Крылатый командир |
16 Ноября 2018 г. |
Династия иркутских авиаторов Ерохиных – отца и двух сыновей – в общей сложности на лётной службе находились свыше ста лет. Участник Великой Отечественной войны Василий Касьянович Ерохин имел 60 ночных боевых вылетов за линию фронта, участвовал в прорыве Ленинграда. А после войны кавалер правительственных орденов и медалей, знака «Отличник аэрофлота», командир эскадрильи Ерохин свыше тридцати лет бороздил иркутское небо. Василий Ерохи и сын Валерий Ерохин Старший сын Валерий, пилот первого класса, тоже не одно десятилетие верой и правдой служил иркутской авиации. Младший Владимир в 1989–1990 годы летал в воюющий Афганистан под ракетным огнём. Каждый рейс мог стать последним. Защищал блокадный ЛенинградВеликую Отечественную Василий Ерохин встретил курсантом военного училища. Как и все, рвался на фронт и после окончания полного курса в октябре 1941-го Василий уже видел себя за штурвалом самолёта. Каково же было разочарование молодого лейтенанта, когда его в числе лучших выпускников назначили лётчиком-инструктором стрелков-бомбардиров при 2-й Чкаловской школе. Десять месяцев молодой инструктор учил новобранцев не только лётному искусству. Распорядок дня от подъёма до отбоя в рамках стальной дисциплины. Трудно, тяжко, скрипели, но выполняли, а затем благодарили: «Спасибо, Василий Касьянович, за науку!» Ерохин боевое крещение принял в августе 1942 года в составе 844-го транспортного авиационного полка 14-й воздушной армии Волховского фронта. Фашисты с ожесточением рвались к Ленинграду. С его овладением Гитлер связывал далеко идущие стратегические планы, самоуверенно заявляя: «Немецкие гренадёры, победоносно прошедшие всё расстояние от Восточной Пруссии до пригородов Ленинграда, найдут в себе силы пройти оставшиеся десяток километров с такой же верой в успех». Несмотря на варварские бомбардировки и смертельную опасность, осадный город жил и героически оборонялся. В междуречье Волхова и Луги, на оккупированной фашистами лесисто-болотистой местности, в районах железных и шоссейных дорог вели бои партизанские отряды. Они – как кость в горле врага. Гитлер приказал любым путём уничтожить партизан и в первую очередь перекрыть все доступы к ним, чтобы лишить продовольствия, медикаментов и боеприпасов. Ерохина вызвали в штаб полка. – Перед вами, лейтенант, стоит ответственная задача: доставить в тыл врага груз и сбросить на специальных парашютах. Вылет сегодня с наступлением темноты. Маневренный Р-5 послушно взмыл в воздух и взял курс в заданном направлении. Вскоре ночное небо поглотило его, сделав незамеченным. Через полтора часа полёта внизу засветились огоньки – это партизаны подавали сигналы, указывая, куда нужно сбрасывать груз. Ерохин сбавил газ и пошёл на снижение. Сбросив груз, Ерохин также незаметно, под носом у немцев, долетел до своих. Вылеты в глубокий тыл врага стали привычным боевым заданием. Но однажды фашисты всё же выследили смельчака, открыв по самолёту ураганный огонь из зениток. Луч прожектора нащупал нос Р-5, ослепив пилота ярким светом. Стиснув зубы, Василий усилием воли управлял самолётом под бешеным огнём. Резко убрав газ, в крутом пике и на большой скорости, отчего даже расчалки крыльев задрожали, пилот повёл машину прямо на зенитки. Немцы в испуге бросились в разные стороны. – А, сволочи, страшно? – кричал в азарте Василий. – Так знайте, от кого привет – от сибирячка из Иркутска! На малой высоте Ерохин вывел Р-5 из пике и на бреющем полёте над болотами вышел из-под обстрелов. Душа радовалась и пела, вспомнились импровизированные слова известной песни: Раскинулось небо широко, И дугласы вьются вдали. Товарищ, летим мы высоко, Всё выше от милой земли. Потом были десятки таких полётов, из которых они возвращались с ощущением выполненного долга. Но каждый полёт мог оказаться роковым. Особенно тот, когда немцы засекли их в ночном небе и открыли зенитный огонь. Ослеплённый огненными вспышками, Ерохин крикнул стрелку-радисту: «Ничего не вижу, ухожу вслепую. Падаем». И тут же взрывная волна выбросила его из кабины, а самолёт врезался в железнодорожную станцию. Стрелок погиб, лётчика бог миловал. Сам он с тяжёлым ранением попал в госпиталь и долго лечился.
