- ПУТЕВОДИТЕЛЬ:
- ЧТО ПРОИСХОДИТ?
- Новости: выбор тем
- НАШИ ПЕНСИИ И ПРАВА
- Пенсии и деньги: выбор тем
- Права и возможности: подробней
- Наша безопасность: темы
- ЗДОРОВЬЕ
- Здоровье: каталог болячек
- ДОМ, БЫТ И ДАЧА
- Дом, быт и дача: выбор полезных тем
- Еще полезные «не мелочи»
- НАШИ ВНУКИ
- Темы «внуковедения» — выбор
- СТИЛЬ ЖИЗНИ
- Психология и стиль: выбор тем
- ДЛЯ УМА И ДУШИ
- Чтение: темы
- Музыка из прошлого
- ...И еще для души!
- СОТРУДНИЧЕСТВО
«Покормите птиц»: вспомним писателя Евгения Носова |
| Анатолий СОСУНОВ, автор и ведущий пресс-акции «Покормите птиц!» |
| 17 Января 2022 г. |
|
Имя русского советского писателя Евгения Ивановича Носова стоит в ряду создателей «деревенской прозы», основательно заявившей о себе в середине 60-х годов.
А мои-то куряне – опытные воины… «Слово о полку Игореве» Любовь к людям – совершенная степень любви, и поэтому не может быть искренним человеколюбие того, кто равнодушен к страданиям животных: его «любовь» есть либо притворство и расчёт, либо насилие над своими чувствами. Подлинная любовь к человеку доступна немногим. Человека любить трудно, и тот, кто не имеет серьёзного опыта – пусть не любви – сострадания к братьям нашим меньшим, не справится с тяжестью любви к человеку. *** В разгар зимы – как раз на святки! – в краю прославленных курских соловьёв появился на свет человек, которому было суждено осознать конечную глубину и великий смысл одной простой общечеловеческой истины. Фронтовик и писатель, он ушёл от нас с достоинством пророка, оставив, как завещание, сокровенные слова, высеченные на его надгробном камне. В тяжёлые дни усобиц и потрясений, перед лицом толпы обездоленных людей и беспризорных ребятишек, среди необузданного хамства, злобы и воплей отчаяния он сказал тихим голосом два слова, прозвучавшие с библейской мощью: «Покормите птиц». Имя этому человеку – Евгений Носов.
Нет, друзья мои, весёлые «Приключения Незнайки» написал Носов другой – Николай. В русской литературе оказалось не тесно двум Носовым, как и двум Некрасовым (да ещё Некрасовой Ксении!), трём Толстым... Носов Евгений, в отличие от своего популярного однофамильца, весёлых книг не писал. Но он был не менее знаменит. Россия читающая хорошо знала его. Имя русского советского писателя Евгения Ивановича Носова стоит в ряду создателей «деревенской прозы», основательно заявившей о себе в середине 60-х годов. Вместе с Виктором Астафьевым, Фёдором Абрамовым и Борисом Можаевым он принадлежит к старшему поколению «деревенщиков», прошедших сквозь огонь Великой Отечественной. В окопах, на передовой, заряжающий второго расчёта отдельной артиллерийской бригады сержант Носов узнал и по-своему оценил натуру русского крестьянина, разглядев за его видимой темнотой и невежеством – мудрость, за грубостью – отзывчивость. Сельский люд и среднерусская природа заняли в творчестве Евгения Носова центральное положение. С деревней были связаны заветные его надежды и – как он полагал – надежды России.
