Отголоски войны

Далеко не всё, что происходит с нами, можно объяснить рационально. Вот что такое сны, откуда приходят, как связаны с событиями, в которых не мог участвовать?

Я родился через десять с половиной лет после окончания войны. Не помню, чтобы взрослые при мне её как-то детально вспоминали и обсуждали. Может, кино? В поселковый клуб привозили иногда военные фильмы, но в них не было ничего такого, что стало видеться, а главное, чувствоваться, в снах.

Первый сон про войну, который я чётко и ярко помню по сей день, явился мне лет в восемь и несколько раз повторялся во всех деталях...

Задыхаясь от быстрого бега и страха, продираюсь сквозь высокую траву и кусты. Выбираюсь на берег небольшого, затянутого ряской и тиной пруда. Лезу в воду и прячусь под деревянными с большими щелями мостками, из-под которых вижу за деревьями густой чёрный дым и изредка взмывающие языки пламени. (Никакого пруда в нашей таёжной округе не было, увидеть подобный, с такими же мостками, довелось много позже, под Курском).

Мне страшно ещё и оттого, что во сне не могу понять, что происходит: что горит, почему я бежал и прячусь?

Словно в ответ над головой раздаются шаги. Сквозь щели вижу подошвы сапог, полы серых шинелей, автоматы, каски. Фашистов трое, иногда четверо. Топчутся, что-то говорят, осматриваются вокруг. Один пускает несколько очередей по зарослям, другой, в поблёскивающих очках, приседает и всматривается в щели. Жутко до одури. Начинаю чувствовать, что вода очень холодная. Изо всех сил вжимаюсь в самую тень, спиной в мягкий податливый берег, который словно начинает втягивать моё тело в себя, в глубину (это ощущение «аукнулось» только лет через тридцать, на болотных озерках вблизи Байкала). Погружаюсь всё глубже, вода начинает заливать лицо, сочиться в рот и в нос... Просыпаюсь, дрожа, в холодном поту.

Потом сны изменились, словно мальчишка, в которого я перевоплощался за гранью реальности, опробовал другие пути спасения. Он убегал от фашистов то по сосновому лесу, то через поля, то пытался скрыться в овраге с журчащим по каменистому дну ручейком, но раз за разом его (меня) настигали пули. Жгучая боль – и я просыпаюсь – в ужасе от того, что убит. Когда, через пару месяцев, эти видения исчезли, я испытал немалое облегчение.

Лет с пятнадцати мне изредка стали являться в снах погибающие солдаты; всегда в одиночестве, всегда в полной безысходности. Я находился в них с той малой долей отстранённости, которая позволяла понять, что это не я, что в меня каким-то образом транслируются очень далёкие во времени ощущения и переживания. Прекратилось это только во время службы в армии, когда я написал доработанное позже стихотворение «Могила неизвестного солдата».

А с полгода назад сны, связанные с войной, накатили с новой силой, но их источник совершенно понятен: слишком много читаю на эту тему, особенно в Интернете, сопоставляю и анализирую сведения из различных источников, поскольку собираюсь подготовить серию статей о Великой Отечественной, точнее о той лжи, которая ныне окружает подвиг советского народа и его Великую Победу.

***

День победы

(1965 год)

В День победы я пристал к отцу:

«О войне мне, папа, расскажи…»

Тень скользнула по его лицу:

«Я сынок не воевал, а жил

На фашистом занятой земле.

Было мне тринадцать лет тогда …

Тосковал о хлебе и тепле

Так, что сердце ныло иногда.

Было тяжело под немцем жить…

Ждали возвращения своих…

Что напрасно память ворошить?!

Ты ведь хочешь только про бои…

Мы в подвале прятались, когда

У села начался страшный бой.

Если бы я выглянул тогда,

Вряд ли говорил сейчас с тобой…»

Что тогда я понимал, малец?!

Не дослушал – след меня простыл.

Мне-то нужен был герой-отец,

Чтобы я героя сыном слыл.

И когда дружок однажды мне

Рассказал про батю своего,

Как тот бил фашистов на войне,

Я придумал обмануть его.

И правдоподобно сочинил

Про отца историю тогда,

Как в атаку смело он ходил,

Как взрывал мосты и поезда,

Как подбил прямой наводкой танк,

Как добыл в разведке «языка»,

А из пулемёта шпарил так,

Что скосил не менее полка…

Помогла начитанность моя

Красочно детали расписать…

И мальчишки слушали меня,

И ещё просили рассказать.

С каждым разом мой рассказ крепчал,

Ложь несла неведомо куда,

Я уже и сам не отличал

Вымысла от правды иногда.

Обнаглев, торжественный урок

Я украсил «кровью и свинцом»…

А потом печальный эпилог

Выстоять пришлось перед отцом.

И дружка-соседа моего

Дядя Коля по двору гонял,

Чтоб он никогда и ничего

Больше про войну не сочинял.