Снова за штурвалПосле войны житейских проблем – с головой и выше: семья большая, делили одни валенки на девять человек. Но жили интересно, помогали друг другу во всём. Почти год Василий крутил баранку, а в апреле 1947-го поехал устраиваться в Восточно-Сибирское управление гражданской авиации. Кадровик, прочитав послужной список Ерохина, изумлённо спросил: – Почему вы раньше не пришли к нам? – Причины были. Но теперь готов вернуться к лётной работе. Согласен летать на любом типе самолётов. – С таким опытом боевой службы вам предоставляется возможность выбора. Скажем, в должности командира ПО-2 или АН-2 в авиаотряде спецприменения. – Спасибо, я согласен. Так началась новая, почти 30-летняя, эпопея мирных полётов Василия Касьяновича Ерохина в иркутском небе. Он освоил девять типов воздушных судов, облетел вдоль и поперек всё Приангарье, тушил пожары, доставлял больных из глубинки в город, возил пассажиров и разный груз в Качуг, Карам, Казачинск – в самые отдалённые районы, куда только самолётом можно долететь. Как-то экипажу Ерохина высокое управленческое начальство поручило отправиться в Восточные Саяны на предмет поиска месторождения ценных полезных ископаемых. – Я ж не геолог, – усмехнулся Василий Касьянович. – Правильно. Этим займутся специалисты, а ваша задача способствовать успешному поисково-съёмочному процессу. Сами понимаете: местность горная, предстоят полёты на высоте всего 50-75 метров. Невероятно сложная, рискованная работа, которая по плечу лишь первоклассным лётчикам. Задание государственной важности, нужно чуть ли не ежедневно докладывать в Москву о результатах поисков. Мы очень надеемся на вас, на профессионализм вашего экипажа. – За экипаж я ручаюсь, не один год летаем вместе и пока, слава богу, сбоев не было. – Надеемся, что и не будет. Так что ни пуха вам ни пера! – К чёрту! Ежедневно экипаж Ерохина бороздил небо над хребтами Восточных Саян, где погода под стать ленинградской – неустойчивая и капризная. Тяжело приходилось, когда туман резко окутывал горы и работали фактически при нулевой видимости. Смелость лётчика – само собой, куда важнее в экстремальных ситуациях не терять голову, грамотно управлять самолётом. Работали без ЧП, ни одной аварийной посадки. В Москву уходили сообщения: «Задание выполняется успешно». Владимир Ерохин с мамой Василий Касьянович подготовил более 200 лётчиков, многие из которых потом летали на больших лайнерах. Один из его учеников, известный ныне писатель и политик, почётный гражданин Иркутска Валерий Хайрюзов вспоминал: «В авиацию я попал в период её наивысшего расцвета. В то время лётчиков любили и более того – боготворили. Думаю, прежде всего за дело. Из больших и малых эпизодов складывалась особая, незабываемая атмосфера жизни иркутского аэропорта. Атмосфера взаимовыручки и взаимопонимания. Взять хотя бы нашего командира эскадрильи Василия Касьяновича Ерохина. Он был добрым и отзывчивым человеком. Ну, кто его просил после утомительных часов полёта отвозить меня, тогда ещё второго пилота, на своей «Победе» из аэропорта в Жилкино? Добираться туда было непросто, с пересадками на автобусе. А он, не заезжая домой, вёз меня до Барабы. (Так называлось одно местечко в Жилкино. – Примеч. автора.) Самое большое, что я мог, так это сказать ему «спасибо». Он в ответ лишь улыбался: «Мы ж одна семья». Летать с такими командирами считали за честь многие и многие мои коллеги. Мы часто в полёте напевали тогда песенку: Гудит родной аэропорт, Огнями светит ласково, Он всё равно что отчий дом Для лётчика гражданского Именно при нём я тогда понял, что сам по себе лётный мир, как кабина самолёта, тесен. Здесь всё: характер, дела, поступки, твоя профессиональная пригодность. Все были на виду друг у друга, это откладывало на любого человека свой отпечаток. Мы знали друг друга не по анкетам, как кадровики, не по тем завышенным или заниженным самооценкам, а по тем делам, в которых участвовали сами. Это были лучшие годы, где счастливо сочетались молодость и любимая работа. Так сложилось, что со мной вторым пилотом летал и сын Василия Касьяновича – отличный лётчик Валерий Ерохин»...