Надежды эти не сбылись. С болью и досадой обманувшегося человека увидел он, как дети и внуки его Касьянов, Шуряков и Ульян, возжелав стать “попугаями на простой российской раките”, отбросили напрочь дедовскую мудрость, отпихнули отцовскую отзывчивость и, оставив при себе – как оружие – грубость и невежество, ринулись в город на подхват «массовой культуре», наступающей на Россию с Запада. Боль вошла в него, поселилась в нём и больше его не покидала. Наверное, ни в одном из его произведений не проступает она с такой горькой откровенностью, как в очерке «На дальней станции сойду...» (1986 г.), где сами выражения и сравнения, допущенные им в отношении крестьянских слётков, – деревенщина, зверёныш, волчата – выдают крайнюю степень его душевного смятения. На дальней станции сойду...Особой гордостью почти каждого нынешнего деревенского парня являются мушкетёрские кудри, распущенные по плечам. Со стороны это выглядит презабавным, поскольку феминоподобные кудри, позаимствованные у зарубежных киноэкранных сердцеедов, никак не сочетаются с простенькими и наивными лицами среднерусской деревенщины, которая пока ещё и рта не умеет держать взаперти, а так и пялится на весь этот энтээровский мир с удивлённо распахнутым зевом. А ещё не по душе мне эти суетные, беспокойные взгляды. В них промелькивает скрытая озабоченность, вопрошающая, пристальная ко всему приглядка. Время от времени парни кидают окрест эти блуждающие озабоченные взгляды. Похожее выражение я встречал у молодых волчат. Зверёныш едва встал на лапы, а глаза уже навострённые, рыскающие, озабоченные неопределённостью ближайшей минуты... Потому, наверно, озирается нынешний крестьянин, что сорвался с исконных мест, побежал, зарыскал по дорогам, а то и бездорожью судьбы. Многих сельских жителей нынче не столько руки, сколько ноги кормят. Им наивно и ложно представляется, что именно так – длинноволосо, козлокопытно, с галантерейным боталом на шее – счастливо и беспечно живут в городах, где по вечерам неистовствует рок и где, вертясь на круглом, как под пианистом, сиденье, тянут из трубочек манго-коктейли. Да, такому или такой уже не до любви к земле. Напротив, они стыдятся крестьянской родословной, тайно, про себя, клянут судьбу, что родились в какой-то Никодимовке или Кудасовке, стыдятся обычаев своей земли, не поют и слушать не хотят исконных деревенских песен... В разгар сельских работ в глазах у них дремотная лень и скука. А иногда вдруг вспыхивает беспричинная злоба, рождённая собственной пустотой. Кто-то из них, вздыбленный водкой и дикостью, будет взад-вперёд слоняться по электричке, расталкивая людей и оголтело изрыгая грязную ругань... Они подстерегут и кучей навалятся, до полусмерти ногами запинают отставшего от своих городского, приехавшего помочь с уборкой колхозной картошки. Или содеют такое, что и вовсе никакому уму непостижимо: изловят за околицей доверчивую лошадёнку и сперва загонят её так, что та под конец ткнётся мордой в дорожную пыль, а потом привяжут проволокой к дереву и обольют бензином... И будут дико хохотать и каннибальски приплясывать, глядя, как, схваченное ревущим огнём, корчится и утробно стонет уже бесхвостое, безгривое и обезумевшее животное. Могла ли она, эта коняга, знать, да и мы с вами тоже, что в эпоху торжества технического прогресса, над воцарением которого и она, как могла, немало потрудилась, её, недавнюю кормилицу, постигнет такая страшная участь – гибель на костре от рук крестьянского сына? Чего же хотят эти парни и девчата? Вряд ли они знают. А вот чего не хотят – знают определённо: не хотят больше жить в своих исконных местах. Приехав в город, они в меру и не в меру своих сил и пробойности натуры принимаются отталкивать других – штурмовать подножки трамваев и автобусов. Городская культура претерпела нежелательное воздействие: в парках, трамваях, кинотеатрах появились откровенно подвыпившие люди, на улицах – окурки, смятые сигаретные пачки... И оскорбительный гогот в затемнённом кинозале. И сквернословие при свете дня. И драки у пивных ларьков... Скрывать нечего, и в самом городе ещё немало своей собственной скверны. Но и этим многотысячным стихийным деревенским наплывом поддерживается, подпитывается благоприятная среда для шабашки и халтуры. Полезны ли эти стихийные тысячи городу? Отвечать на это однозначно нельзя. Несомненным остаётся одно: не усвоив традиций и трудовой этики, без развитого чувства самосознания и достоинства рабочего человека, без твёрдых навыков культуры городского общежития даже те, кому повезло стать у заводского станка или взойти на леса новостроек, будут представлять собой всего лишь полурабочего и полустроителя, то есть некондиционный человеческий материал, из которого трудовым коллективам и всему городу только предстоит воссоздать подлинного горожанина. (Фрагменты очерка в свободной композиции) *** В культуре старого русского города не было, пожалуй, традиции более трогательной, нежной и – я бы сказал – врачующей душу, чем традиция подкармливать птичек “в студёную зимнюю пору”. Она давала редкую возможность любому человеку уже с детских лет почувствовать себя кормильцем и покровителем. Родившись в стенах православных монастырей, традиция эта быстро перекинулась в города и предместья. В деревне, среди крестьян, она не закрепилась, но в помещичьих усадьбах получила очень большое распространение. Здесь птиц не только кормили – им отводили специальные помещения, где они переживали зиму. На Благовещение их торжественно выпускали. Большим другом пернатых был генералиссимус Суворов: в его родовом имении Кончанское бедствующие птицы всегда получали на зиму просторную и светлую «избу». В городских домах баснописца Крылова, композиторов Римского-Корсакова и Лядова птицы зимовали целыми стаями. Художник Куинджи мешками запасал зерно и каждый зимний день рассыпал его на крыше...
