Горячая точка |
31 Мая 2012 г. |
В Октябрьском районе Иркутска, во дворе, расположенном на пересечении улиц Карла Либкнехта, Донской и Цимлянской, на месте детской площадки частная компания собирается построить шестиэтажное офисное здание. По словам специалистов комитета по градостроительной политике администрации Иркутска, нарушений закона в данном случае нет: все разрешительные документы у фирмы «СтройКонсалт» в полном порядке. Проект также прошёл согласование в Агентстве госэкспертизы Иркутской области. Но жители двора не хотят смириться с тем, что чиновникам кажется делом решённым. Они создали инициативную группу, проводят митинги и пикеты, по ночам охраняют детскую площадку, пытаясь не допустить начала строительства. Противостояние жителей окрестных домов и строителей продолжается почти месяц. О том, как это выглядит, рассказывает жительница двора Людмила Ушакова.
Хроника противостояния «У меня трудная работа, целый день за рулём. Я работаю менеджером по продажам. И эти наши боевые действия – это очень тяжело, я сплю по четыре часа. Вот опять ночь простояли у костра, караулили, чтобы не начали строительство. Представители застройщика над нами издеваются: предпринимают какие-то показательные попытки, но делать ничего не делают. Мы боимся агрессии с их стороны, потому что пообещали нам, что будет милиция, и нас заберут. Прораб сказал, что ночью начнут строить, пригонят много народу. На прошлой неделе приезжал экскаватор. Мы ему перекрыли дорогу, встали грудью и не пропустили его. Они хотели выкапывать лавочки и выкорчёвывать деревья. Мы как раз накануне у костра вспоминали – все ведь выросли в этом дворе – как покупали тёплый хлеб в соседнем магазине, как ели его под этими деревьями, как в волейбол играли на этой площадке. Детская площадка здесь испокон века была. Все про неё знают. Почему-то на планах в администрации она обозначена как пустырь. А ведь на её обустройство деньги выделяли, так что про пустырь – это лукавство. Сидели мы так у костра, охраняли свою площадку и ностальгия нас замучила, даже всплакнули. Мне особенно деревья жалко, которые я сама девочкой сажала. А недавно мы стояли под бетонными плитами. Кран их поднимал, а мы стояли под ними, чтобы он их не мог поставить. Это страшно. Прораб начал рукоприкладством заниматься, отталкивал женщин, которые не давали эти плиты устанавливать. Пришли рабочие, стали выкапывать скамейки, а дети садились на эти лавочки, на качели и карусели, чтобы никто их не трогал. Мы боимся за детей, но другого выхода нет. Дети у нас боевой авангард. Нет, они это не как игру воспринимают, они понимают, что всё серьёзно. Я по своей дочке это вижу. Ей 13 лет, это её двор, её детство. У наших детей и так не очень много возможностей, а эта площадка… когда её выкорчёвывают, у дочки вера в светлое будущее рушится. Рабочие вызвали милицию, приехала машина, стали нас агитировать, показывать документы, что всё здесь по закону, всё правильно. Мы пытались доказать обратное. В результате милиционер то ли устал, то ли проникся, но он сказал: вы меня не вызывайте – ни та, ни другая сторона, но если у вас тут начнутся активные военные действия, то мы приедем и будем забирать и тех, и других. Ещё он пытался договориться с заместителем руководителя этой строительной организации-подрядчика, чтобы они до суда работы приостановили. Суд должен состояться 7 июня. А тот ему ответил: ждать мне некогда, мы и так много времени потеряли. Это у нас было 21 мая, а 22 мая пригнали электриков, чтобы снимать провода. Во двор вышли все, кто мог. Мы отгоняли этих рабочих, закрывали экскаваторам проход на площадку. Экскаваторщик, молодой человек, махнул рукой и уехал. Прораб и зам руководителя подрядной организации остались и заставляли рабочих, несмотря ни на что, ставить плиты. А 23 мая они пригнали ещё один кран, пытались перекрыть дорогу. Мы вызывали ГИБДД, они тоже туда звонили, так что было много шума. Страшно нам. Детей вечером разгоним по домам, а сами остаёмся – другого выхода у нас нет: нам обещана беспокойная ночь. Да, обещание своё строители выполнили. 24 мая они пригнали кучу народа, привезли и гастарбайтеров, и наших строителей, молодых сильных парней. А против них – старики, женщины с детьми да горстка мужчин. Они встали вдоль бортов грузовика, сцепились руками и стали нас отталкивать. Прораб кричал крановщику: опускай плиты! А тот в недоумении: куда опускать, на людей, что ли? И не стал опускать. Приехало много милиции. Они тоже не на нашей стороне были. Толкучка образовалась, и в это время одной женщине сломали ребро. Вызвали скорую, врачи приехали, снимок сделали, диагноз подтвердили. После этого к нам прибыл мэр Виктор Кондрашов. Он сказал, что ситуация серьёзная, потому что застройщик имеет все разрешительные документы, и нет у него, мэра, законных оснований стройку прикрыть. Шла речь о том, что на общественных слушаниях мы давали согласие на строительство на этой территории. И как бы есть там наши подписи. Народ сильно удивился: зачем бы мы тут воевали, если бы были согласны? Эти бумаги нам обещали показать, чтобы мы посмотрели на свои подписи. А назавтра приехал к нам председатель городской думы Андрей Лабыгин. Сказал он примерно то же самое: всё, мол, по закону. Пока, как мы поняли, разрешение на строительство забрали на проверку, но на какое время – мы не знаем. В общем, как только у нас дошло до членовредительства, мы стали всем интересны. До этого к нам никто не приезжал. Три дня во дворе было тихо. Народ, конечно же, сильно устал. В ночь на 29 мая мы впервые не дежурили на площадке. Договорились, если кто что-то услышит или увидит, всех собрать ударами по мусорному баку. Смешно? Ну и зря! Очень быстро и действенно! Бабушки наши нервничают, двое вот сегодня вышли с палочками, а раньше бегали. Пьют лекарства. Одна бабуля, которая накануне с палочкой шла на экскаватор, сегодня совсем разболелась, выйти не смогла – нервы сдали. Эта война отражается на здоровье, на эмоциональном состоянии. Не на пользу это нам. Мы рады любой помощи. Даже когда просто подходят, сочувствуют, подбадривают – это эмоционально нас поддерживает. Приходят и соседи из девятиэтажки через дорогу, держитесь, говорят, мы за вас! Утром у нас общий сбор. Я уезжаю к восьми утра на работу, так что о событиях на нашей детской площадке узнаю в течение дня по телефону. Нам даже рабочие сочувствуют: мы же не сами сюда пришли, нас прислали, а мы вас понимаем. Они такие же, как и мы, простые люди. А руководство стройки считает нас плебеями, слышали мы разговоры: да кто тут живёт, быдло, что с ними церемониться! А мы не быдло, мы – народ, на нас эта страна держится».
|
|