Могила неизвестного солдата

Я не знаю, откуда знал,

Но мне снилось за ночью ночь:

Грязь в окопчик ручьём текла,

Не кончался холодный дождь.

Тело било ознобом так,

Что прицелиться не моги.

Пред окопом моим овраг.

За оврагом – враги.

На далёкий огонь сквозят

Струи серые в перехлёст.

Тело скрюченное нельзя

Распрямить почему-то в рост.

Я проклятия шлю дождю.

Кашель комом саднит в груди.

Я не знаю, чего я жду,

Почему я совсем один.

Понимаю, что это сон,

Но уйти не могу от сна.

Я не знаю, откуда он,

Почему такая война

Снится мне: без лихой стрельбы,

Без атак и геройских сцен.

Видно, сколок чужой судьбы,

Как осколок, мою задел...

Но приходит и сну конец.

За окном стылый вой пурги.

Не припомнят тебя, боец,

Ни свои, ни враги.

А в руках твоих ППШ.

Две гранаты в карманах спят...

Будешь в сердце моём лежать,

Позабытый войной солдат.

Лет через десять после интервью

«…Теперь о том,

что не вошло в рассказ,

Но, может, это нужно знать потомкам.

По рации был отдан нам приказ:

Взять высоту любой ценой к потёмкам.

Кто приказал, наш ротный не сказал,

Но матерился бешено и долго,

И были у Васильича глаза

Тоскливы, как у загнанного волка.

Васильич всё предвидел наперёд,

Не зря его прозвали в роте «богом».

Он на рожон людей не поведёт,

Как звёзд и званий жаждущая погань…

Таких хватало. Но Васильич наш

Рассчитывал в бою любую мелочь.

Есть у пилотов высший пилотаж –

А тут пехотность высшая имелась.

И вдруг – сначала долгий марш-бросок,

Потом – и окопаться не успели –

На минами прореженный лесок

Ещё и мессершмитты налетели.

Очухались едва, и тут – итог:

Взять высоту немедленно и баста.

Сказал Васильич взводным: «Я не бог,

Чтоб с ходу в обстановке разобраться.

Смотрю и вижу, как усыпан склон

Моей полёгшей так бездарно ротой…

Дай Бог, скользнут соседи с двух сторон,

Когда мы в лоб пойдём на пулемёты.

Ты с воздуха высотку проутюжь,

Чтоб немчура от плотных взрывов взвыла,

Или придай нам парочку «катюш»,

Да и одной, пожалуй бы, хватило.

Снарядов сто – и сотня человек...

Но ничего! Пусть нам поможет злоба!

Короче, так: ползём по склону вверх.

Вы – командиры, так смотрите в оба:

Все точки пулемётные засечь,

Координаты передать радисту –

Ему скажу за тот бугор залечь

И в штаб полка отправить цифры быстро.

Поляжем мы – придётся брать другим,

Глядишь, и артиллерия подкатит.

А ты, радист, себя побереги,

На твой-то век ещё сражений хватит…»

…Посыльный пару метров не дополз,

Рванул к нему – и рацию пробило.

Бумажку окровавленную в полк

Доставил сам. Да только поздно было.

Из роты всей остался я один…

А высота попала в окруженье,

И сдался враг… Я дожил до седин,

Один из всех не выиграв сраженья…»

Я умолчал об этом в интервью,

Победную расцвечивая дату.

И запоздало долг свой отдаю

Ушедшему к Васильичу солдату.

Подвиг верности

Вдовьи слёзы беда отмерила,

Одиночество источило...

Годы шли, а она всё верила,

Что вернётся её мужчина.

Превратилась надежда в облако

Да растаяла в синей выси...

В молодом неизменном облике

Муж приходит во вдовьи мысли.

Младше внуков, а то и правнуков –

В них его черты различимы...

Знать даёт, что ждёт её праведно,

Не пришедший с войны мужчина.

* * *

Отрывные календари –

Обрывает листки не ветром...

Дни, спрессованные внутри,

Будто письма внутри конвертов.

Открывай любой и читай

Или устный рассказ послушай:

Не откроешь особых тайн,

Но поймёшь и откроешь душу.

Сердце ближнему подари,

И не жалуйся на усталость…

Отрывные календари –

Сколько нам оторвать осталось?

Солдатским вдовам

От пылающих лет и присно

И вовеки веков сохраним

Дорогие солдатские письма

С неизбывным почтением к ним.

В бой смертельный идти готовы,

Сообщали, мол, жив-здоров…

Их читали, случалось, вдовы,

Не считаясь ещё за вдов,

И просили в ответ с любовью:

«Ты себя береги, родной…»

Письма с фронта писались кровью,

Кровью, пролитой всей страной.

Годы мчатся, десятилетья…

Слёзы, старость, болезни, смерть…

Всё пронзительней письма эти,

Всё больнее на них смотреть.

Жизнь прошла одинокой песней…

Нимб не светит над головой.

И Россиюшка, с ними вместе,

Ощущает себя вдовой.

• Расскажите об этом своим друзьям!