«Мама, мы в Пензе!»: как семье Кижеватовых удалось покинуть Мариуполь |
Антон Хрулёв, Пенза, lgz.ru |
19 Апреля 2022 г. |
С Валентиной и Владимиром Кижватовыми встреча состоялась в Пензе, куда 25 и 27 марта прибыли два поезда с эвакуированными из Донбасса – 900 человек. До 28 февраля их семья (муж, беременная жена, сын и дочь) жила в частном доме (Кальмиусский район Мариуполя). Когда в дом соседа попал снаряд, им пришлось собрать самое необходимое и на машине уехать к сестре Валентины, которая жила с дочерью Кристиной в девятиэтажке на проспекте Металлургов, 91. Как говорят в подобных случаях, жизнь их разделилась на «до» и «после». Глава семьи рассказывает, как удалось выжить. – Воду, свет, газ отключили почти сразу после начала боевых действий. Сотовая связь изредка появлялась. Еду готовили на улице, растапливали снег, пока он был, а когда шли дожди, люди выходили с тарой к водосточным трубам. А 3 марта пришла беда. Моя супруга, сын и племянница получили осколочные ранения. – Как это произошло? – Мы стояли у первого подъезда дома и набирали воду, а у второго подъезда то же самое делали соседи. На улице находилось более сорока человек. И в этот момент со свистом прилетает что-то тяжёлое в первый этаж второго подъезда. Двух человек убило сразу. Многих ранило. Как позже выяснилось, от этого удара погибло ещё десять человек. Серьёзные ранения получила племянница Кристина, ей требовалась экстренная помощь, но скорую не вызовешь – нет связи. Жене и сыну я оказал помощь на месте, а Кристина истекала кровью. Я побежал за машиной, сосед помог погрузить племянницу и ещё одного раненого мужчину. Мужчина был без сознания, но дышал. Всё это время продолжался обстрел микрорайона. Приехали в больницу, но двери нам не открыли. Поехали в другую – то же самое. Какой-то прохожий подсказал, что в центре работает детская больница. Там я уже не стал церемониться, а просто начал выбивать двери. На шум выбежал персонал. Пришлось уговаривать, чтоб срочно спасали раненых... На следующий день в эту больницу приехали бойцы «Азова» и потребовали освободить помещения, сказали – теперь здесь будут дислоцироваться они. И всех больных начали перевозить в больницу № 17. – Украинская власть давала информацию о гуманитарных коридорах? – Среди мариупольцев распространялись слухи. Кто-то из горожан говорил, что мэр города Бойченко размещал объявления об этом. Так, по сарафанному радио появилась информация, что 6 марта мирные жители могут покинуть город. Я незамедлительно отправился в больницу, чтобы забрать племянницу. Подъезжая, отчётливо слышал, как летят снаряды, и видел, где они взрываются. Было очень страшно. Всё вокруг в дыму и огне... Центральный вход в больницу оказался закрыт. Объехал с другой стороны, увидел, как местные тележурналисты снимают происходящее на камеру. Спросил у них, как попасть внутрь, они объяснили. Я бегал по этажам с первого по четвёртый и выкрикивал фамилию племянницы. Темно. Грязно. Всё забито ранеными. Так я пробежал несколько раз и, наконец, услышал голос Кристины. Жива! Забрал, вернулся с ней домой, усадил в машину своих. Выехали в центр Мариуполя, там снаряды прилетали уже не так кучно. Но никаких указателей, как выехать из города, не было. Люди кружили по улицам в поисках безопасного выезда, машины обклеены надписями «Дети», обвешаны белыми лентами. Покружив больше часа, мы поняли, что отсюда не выбраться! Нас обманули! Позже полиция ездила по городу и объявляла, что никакого зелёного коридора нет, что всем нужно возвращаться в свои дома, что поля-дороги заминированы. И мы вернулись в подвал. У нас на телефоне сохранилось даже видео из подвала... – Как выживали? – Мне удавалось выбегать на рынок. С 9 утра и до 12 дня приезжали люди из деревень и продавали товары, цены – раз в пять выше обычных. В первый раз мне удалось купить для маленькой дочери памперсов, яблок и влажных салфеток. Пока были сбережения, я их тратил. Все крупные супермаркеты заняли «азовцы», простых людей туда не пускали, а маленькие магазины оказались разграблены. Воды в нашей девятиэтажке не было вообще. Я неоднократно выбирался в центр города – искал пункт, где выдают гуманитарную помощь. И наблюдал следующее: идёт человек с двумя пакетами, а его останавливают солдаты ВСУ и полиция, отнимают пакеты, и на этом всё. Так происходило с каждым, кто им попадался. В центре города была база, куда