Чарующие звуки лета

ТОПОЛИНАЯ СТРАДА

Нам июльская фиеста –

настоящая беда!

Распушаются «невесты»,

и начнётся, как известно,

тополиная страда.

Пух садится на ресницы,

и не зная, что есть честь,

облипает руки, лица,

и не прочь ко мне в страницу

с персонажами осесть.

Этих дней метаморфозы –

мчат по суше корабли:

попадаешь словно в грёзы,

где и клёны, и берёзы

парусами обросли.

Никакого нету слада

(впрочем, всё, как у людей)

с тополиною усладой –

над землёй парит баллада

летних свадебных страстей.

Всё теперь в пуховой власти,

и аллеи, и дворы, –

нет безумнее напасти,

нет мгновения прекрасней –

в небе белые шары!..

Есть ли выше что­то в мире,

чем сказанья о любви, –

где поют сонаты лиры,

бьют сердечные мортиры

по вскипающей крови.

ДОЖДЬ В НОЧИ

Окончил бег июльский день,

улёгся, задышал устало,

стянув с небес ночную сень,

укрылся, будто покрывалом.

Так тихо­тихо, лишь хрусталь

пролившейся из туч капели

озвучил тишь, и вот уж вдаль

летят дождя ночные трели...

И пусть в купели проливной

не слышен щебет птичьих хоров,

но удивителен покой

умывшихся в ночи просторов.

Не передать нежнейший звук

шлепков по лужам,

листьям,

крышам,

а сердца учащённый стук

мне не мешает это слышать.

Как будто в неземной среде,

стою в очарованье гулком...

Пусть всё промокло, и в воде

дома,

аллеи,

переулки.

Не знаю, долго ль будет лить,

и я протягиваю руки,

чтобы поймать... и отпустить

ночи чарующие звуки.

ТАНЦЫ ПО ЛУЖАМ

Август. Неба обвисшего глушь,

и зонтов разноцветных букеты,

да знакомая с детства примета –

пузыри в синих заводях луж.

Кто бы знал, как мне любы они –

этих дней освежающих слёзы,

где последние летние грозы –

в предосенние тёплые дни...

Я сегодня хочу танцевать

так, чтоб с луж очумевшие брызги

под смешливые крики и визги...

Всё! Сегодня хочу танцевать.

Фонарей долговязые свечи

вместо звёзд будут небо светить;

и не станет меня торопить

ни­ку­да

насквозь вымокший вечер.

* * *

Когда цветней закатов нет,

нет дня грядущего светлее,

зачем художнику милее

его искусственный сюжет?

Зачем, когда не заменить

струне гитарной звон капели,

и соловья весенней трели

поющей лире не затмить.

Искусной кисти не поспеть

за сменой колоритов лета...

И может, только лишь поэту

дано природу перепеть.

К чему весь пыл сердец – зачем

нам всем обременяться чувством,

живое дополнять искусством? –

когда живого хватит всем!

И всё ж! И всё ж в природе нет

души высокого движенья,

где на вершинах вдохновенья

в себе мы ищем чувства свет?

Не оттого ли вновь и вновь

мы сердцем жмёмся к музе нежной,

как одиночество, мятежной,

в которой мается любовь?!

ЧУДЕСНЫЙ РЕЙС

Давно то было. В ночном пространстве

звезду я видел, что мне сияла,

я слышал время далёких странствий,

в котором было всему начало.

На крыльях ночи я вдруг поднялся,

как Мастер некогда с Маргаритой,

и Млечный Путь на меня помчался,

а с ним планет небывалых свита.

На звёздном плате, в небесной дали,

в огранке солнца луна светила.

Планеты были в цветной вуали,

а лик вселенной черней чернила.

Миров далёких звучали песни,

я видел то, что с земли не видно...

И это было всё так чудесно,

и это было так очевидно.

Но с той звезды, что меня пленила,

увидел землю под солнца пледом.

И было сладко, и горько было...

И я проснулся в объятьях бреда.

...Да, это было чудесным рейсом:

я плавал к звёздам в галактик ливни...

А где­то рядом – за синим лесом –

вставало Солнце!.. Я был счастливым.

ИВАН­ДА­МАРЬЯ

Ужели нужно сочинять природе,

когда цветами полон лета сад!

Всегда одеты по последней моде –

какие­то скромней, попроще, вроде,

другие – самоцветами горят!

Цветы Эдема, может быть, и краше, –

возможно! Мне же ближние милей:

родней разливы утренних ромашек,

лазури васильков и нежность кашек...

А с ними гулкий клёкот журавлей.

Когда рассвет слизнёт рассол туманов,

луга взрываются слепящей новизной,

взметая разноцветья, как фонтаны,

и бабочки в цветастых сарафанах

кружат над лета вечной красотой.

Так хочется вдыхать и умиляться

палитрой запахов и нежностью тонов,

изыскам форм ребёнком удивляться,

в краю цветенья вечно оставаться...

И надо ль боле восхищенья слов?

Какой ковёр в степных бескрайних марях!

Как будто спелой радугой расшит.

Но всё ж милее мне «иван­да­марья»,

за то, что чистоту земную дарят,

и то, что в них есть чувственность души.

РОМАШКОВЫЕ ГАДАНИЯ

Без четверти. Закат спешит за крыши.

Исчезли голуби с темнеющих аллей,

и на дорожках парковых не слышен

беспечный гам играющих детей.

Увы, но времени шаги неумолимы,

и вот сейчас торопятся во мрак...

О, если б их порой просить могли мы

отсрочить в никуда спешащий шаг.

Взошла луна, и фонари, как свечи,

уткнулись в потемневшую листву,

а небо сверху давит мне на плечи,

сгущая к ночи высей синеву.

Ещё есть время погадать на счастье

(тем более, ромашки под рукой)...

И вот уж лепестковое участье

берёт бразды правленья надо мной.

Пусть и не очень верю я в гаданья,

и всё ж! и всё же не хватает сил,

ведь так томительны минуты ожиданья,

и каждый миг в неведенье не мил.

И вроде, всё удачно – получилось!

Но где оно – сиянье милых глаз,

и где же моё счастье заблудилось:

ужель судьба решила всё за нас?

...Давно пусты уставшие аллеи:

лишь дворник мерно шаркает метлой, –

где на одной скамье в ночи белеет

букет ромашек, не прощённый мной.

• Расскажите об этом своим друзьям!