«У крыльца родного спешился...»

Случается, что мы не успеваем... Пока собирался подготовить в «Перевал» подборку стихов Алексея Лукича Ершова, этот большой души и крепкого характера человек покинул наш бренный мир на 82­м году жизни, по заслугам отмеченной наградами и званиями как в профессиональной, так и в творческой сфере. Осталась добрая память о нём, остались стихи и песни на его слова.

Познакомил меня с Алексеем Лукичом писатель Геннадий Николаевич Машкин. В 2003 году он принёс мне в областную газету «Культура» статью про Ершова, в которой всё было хорошо, кроме... цитируемых стихотворных строк. Долго спорить Машкин не стал, предложил: «Пойдём к Лукичу, его контора рядом. Сборников своих он издал много, возьмёшь и сам выбирешь».

Так и познакомился я с почётным работником угольной промышленности, кавалером трёх степеней знака «Шахтёрская Слава» и т.д. и т.п., Алексеем Лукичом Ершовым, и стал обладателем нескольких составленных им сборников, куда он с удовольствием помещал не только свои произведения, но и стихи своих друзей и знакомых, народные и популярные песни, украшая книжки собственным фототворчеством. Строчки, иллюстрирующие размышления Геннадия Машкина об этом оригинальном авторе там, конечно же, нашлись. В чём оригинальность? Не припомню, чтобы Ершов возражал против оправданной редакторской правки. Даже благодарил за удачно подсказанное слово или «облагороженную» строку. Но в следующий сборник почти всегда включал те же стихи не в подредактированном, а в первозданном варианте. Ему была очень важна эта первозданность, поскольку именно в таком виде стихи составляли фрагменты его жизни, а в подправленном кем­то – становились отчуждёнными.

В какой­то мере это свойство любительского творчества, большинство профессионалов знают, насколько важен бывает цепкий редакторский взгляд для конечного результата, ведь стихотворение, появляясь в печати, становится или не становится фактом литературы. Алексей Лукич как бы и не заглядывал в такие дали, хоть и был членом Союза писателей России, стихи для него оставались фактом его жизни, а не шаткой и ненадёжной лесенкой в поэтическое «бессмертие».

С.К.

* * *

У крыльца родного спешился

Сладчайшим дымом подышать,

Чтоб от радостей утешиться

И счастьем душу напитать.

На милой Родине нет таинства:

Полоска к Ангаре тропы,

Забор заснеженный в оттаинках

От искр, летящих из трубы.

Льдом Ангара уже накрошена,

Лебяжьи берега в снегу.

И этой свежестью и роскошью

Я надышаться не могу.

А там под синевой небесной

Рельефы гор стоят стеной.

Над белизной земли не вечной,

Мерцают вечной белизной.

Уж что­то есть во всём весеннее,

Нас ожидает и томит.

И солнце мудрое и древнее

Уходит за весной в зенит.

КОЛДОВСКАЯ ТАЙГА

Уходят в тайгу ребята,

Сугробища – как стога.

До жути зарёй богата

Сверкающая тайга.

Её колдовская сила

Прохватывает до костей.

Медведицей пробудилась –

Не любит гостей.

Куржак обмахнув рукавицей,

Парень включает бур.

Обветрены руки и лица.

Желанный далёк перекур.

Бежит невидимкою искра.

Секунда... И грохот окрест!

Гремит вулканический выстрел,

Встряхнув промороженный лес.

И скальный покров – перемолот,

Открылась рудая руда

Под каменной коркой тяжёлой –

Задел золотого труда.

Богатства свои отдавая,

Тайга отступила навек,

И сила её колдовская

Сквозь пальцы просыпалась в снег.

СТОИТ ГАРМОНЬ

Стоит гармонь, как бы немая,

Как губы, плотно сжав меха.

Ремнём уже не обнимает

Стареющего игрока.

Гармонь была когда­то в моде,

Она в себе талант таит...

Прислушайтесь, ведь из гармоний

Оркестр могучий состоит.

Её возьму – и пульс забьётся.

И пальцы брошу за строкой.

Моя гармонь слезой зальётся,

Тоскуя в клетке городской.

Её душа – земля и небо,

Она со мною навсегда.

Я сложно жил, бывал без хлеба,

Но без гармошки – никогда!

ЗАТЕРЯЛСЯ В ГЛУШИ

Затерялся в глуши таёжной

Отработанный старый прии˜ск.

Тишина.

По тропе заброшенной

В Саянах крадётся рысь.

Осторожно обнюхивает завалины

Бараков, осевших вкось,

С наслаждением на проталине

Старую гложет кость.

А с другой стороны из зарослей

Подрастающего кедрача

Вышел мишка – таёжный староста,

На кого­то в сердцах рыча.

Ходит бурый вокруг да около

Муравьиных лакомых куч.

Вдруг он замер –

с железным грохотом

Гром прорезался из­за туч.

Над бараками и отвалами

Вдаль уносится гул и свист.

Испугавшись, с глазами шалыми

Звери кинулись за прииск.

ТАЛАНТ ЗЕМНОЙ

Талант земной!

Он и ростком пробьётся,

Подснежником весеннею порой,

И теплотой сердечной разольётся

Плакучей ивы над речной волной.

Талант земной!

Он музыкой играет

На ветках утренних берёз,

Как солнце, душу согревает

И умиляет нас до слёз.

Талант земной!

На полотно ложится

Он светом Правды, красками добра.

Листочком осени кружится,

Сосной кудрявой с шапкой серебра.

Талант земной!

Он из родной Сибири,

Где вдохновляет всех

таинственный Байкал,

Таких людей не так уж много в мире...

Я за талант

прошу поднять бокал!

• Расскажите об этом своим друзьям!