В ритме жизни. Стихи из дневника

2017_11_22

И ветер стих, и снегопад иссяк,

Мухтар скулит, ему нужна прогулка.

А я со снегом бился так и сяк,

Прочистив тропы в оба переулка.

Устал, замёрзли руки – полверсты

Без малого, включая двор, прорезал…

А в перерывах млел от красоты

В туманный снег закутанного леса.

Ещё немного я повременю,

Доворошу в печи притухшей угли,

И вновь пойду прокатывать лыжню,

Её почти не видно после вьюги.

Включил компьютер, в почту заглянул…

Дела пошли, согласен с правкой автор.

А вот второй в ответ мне мат загнул –

Да в рифму, чёрт! – с приписочкой «до завтра».

Ну, значит, не закончен разговор!

Вернусь с прогулки и с великим тщаньем

Устрою матерщиннику разбор,

С приписочкой в конце: «За мат прощаю,

А вот небрежность не могу простить,

Сумели же так виртуозно сладить

С нелёгкой рифмой. Вам бы эту прыть

Использовать в лирической тетради…»

…Ну, погуляли! Думал, полчаса…

По ближним тропам… Показалось мало.

Решил пойти, куда глядят глаза,

И оказался около Байкала.

В пять километров заложил дугу,

Мухтар за мной, с лыжни не сделав шага,

Лениво шёл, зато на берегу –

Ищи-свищи – опомнился бродяга!

Байкал не тот, что был позавчера,

Уже совсем по-зимнему глядится.

Берут своё и стужа, и ветра,

Кусты осыпав крупкой леденистой,

Деревья «по колени» в куржаке,

Как в белых гольфах, выше – голь без «фаха»,

А на камнях прибрежных вдалеке,

На каждом, многослойная «папаха».

Штормил родимый… И сейчас волной

Катает гальку, забереги лижет…

Ноябрь! А я по кромке ледяной

Скольжу, смиряя пляшущие лыжи.

Такое было раньше в декабре,

И то не в первой, кажется, декаде.

Не вздумает погода подобреть –

До Рождества на море лёд накатит!

Вот это да! Невольно вздрогнул аж!

Лёд под ногами с треском обломился.

Байкал-шутник пошёл на абордаж!

И я, скользя, чуть в воду не свалился.

Он будто бы «охотится» за мной,

Начнёшь считать ворон – вернёшься мокрым

Или по пояс в корке ледяной…

Вот снова треск, как часового окрик!

И трещина пошла, пошла вперёд,

Обрушивая заберег на воду.

И льда обломки лезут вновь на лёд,

Ценя покой и не ценя свободу.

Сворачиваю в сторону, увы,

По скрытой снегом гальке лезу выше…

А там, вдали, на фоне синевы,

По-грозовому мрачной, что я вижу?

Мираж? Таких не видел никогда:

Сперва, как столб, потом всё шире, шире,

Как будто потемневшая вода

Из глубины выдавливает ширму

Туманную, по верху – бахрома,

По низу – кант чернилами прочерчен…

Да не сама ль разгульная «сарма»[1]

За ширмой уготавливает встречу?

Вдоль завеси наметился просвет,

За ним другой, и вот плывёт по морю

Туманный «парусник». А бриг или корвет,

Не буду спорить, всё равно проспорю!

Окидываю взглядом горизонт,

Как будто чуял! – по прямой на запад

Ещё один трёхпарусник ползёт,

Как в зеркале; сейчас шарахнут залпом!

Пока крутил башкой туда­сюда,

Пришёл Мухтар, скуля, к ноге прижался.

И как-то быстро тёмная вода

Мираж сглотнула, лишь клочок остался.

Минуты две стояла тишина…

Ударил вихрь, как будто мина взвыла,

Упругий, как ударная волна

От близкого предательского взрыва.

Мухтар вскочил и бросился бежать.

Я, покачнувшись, быстро двинул следом.

Кто знает толк в байкальских миражах,

Отыщет смысл, который мне неведом.

Закат не цвёл, он был свинцово-сер.

А в полночь снова разыгралась вьюга.

Утихнет – вновь мне тропы чистить все.

Вот так всё время ходим друг за другом.

А матерщинник что ж? Запал иссяк.

Почти весь вечер, будто снег лопатой,

Я разгребал ошибки так и сяк.

Вопрос в другом: ему-то это надо?

Тот, кто строчит «от сердца», «без ума»

(Ему стихи «диктует» кто-то «свыше»!),

Всё на пути ломая, как Сарма,

И вкривь, и вкось в порыве буйном пишет.

