавилась тайга. Район по площади лесных угодий огромный. Во время охотничьего сезона в тайгу на промысел уходило около трёх тысяч охотников-любителей и тридцать штатных охотников! Нужно обладать большими организаторскими способностями, чтобы со всеми заключить договора, обеспечить промысловым инвентарём, провизией, организовать завоз людей в тайгу. В то время были высокие планы по заготовке пушнины – её меняли на валюту. Был строгий учёт всех шкурок, которые в дальнейшем отправлялись на пушно-меховую базу под охраной в специальных опломбированных мешках. И за всё это нёс ответственность охотовед. Кроме пушнины были планы по заготовке мяса диких животных, грибов, ягод, рыбы, кедрового ореха. Охотовед контролировал постройку зимовий, очистку троп, соблюдение охотниками правил техники безопасности. А какая техника безопасности в тайге у промысловиков?! На сотни километров друг от друга разбросаны они, в то время и рация-то не везде была. Как спастись от озверевшего медведя, если его охранял закон? Нужна лицензия на отстрел, её выдаёт область, а ей Москва. Будет тебе ждать мишка, когда придёт эта лицензия! Сожрёт он не одного охотника! И в первую очередь охотовед понесёт уголовную ответственность. Незадолго до нашего приезда так пострадал главный охотовед – медведь в лесу задрал двух охотников – отца и сына.

Как-то прочитала договор, а там не только план по количеству и виду пушнины, но и такая памятка: «если нет поблизости воды и нечем затушить костер, то затопчи и сверху пописай, спичку после использования сломай и обратно положи в коробок». Вот такие мелочи спасали тайгу от глобальных пожаров. Каждый охотник следил за своим участком, лишние люди не болтались в лесу.

Была ещё одна обязанность у охотоведов – ежегодно, после окончания охотничьего сезона, проводить учёт зверей. Распределит себе участки в разных местах тайги и живёт там столько, сколько придётся, считает следы зверей, подсчитывает, сколько осталось белки, соболя и другой живности. От этого зависела охрана животных и план заготовок на следующий год. Иногда я помогала мужу анализировать данные, подводить общий итог. За всеми этими заботами охотоведу некогда было думать ни о чём другом. А что же семья? Ну а семья жила, росли детки, все крупные и мелкие вопросы мне приходилось решать самостоятельно. Мы, конечно, обсуждали всё, но выглядело как доклад: я вводила мужа в курс дела о том, что происходило в его отсутствие. Он при этом мило улыбался, молча со всем соглашался, одобрял кивком головы и одним словом «Молодец!», на котором заканчивалось обсуждение. На его лице блуждала безграничная радость от встречи, что все живы и здоровы. У детей был праздник: из карманов охотничьих штанов и рюкзаков доставал детям подарки «от зайчиков». Это были завалявшиеся конфеты и пряники, от которых ребятишки были в восторге. Виталий щекотал меня отросшей бородой и лез в ванну отмокать.

Я привыкла к такому образу жизни. Поначалу мне очень нравилась такая самостоятельность – кому не нравится быть лидером в семье?

Не подумайте, что он был беззаботный, он как никто другой проявлял заботу. В доме был всегда полный перечень лесных даров. Хватало не только семье, но и родственникам и знакомым. Но за первые двадцать лет семейной жизни я устала от такой вольницы. Ведь у самой работа была связанная с частыми командировкам: то планы, то отчёты, балансовые комиссии. В «Коопзверопромхозе» я отработала всего полтора года, и он оказался моей стартовой площадкой – пошла вверх по служебной лестнице.

Но муж был главным человеком в моей жизни. Работа его была связана не только с сохранением и разумным использованием реки и тайги, на него была возложена и роль государственного инспектора. Госинспектор – это человек, который стоит на страже закона, ежеминутно подвергается опасности погибнуть от свирепого мишки или от рук браконьеров. Причём, чем больше риска, тем они рьянее стояли на страже закона, защищая природу. И каждый раз, собирая мужа в тайгу или на реку, провожала, как на фронт. Я понимала, что там, в тайге он один на один с дикой природой, и ни от чего не застрахован. Одна надежда была на собственную выносливость, опыт выживания в экстремальных условиях и знание повадок зверей.