свозили продукты. Однажды я подошёл туда и увидел, что стоят тридцать-сорок человек, которые пришли в надежде получить еду. Когда приехала машина с продуктами, эти люди кинулись к ней, но вэсэушники и «азовцы» растолкали народ, и машина заехала внутрь. Я попросил одного из военных помочь мне купить детское питание, но тот просто послал меня. И с этого времени я уже никуда не бегал – бесполезно. Самое ужасное началось с 10 марта. Город весь обстреливался. Еду готовили на улице из того, что осталось. Я узнал, где народ добывает воду, – колодец в полукилометре от нашего дома. Единственный вариант. Вода была на вес золота. Под обстрелами жители шли туда, очередь – час-полтора. Однажды, когда я набрал воды и уже шёл обратно к дому, начался сильный обстрел. Передо мной, метрах в тридцати, шла молодая пара, погибли сразу. Я залёг у гаража и ждал. Прошло около двух часов, обстрелы поутихли, и я побежал домой. Так проходили дни. И ты не знаешь, убьёт тебя или нет, когда идёшь за водой. – Сколько дней вы просидели в подвале? – С 10 по 22 марта. Без света и тепла. В ночь с 21 на 22 марта к нам в подвал прибежал парень с той стороны, где находились ополченцы ДНР. У него в нашем подвале находилась жена и маленький ребёнок. Он и рассказал, что ополченцы буквально в 150–200 метрах от нас: «Парни адекватные, здравые», – сказал он. К тому времени весь второй подъезд нашего дома был занят солдатами ВСУ. А мы находились в подвале первого подъезда. Мы видели, как они обустраивали свои позиции – дверей-то уже не осталось, их выбило.
22 марта в 5 часов утра мы услышали три мощных выстрела. Они все пришлись на второй подъезд. Сразу же обрушился лестничный пролёт между вторым и третьим этажами. С интервалом в 10–15 минут бойцы ДНР расстреливали подъезд, в котором находились вэсэушники. Они точечно их уничтожали. Оставаться в подвале нам уже было нельзя. Дом горел. Мы приняли решение бежать в сторону ополченцев. С нами рискнула сделать это ещё одна семья из трёх человек. Я взял на руки дочку Эвиту, под руку супругу, и мы побежали что было мочи. Над головами свистят пули, взрывы... Но, слава Богу, никого не ранило. – Почему вы решили поехать в Россию, а не на Украину? Вас принуждали к такому решению? – Во-первых, у моей супруги во Владимирской области живёт тетя. Во-вторых, в Мариуполе живут русские люди, которым Россия ближе... Я просил, чтобы нас отправили без очереди, у меня беременная жена – срок 32 недели, скоро рожать, а ещё маленькая дочь, сын, тёща. А сестра Валентины Татьяна с дочерью Кристиной поехали в Бердянск. Мы были 1245-е в очереди на отправку в Ростовскую область. Никто нас насильно никуда не вывозил. Люди сами принимали решение. А то, что говорит господин Зеленский, будто бы жителей Украины русские принудительно вывозят из страны, депортируют, – это ложь! Наглая и циничная ложь! Никто и ни на кого давления не оказывал. Захотел ехать в Россию – пожалуйста, есть вариант – временный лагерь, а кто-то уезжал к родственникам на Украину. Но мы, я считаю, приняли единственное правильное решение – только в Россию! – Позже планируете возвратиться в Мариуполь? – Нет, мы обратно не вернёмся. Киевская хунта уничтожила у нас всё. Нам некуда возвращаться. От рук этих нацистов чуть не погибли самые дорогие мне люди. А что будет дальше? Есть ли гарантия, что по приезде в Мариуполь в одну из ночей нас не расстреляют? Этого никто не может гарантировать. Кто знает, скольким нацикам удалось скрыться, а сколько работали на них подпольно?.. Верю, что армия России и народная милиция ДНР отыщут всех. И все преступники предстанут перед судом за всё, что совершили. Но мы остаёмся жить в России. Начнём новую, надеюсь, светлую жизнь. Без русофобии, запретов на русский язык, без автоматных очередей, взрывов... – В Мариуполе остались родственники? Есть ли с ними связь? – Да. У меня в Мариуполе пожилая мама. К сожалению, связи с ней нет. Мне только однажды удалось её навестить, когда обстрелы были не так сильны. Я верю, что с ней всё хорошо, что ей удалось выжить. Возможно, кто-то из знакомых или друзей, прочитав этот материал, сообщит ей, что мы живы и здоровы. Мама, мы в Пензе! Будем от всей души надеяться, что все самое страшное для этой семьи уже позади. А дети Валентины и Владимира Кижватовых забудут, что такое война и никогда больше о ней не услышат. На нашем сайте читайте также:
|
|