Заботами о русском языке

Себя обременять – какая скука!

Держать бы рот такому на замке,

Не издавая в лености ни звука.

Нет – «пишет сердцем»! Господи прости,

Опять я зол – редакторство достало!

Уж лучше снег пойду с утра грести,

Чем разгребать словесные завалы!

И хорошо, что я веду дневник,

Куда так просто раздраженье сбросить.

Мой собеседник – вдумчивый двойник –

Совсем не склонен задавать вопросы.

Он может возразить, и поддержать,

И дать порой совет, но, если честно,

В тайгу на лыжах каждый день бежать

Ему, по существу, неинтересно.

Он – плод литературного труда,

И этим жив, и этим только дышит,

И мне в укор бросает иногда:

«Ты не писатель, видимо, а лыжник».

Что мне с того – пишу по мере сил,

Хотя дневник, конечно же, не повесть.

А что в себе сто замыслов носил,

Да не донёс – о том не беспокоюсь.

Какая-то безумная тоска:

Писать, писать – старательно, натужно,

А написав, читателя искать…

Ищи-свищи! – кому-то это нужно?

Уж лучше я засяду с дневником,

Его считая, пусть и личной, прозой,

А с двойником у нас один закон:

Не задавать бессмысленных вопросов.

***

2018_04_16

Ночью слегка подморозило. Снег

Стал крупянистым. Скольженье хорошее.

Между проталин, в угоду весне,

Будет лыжня моя нынче проложена.

Вылезли к солнцу брусничник и мхи,

Кочки пестрят прошлогодними листьями.

Духом тайги наполняют стихи

Рододендрона побеги смолистые.

Не утомляют извивы пути,

В каждом движении – отзыв гармонии.

Снег крупянистый сверчком свиристит.

В кронах лучи пробегают, как молнии.

Весело, живо, азартно, легко

Между проталин проходы выискивать,

Вместе с проснувшимся бурундуком

Первый весенний мотивчик насвистывать.

***

2018_05_29

Сегодня у меня счастливый вечер.

Я ждал его, отсчитывая дни.

С любимой женщиной волнующая встреча

Полёту вдохновения сродни.

Кто воспарял на этих лёгких крыльях,

Меня поймёт, а прочим – верь не верь:

Смокнув кольцо объятий, мы открыли

Разлукой опечатанную дверь

И оказались в параллельном мире,

Где под ногами только облака,

Где выше высь и горизонты шире,

Душа светла, и плоть, как дух, легка.

Здесь нет границы между внешним миром

И внутренним – такой экстаз даёт

Одна лишь близость с женщиной любимой.

Ах да – и вдохновения полёт.

***

2019_09_02

Окрай села собаки лают звонко,

Как ошалелые. Наверное, медведь

Опять пришёл к соседям – через окна

Бесплатный телевизор посмотреть.

Стоит в кустах и думает, возможно:

«А если вовсе не ложиться спать?

Ведь пробовал уже, насколько сложно

Берлогу в почве каменной копать.

Копал и там, и тут – сломаешь когти,

Из-под корней корчуя валуны.

А ведь для свода лучше кедра корни,

Об этом знают даже пестуны.

И что за скука спать, когда в округе

Куда, как присмотреться, веселей.

Найдётся, чем заняться на досуге.

Но как найти пристанище в селе?

Домов пустых зимой, по слухам, много.

Но кто наколет дров, натопит печь?

Мне лапы в этом деле не подмога.

Увы, придётся, видимо, залечь…»

Уходит в лес и пробует с наскока

Опять в камнях берлогу раскопать.

Недалеко. Поближе к свету окон.

А вдруг и правда вздумает не спать?

***

2020_01_08

Ночной Байкал. Прозрачный тонкий лёд

Над глубиной как минимум по шею.

С водой на кромку острую ползёт

Ледышек крошево. Движенье создаёт

Чуть слышный в тишине

звенящий лёгкий шелест.

Луна сквозь клочья туч едва видна,

Не рассмотреть деталей на картине.

Но луч фонарика легко достал до дна.

И вот она – подводная страна:

Гряда камней в песчаной паутине.

Как сновидение – покой байкальских вод,

Когда глядят сквозь них глаза свободно.

Смотрю: на свет фонарика плывёт

Один из обитателей подводных.

Вжимаюсь носом в лёд, его узнав:

У дна, немного боком по привычке,

Танцует в паре с тенью бокоплав,

Совсем малец – размером меньше спички.