СыновьяВ начале лета 1947 года супруга Василия Касьяновича ждала ребёнка. На семейном совете решили, что рожать она будет в родном Кутулике. В местной больнице Евдокия Михайловна сама работала, а в данное время хирургом трудилась жена брата Кости Ирина. Известие о рождении первенца 20 июня застало Ерохина в полёте как раз в тот момент, когда он на ПО-2 пролетал над Кутуликом. Решение совершить самовольную посадку на свой страх и риск принял мгновенно. «Есть такое право для лёгких машин, а по какому случаю, не сказано, воспользуюсь, где наша не пропадала, – подумал он. – Не сделаю этого, себе не прощу». Сев на просторном пяточке вблизи центральной больницы, Павел Иванович организовал охрану самолёта. Василий с букетом полевых цветов мигом влетел в родильное отделение. – Куда, молодой человек? – преградила путь медсестра. – Не положено, тем более с цветами. – Как не положено? – загорячился Василий. – Я, можно сказать, с небес спустился в надежде хоть одним глазом взглянуть на первенца. Пропустите, пожалуйста. – А, вы Василий Ерохин? – расплылась в улыбке медсестра. – Лётчик, посадивший самолёт у нашего крыльца? Так я вас хорошо помню, мы с Дусей работали в одном отделении. Поздравляю с сыном! Хороший мальчуган, здоровенький. И супруга в полном здравии. Радуйтесь. – Спасибо! Так вы меня пропустите к ним? – Нельзя! Не имею права. Вот через неделю в самый раз, приезжайте встречать Дусю с сыном. К этому времени решите, каким именем назовёте первенца. – Имя уже есть. Валерий. В честь Чкалова. – Значит, лётчиком будет ваш сын. Вы просто молодец, Василий! – Значит, не пропустите? – с робкой надеждой спросил Василий. – А если с главврачом переговорить – вдруг разрешит? – Не разрешит. Я же сказала: нельзя. Будь хоть кто, даже самому Чкалову не разрешили бы. – А цветы передать можно? – Оставляйте. Но в палату нельзя, позднее передам. – Тогда так: цветы вам, а Дусе и сыну мой нежный воздушный поцелуй. Скажите, что я их сильно люблю и с нетерпением жду встречи. – Обязательно скажу. Не обижайтесь только, такие порядки по всей стране. ...Спустя два года, 19 сентября 1949-го, Евдокия Михайловна вновь осчастливила любимого мужа, родив сына Владимира. – Теперь я спокоен, – говорил сияющий Василий, – есть кому продолжать семейные традиции. – Вырастут, сами выберут профессию, – возразила Евдокия, – врача, к примеру. – Лечить людей – хорошее, благодарное дело и все же лётное, считаю, самое мужское. А как звучит: династия Ерохиных! – Звучит замечательно. А ты никогда не задумывался, что испытывают жёны лётчиков, когда провожают их в полёт? – Неужели ты постоянно волнуешься? Но это же моя работа. – Да, работа, любимая работа. Я всё понимаю. Но понимаю и другое: не на земле работаешь, а в небе, где одному господу Богу известно, что может произойти. Никакой связи, там я тебя даже словом не могу поддержать. – Мне достаточно того, что ты меня провожаешь в полёт. На твоём лице написаны все слова, которые ты мысленно произносишь. И это лучшая поддержка, поверь. – Верю. И всё же. Неужели будущих жён наших сыновей ждёт, что и меня? – О, как далеко ты заглядываешь. – Я же мать. – А я отец. И буду рад, если сыновья повторят мой путь. – Разве я против. Пусть будет по-твоему. ...Василий Касьянович, тяжело заболев, скончался в 1975 году, оставив яркий след в иркутской авиации. Сыновья достойно несли честь фамильной династии, став отличными лётчиками. Оба уже на пенсии, растят внуков. Валерий живёт в Иркутске, Владимир под Москвой.
Тэги: |
|