Нахлынувшая деревня смяла и придавила традиционную городскую культуру, и без того уже ослабленную октябрьским переворотом семнадцатого года. Спору нет, из деревни вышло немало выдающихся личностей, прославивших Россию, но общая культурная среда – если это выражение здесь употребить – образуется всё же из людей преимущественно обычных, рядовых, не выдающихся. Они-то и делают погоду, от них главным образом зависит общий культурный климат. Из нашего обихода исчезла традиционная городская деликатность – нормой стала грубость. Обломанные деревья.... Оборванные цветы... Затоптанные газоны... Полученное в институтах высшее образование мало что меняло: амбициозная сверх всякой меры дипломированная деревенщина (выражаясь языком Носова) как раз и стала основой того явления, которое Александр Солженицын назвал образованщиной. Здесь – если по справедливости – надо прямо сказать: город пожинал плоды зла, посеянного в деревне «пролетарской» диктатурой. Возникший (с трудом скрываемый) антагонизм между городом и деревней привёл к драматическому финалу – деформации обеих культур. Культура народа – в его традициях. Ими освящается понятие родины. Разрушая традиции, мы – сами того не замечая – превращаем родину в будничное место своего рождения и обитания, в среду отбывания наказания Божьего – среду обывания. “Размножил на принтере стихотворение Александра Яшина «Покормите птиц» и расклеил на видных местах: у подъезда своего дома, на двери почтового отделения, на ближайшей автобусной остановке, возле кинотеатра «Юность», у входа в булочную, на аллеях «Парка пионеров», под навесом соседней школы и просто на фонарных столбах. Сколько гибнет их – не счесть, Видеть тяжело. А ведь в нашем сердце есть И для птиц тепло. Недели через две, когда крыши домов, газоны и стволы деревьев припорошил неспешный снежок, отправился посмотреть окрест, как воздействовал яшинский призыв – ведь минувших двух недель с того дня, как я расклеил стихотворение, вполне достаточно тому, кого оно растревожило, всколыхнуло душу, чтобы смастерить и вывесить кормушку. Оглядел дом напротив – пусто. На соседнем строении тоже ничего…” Душевные раны терзали писателя не меньше, чем раны фронтовые, которые в последние годы жизни всё чаще и чаще бросали его на больничную койку. “Нигде ничего, ни одной кормушки…” – скажет Носов о своей неудачной попытке возродить традицию зимней подкормки птиц в родном Курске, где “кто-то по дикости ума совсем недавно перебил ноги скульптурной лани, а гипсовому кенгуру отшиб оба уха... Горько и одиноко после всего этого...” *** Он открыл глаза – ему послышался знакомый тихий постук в оконный переплёт. Какими непостижимыми путями синицы смогли отыскать его здесь, в больнице?.. Нашарил и сгрёб в кровать папку с листами чистой бумаги – она всегда лежала рядом, на больничной тумбочке, – теперь он твёрдо знал, что должен сделать. Да, это будет его главное произведение, последнее и самое короткое – оно будет высечено на камне, его надгробном камне. Приподнялся. И крупно вывел через весь лист: «ПОКОРМИТЕ ПТИЦ». *** Нет, друзья мои, вы ошибаетесь, если полагаете, что в словах «Покормите птиц» нет ничего глубокого и мудрого. Эти слова – из ряда тех вроде бы обычных слов, глубина которых – при особых обстоятельствах – открывается совершенно неожиданно. Александр Македонский, наслышавшись о мудрости Диогена, решил встретиться с ним. Подъехав на коне к обиталищу мудреца (по преданию, Диоген жил в бочке), Александр спросил: «Чего ты желаешь? Я могу сделать для тебя всё!» Тень державного всадника пала на бочку. Мудрец показал ему рукой в сторону и ответил: «Не заслоняй мне солнце». Мудрость не терпит многословия. За малым не до конца испивший горькую чашу Великой Отечественной войны: режим фашистской оккупации, фронт, тяжёлое ранение, Евгений Носов указал нам в завещание на открытый им источник утоления духовной жажды – глубокий и незамутнённый, спасительный ключик животворящей мысли. Ищущий – найдёт, жаждущий – напьётся.
Время строго отбирает из того, что мы ему предлагаем. Но как бы ни сложилась судьба литературного наследия Евгения Носова, скажу, не колеблясь ни минуты, что в сокровищнице человеческой мудрости появилось ещё одно великое изречение – русского Диогена из города Курска: «Покормите птиц». Вы хотите понять сокровенный смысл этих слов? Птица – символ одухотворённости, символ души. Покормить птиц – значит напитать свои души добрыми чувствами, обрести утраченную одухотворённость. Покормите птиц. Будьте добры. Будьте культурны.
|