А вот мелькнул, взмутив песка клочок,

И опустился медленно на камни

Второй знакомец – пёстренький бычок,

Чуть шевеля большими плавниками.

Лежит, глядит на яркий ледосвод,

Рассматривает сплющенные лица.

Вокруг рачков собрался хоровод,

Планктон мельчайший звёздчато искрится.

Картинка снизу недоступна нам,

Зато включить фантазию возможно...

А это кто воспрянул ото сна –

Большой, усатый, яркий, многоножный?!

Не бокоплав, а бокоплавный монстр!

Весь в красных пятнах и размером с блюдце,

А если развернёт поджатый хвост,

То сможет до тарелки дотянуться!

От камня к камню медленно ползёт,

А я фонарик продвигаю следом.

Но здесь уже не так прозрачен лёд,

Вопрос его надёжности неведом.

Своё «светило» двигаю назад.

Гигант «клюёт», и можно видеть снова

Его усищи, ноги и глаза.

Вот всплыл наверх – ну до чего здоровый!

Эх, жаль крепчают ветер и мороз,

Да и фонарик постепенно гаснет.

Пока, бычок! До новой встречи, монстр!

Мы окунулись в мир байкальских грёз.

Спасибо, тонкий лёд, за этот праздник!

***

2020_03_25

Чудеса дарует мне Байкал –

Шапку, выйдя до ветру, теряю:

Небо – перевёрнутый бокал

С облачной каёмочкой по краю.

Я такой не помню глубины,

Сотни раз любуясь небом прежде:

Звёздочки мельчайшие видны

Далеко сквозь контуры созвездий.

Словно стаи светлой мошкары –

Не отыщешь тёмного участка, –

Космоса бессчётные миры

В перегибе «донышка» лучатся.

Вот такой оптический нюанс,

Вот такая чудная картина…

Вот таких чудес лишает нас

Жизнь в благоустроенных квартирах.

***

2021_03_27

Был день весенний, как песня, весел,

И я поверил ему, простак:

Затеял стирку, бельё развесил.

Но что-то сразу пошло не так.

Примчались тучи с холодным шквалом,

Сгустился воздух и потемнел.

Так на верёвке бельё трепало,

Что стало маетно даже мне.

Под вечер сделалось чуть потише,

А к ночи вовсе настал покой.

Бельё бы надо снести под крышу,

Но я махнул на него рукой.

А утром вышел на босу ногу,

Мне по лодыжки нападал снег.

Ну всё на свете не слава богу!

Зима прислала привет весне.

И хмарь такая, что хоть напейся,

Да напиваться я не мастак,

Моё лекарство от сплина – песня.

Но нынче песня не шла никак.

Подумал: «Может ли быть противен

Пейзаж в музее на полотне?»

И стал искать красоту в картине

«Смурное утро в моём окне».

И оказалось – другое дело,

Когда так смотришь на колорит:

Художник краски смешал умело.

И в композиции виден ритм:

Рвёт тучи справа кедрач в тумане,

Сквозь морок слева – вершины гор.

Весьма удался на первом плане

Слегка замшелый косой забор.

И снег, хоть серый, но тон приятен,

Чуть видный отсвет на доски льёт.

В углу – цепочка цветастых пятен –

Моё невысохшее бельё…

Хандру сместив, за работу взялся,

Апрельский делаю «Перевал».

А день к обеду-то разгулялся –

Художник солнце нарисовал!

***

2024_05_28

Туман лежит на Снежной, и река,

Понежившись под плотной полосой,

Её преобразует в облака

И отправляет в горы на постой.

Они в распадках сумрачных лежат,

Потом ползут по склонам круто вверх,

Вершинный ветер гонит их назад,

К реке, которой дал названье снег.

Он за ночь снова выпал на гольцы,

Хотя июнь уже стучится в дверь,

И облака, как холода гонцы,

Морозной мглой насыщены теперь.

Прошли вдоль русла тучные «стада»

И над Байкалом, словно на лугу,

Как будто их пастух согнал сюда,

Пасутся, тёмно-серые, в кругу.

Байкал темнеет, хмурится, волну

Он поднимает ветру вопреки

И гонит тучи в горную страну,

Их оттеснив подальше от реки.

И так почти весь май – туда-сюда

Хребты Хамар-Дабана и Байкал

Гоняют подневольные стада –

Рождённые над Снежной облака.

[1] Настоящая Сарма дует только на Малом море, но рыбаки Выдрино и Новоснежной называют «сармой» любой из ветров, дующих со стороны Кругобайкалки и Голоустного.

• Расскажите об этом своим друзьям!