Тайга не любит дилетантов и слабаков. Чтобы в ней работать, надо иметь не только сильные руки, но и меткий глаз, и умную голову. Там нет асфальтированных дорожек, если ты зашёл в лес, то уже с первого шага должен понять, что тебя ждёт, как зайти и выйти невредимым, иначе тайга закружит.

Было много непредвиденных обстоятельств. Вот одно из них, которое со временем серьёзно подорвало его здоровье. Максимовский промысловый участок находился в верховьях реки Куты, которая впадает в Лену. Там заболел начальник участка, и Виталию пришлось ехать заключать договора с охотниками. Глубокая осень, река тихая, спокойная, кругом девственная красота природы, ничего не предвещало беды. Туда он добрался на лодке, всё было спокойно. Но Сибирь есть Сибирь – сегодня лето, завтра зима. Резко начались заморозки, и муж решил, пока не поздно, спуститься на моторке обратно. Когда выехал, пробрасывал лёгкий снежок, но вдруг понесло шугу, а за ней потащило льдины. Лодку зажало между ними и перевернуло. Всё, что было, утонуло вместе с лодкой. Виталий в огромных резиновых сапогах, в тяжёлой охотничьей одежде тоже нырнул и сам не помнит, как плыл на берег, отталкивая льдины. Выбравшись на сушу, он скинул с себя одежду, побежал по берегу к ближайшей деревне, моля Бога, чтобы не замёрзнуть. В голове были мысли о детях. Этот случай муж много лет скрывал от меня. Об этом я узнала, когда он попал в больницу с проблемами почек и рассказывал врачу причину своей болезни. Тогда в области мужу сделали шунтирование, а эта болезнь его мучила до конца жизни. Однако он продолжал работать в том же ритме и с такой же настойчивостью, пока в стране не наступили времена пресловутой перестройки.

Люди с его специальностью стали не нужны, как тайга и река, которые стали местом лёгкой наживы. Любимое предприятие «Коопзверопромхоз» ликвидировали. Без работы муж не остался, а специальность превратилась в хобби.

Прожив с ним долгую семейную жизнь, больше чем полвека, как женщина я была счастлива. Его любовь не ослабевала, частые разлуки только укрепляли её, а «бытовуха» – это мелочь по сравнению со всем остальным! Для себя поняла, кто такие люди, рождённые быть охотоведами. У этих ребят есть своя особенность, они – как геологи, поэты, романтики. Они преданы природе, они её слышат, понимают, чувствуют, постоянно думают о ней. Для них дом – это тайга и река. Наверное, таким людям не стоит создавать семьи, у них на жизнь свой взгляд, они сильные, смелые, выносливые, но это в тайге, а в быту – дети!

У мужа в преклонном возрасте серьёзно пошаливало здоровье, но он искал любую возможность, чтобы улизнуть в тайгу или на реку. Виталий жил этим, там он себя чувствовал человеком. В тайге он снимал все накопившиеся стрессы, возвращался спокойным, умиротворённым. Таких людей не перевоспитаешь, с этим нужно мириться и поддерживать их.

Я так благодарна родному иркутскому сельхозинституту, где нам в наши молодые взбалмошные головы постарались вложить такие знания, которые помогли нам быть достойными специалистами в своём деле, дали путёвку в жизнь, определили судьбу. Ведь именно там я встретила парня, который оказался не только честным, порядочным человеком, но и хорошим семьянином. Он отдал силы и здоровье, охраняя нашу сибирскую природу, был выносливым и сильным, без лишних слов занимался любимым делом. Он недавно ушёл, но я вспоминаю его с благодарностью и любовью...

• Расскажите об этом своим друзьям!