НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.
2024-10-31-01-50-58
Казалось бы, что нам Америка. Мало ли кого и куда там избирают, у нас тут свои проблемы, по большинству житейские. Так, да не совсем. Через несколько ступенек, но исход заокеанских выборов заметно аукнется и в России. Хотя бы в отношении всего, что связано с Украиной. А это, между прочим, тот или иной...
2024-11-05-07-55-03
«Зеленый трамвай». Остановка вторая

Учить ли матчасть?

05 Февраля 2015 г.

lingva

Казалось бы, как представить русский язык без крепкого непечатного? Однако в советское время невозможно было помыслить, чтобы герои фильмов и книг изъяснялись «словами пострашнее, чем порох». А вот с началом перестройки бранный пласт «великого и могучего» довольно уверенно обосновался не только в быту, но и в масс-медиа. В результате закон, вступивший в силу 1 июля 2014 года, запрещающий использование ненормативной лексики в теле- и радиоэфире, в кинопрокате и при публичном исполнении произведений искусства, вызвал, прямо скажем, неоднозначную реакцию.

Как лингвисты относятся к заботе государства о здоровье языка и можно ли обойтись без мата? Об этом мы побеседовали с Валерием МОКИЕНКО, профессором кафедры славянской филологии Санкт-Петербургского университета.

Культура: Среди россиян нет единодушия по поводу этого закона. А что думаете Вы?

Мокиенко: Облагораживанию русской речи помогут воспитание и разъяснение. Простой пример. Когда растолковал внучке, какой нехороший ярлык кроется за словом «блин», она тут же бросила их «выпекать». Лично я против мата в масс-медиа. Когда впервые прочитал «Это я — Эдичка» Лимонова, меня чуть не стошнило от обилия скверны. То же скажу про фильмы. Но и «запикивание» — не совсем выход. Чисто психологически оно вызывает желание реконструировать завуалированное.

Еще одна грань вопроса: мат использовать запрещено, а что делать с эвфемизмами? Против тех же «елочек точеных» государство ничего не имеет. А употребляющие это выражение прекрасно осознают, что за ним стоит. Русский мат под покровом подобных выражений продолжает жить.

Что говорит зарубежная практика, если таковая есть, о запрете мата?

Мокиенко: В Германии, Польше, Сербии, Чехии, где я часто бываю, знаете, сколько издается словарей брани? Которые, впрочем, никак не влияют на ее распространение, а, наоборот, стимулируют вдумчивое отношение говорящих к этим языковым «цветам зла». В Европе карается не брань вообще, а тот, кто ее употребляет как оскорбление, направленное на конкретного адресата. Так, в Германии в каждом полицейском отделении имеется распечатка закона о штрафах за оскорбления со «шкалой ценности» ругательств. Например, если водитель назовет женщину-полицейского во время исполнения служебных обязанностей «бешеной коровой», его оштрафуют на 2500 евро. Но о мате тут речи нет. А скорее, об оскорблении личности.

Почему нецензурная брань называется матом, есть ли здесь что-то общее со словом «мать»?

Мокиенко: Некоторые лингвисты, в отличие от меня, склонны считать их однокоренными. А вообще мат в народной речи — не только русской, но и белорусской, и украинской — громкий голос, крик. Это значение сохранилось в известном фразеологизме «кричать благим матом». Но таким образом можно и браниться, и призывать к осторожности. Это уже впоследствии слово «мат» стало ассоциативно связываться с матерщиной, то есть разновидностью ненормативной лексики.

Ненормативная, конечно, но ведь и неотъемлемая часть нашего языка...

Мокиенко: Согласен. Но одно дело, когда, поймав большую щуку, человек позволяет себе выразить восторг матом в компании друзей. И совсем другое, когда тот же рыболов читает студентам лекции, где, несомненно, не должен употреблять крепкие выражения.

В предисловии к очередному изданию словаря «Русское сквернословие», подготовленного мною в соавторстве с Татьяной Никитиной, я привел письмо фронтовика. Он писал, что купил нашу энциклопедию и вроде бы начал читать ее с омерзением. Затем это чувство сменилось другим: ведь в бой красноармейцы шли чаще с матом, чем с именем Сталина. И в нашем словаре он нашел не любование нецензурной лексикой, а объяснение ее происхождения и предостережение против бездумного использования. Так что же есть мат в этом случае? Выражение экспрессии, чувства. И точно так же в любом языке любое ругательство может стать выражением высокого накала чувств, а может — пузырем, который лопается, если его слишком часто пинают. Впрочем, в любом случае, речь человека — это паспорт его культуры. Каждый из нас, имея правильное воспитание, вполне в состоянии регулировать свою речь.

То есть Вы хотите сказать, что матом ругаются все, но сообразуясь с ситуацией?

Мокиенко: При помощи языка не только обмениваются информацией, но и выражают чувства — и позитивные, и отрицательные. Чем больше негатива в жизни, тем сильнее потребность в нецензурщине. Вот у немцев брань очень точно характеризуется как «экскременты души». Я считаю, для человека очень важна именно эта функция, так же, как и воспевания высокого начала. Если мы не говорим о плохом, не обсуждаем его, в каких-то случаях и не без мата, то отрицательное не избыть. Вот отчего мат так живуч на протяжении веков: он необходим обществу. В русской деревне ругаются все. Правда, когда лингвисты приезжают и начинают спрашивать об этом, люди как-то сжимаются, отвечают неохотно, что говорит о здоровом отношении к брани. Выходит, в некоем эмоциональном порыве и употребят, а если спросишь специально, то, может быть, и не вспомнят.

Мало того, иностранцы, с XVII века приезжавшие в Москву, были поражены матерщинным богохульством, звучавшим на улицах. В народе ругались, ругаются и будут ругаться, я в этом убежден, поскольку знаю и русскую деревню, и сам когда-то работал токарем на заводе, и никакие запреты народа не коснутся. Да и наша интеллигенция ругается отнюдь не меньше. Другое дело — позиция власти по отношению к брани. В свое время молодой Пушкин написал известную кощунственную поэму «Гавриилиада», его тогда чуть не отлучили от церкви. Вообще, почти все русские писатели так или иначе «отметились» подходящим к ситуации употреблением брани как в жизни, так и в произведениях. Например, свои «Заветные сказки» собиратель русского фольклора Александр Афанасьев вынужден был издать в Париже, потому что на родине его «чистила» царская цензура. Формальная причина — мат, подоплека — политическая сатира, и таких случаев немало.

А вы знаете, что издание Словаря живого великорусского языка Владимира Даля стало возможным только после удаления из него «бранной» части? Первая русская революция поспособствовала ослаблению цензуры, и тогда наш блестящий лингвист Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ издал его полную версию, которую, правда, еще и дополнил. А потом с изданием словарей бранных слов советское государство снова «завязало».

Да и во многих памятниках русской письменности не обошлось без брани, разумеется, разного калибра, не обязательно именно мата. И не существует языков на планете Земля, где бы мата не было.

Есть даже люди, которые гордятся тем, что знают два языка — свой родной и «матерный».

Мокиенко: Я считаю, избыток мата в речи — это болезнь. А раз так, то кто-то должен поставить диагноз. Если врач будет гнушаться «экскрементами души» пациента, то вылечить его невозможно. Как выписать ему правильную лекарственную рецептуру, если не заниматься их изучением? Мат — одна из граней языка, которую должны изучать специалисты.

Поскольку русский язык велик и могуч, то, видимо, и его бранная часть тоже?

Мокиенко: Если отсечь словообразовательные ряды и говорить о чистых матизмах, то, так сказать, оригиналов наберется не более двадцати. Мой американский коллега под псевдонимом Развратников издал брошюру, в которой вокруг словосочетания из трех слов показал словообразовательные цепочки, а также то, что они могут быть бесконечными. В нашем словаре «Русское сквернословие» 4000 слов. Правда, мы туда включили и эвфемизмы (слова-заменители для грубостей и непристойностей) типа «японский городовой», «еклмн», «елки-палки» и т.д.

На разных языках и ругаются по-разному?

Мокиенко: В русском образная основа мата — сексуальная, то есть это неприличные обозначения гениталий и функции размножения. Кстати, это наше современное восприятие: мы думаем, что действие с матерью происходит от лица говорящего. На самом деле корни — в древней общеславянской мифологии, и объект этого действия — пес, а он — инкорпорация черта. Таким образом, конечная информация мата: ты — чертово отродье, а не человек. Причем если мы кого-то посылаем к черту, это никого не шокирует, в отличие от действий беса с матерью.

Такое же мифологическое основание подобной брани и у казахов, плюс вариации на тему самых «грязных» в тюркской культуре животных — собаки и свиньи. А в романской культуре, например, в испанской и итальянской, или у некоторых славян-католиков, у тех же поляков, образная основа мата — сакральная. То есть это касается нарушения божьих заповедей, что осуждается как святотатство: польское восклицание Matka Boska (Божья матерь!) или чешское Sakra! (Святое!), которые на русский язык можно передать нашим бранным «чертовым» восклицанием «Черт побери!» В немецкой и англоязычной культуре это такие бранные слова и выражения, которые этимологически относятся к сфере экскрементов — сравните английское Shit! или немецкое Scheiße!, русским эквивалентом которых является опять же «Черт побери!» или его нецензурные синонимы.

А надо ли что-то делать с иностранными названиями, именами, товарными знаками, которые на русском звучат неприлично?

Мокиенко: Когда за границей человек слышит подобное, происходит этакая извращенная расшифровка. Например, чешское Herna (название клубов с игровыми автоматами) происходит от славянского слова hra — игра — место, где играют в азартные игры. Но русский ум живо реконструирует матерщину даже в тех словах, где ее нет и никогда не было. Конечно, это не что иное, как популярная словесная игра, языковой стеб. Но и он показывает, что мы хорошо знаем эту запретную сферу и выходим за рамки посредством давно испытанного средства — здорового смеха. Именно он подсказывает не бюрократический, а испытанный веками, естественный и эффективный способ борьбы с матерщиной.

По инф. portal-kultura.ru

  • Расскажите об этом своим друзьям!