НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.
2024-10-31-01-50-58
Казалось бы, что нам Америка. Мало ли кого и куда там избирают, у нас тут свои проблемы, по большинству житейские. Так, да не совсем. Через несколько ступенек, но исход заокеанских выборов заметно аукнется и в России. Хотя бы в отношении всего, что связано с Украиной. А это, между прочим, тот или иной...
2024-11-05-07-55-03
«Зеленый трамвай». Остановка вторая

Все мы родом из детства

22 Июля 2011 г.

alt

 

Мы продолжаем публикацию «Воспоминаний в письмах» иркутянина Николая Потапова. Письма адресованы племяннице Анне: «Спасибо за фотографии, что ты мне послала. Всматриваясь в лица родных людей, давно уже почивших, я стараюсь вспомнить их, как жили, чем занимались – большую родню и своё далёкое детство».

Эти воспоминания полны любви и тепла, они и нашим читателям помогут вернуться к своим корням.

Дедушка

Жили мы в старом Братске. Мой дед Михаил был неразговорчивым человеком. Помню, косили мы с ним целый день траву на полянах в березняке за Окой. Мне тогда было лет 13-14. За целый день я от деда слышал слов пять-шесть, не больше. Перед обедом он только и сказал: «Пойдём, поедим». У меня был стандартный по тем временам обед: бутылка молока да ломоть хлеба, у деда – хлеб да пара огурчиков. Мне так захотелось огурца, своих-то ещё не было, но я не посмел попросить, а дед не предложил. Одно из правил нашего воспитания в духе деревенской общины — никогда и ничего не просить, как бы трудно тебе не было. Если сосед видит, что тебе невмоготу, он придёт на помощь сам. Другим правилом было – не воровать, не брать чужого. За воровство могли сурово наказать. Правда, когда появились колхозы, люди от этого правила стали отвыкать. Даже появилась поговорка: «У колхоза сам Бог велел украсть!». Люди помнили, как государство руками колхозного начальства всё у них выгребало, до последнего зёрнышка. Мы, пацаны, не стесняясь, делали набеги на колхозный горох. У нас тоже появилась поговорка: «От много немножко – не кража, а делёжка».

Так вот, дед был молчаливым, но я убедился, что при случае он может быть хорошим рассказчиком. Летом, когда речное половодье затопляет низинки, рыба идёт туда, чтобы подкормиться травой и козявками. Отправились и мы за добычей. Вечером поставили сети, разожгли костёр и вскипятили чай. На огонёк пришли другие рыбаки, стали рассказывать были и небылицы. К моему удивлению, рассказ деда оказался самым складным и интересным.

Бабушка Анисья

Расскажу тебе, Аня, про нашу бабушку Анисью. Вот обычное деревенское утро. Бабка Анисья печёт к завтраку блины. Блинное тесто простое и готовится быстро. Пекутся блины на двух сковородах. Между делом Анисья ставит самовар, заваривает чай. Мужики наелись и ушли работать. Бабка ухватом ставит чугуны в печь. На обед щи или каша, а в большом горшке – еда скотине и курицам. Поднимается «молодёжь», все есть хотят. Бабка наливает каждому по кружке парного молока, кладёт на стол ещё теплые калачи и шаньги. Ребятня растёт здоровая, несколько минут – и стол пустеет. Проснулась маленькая Ганечка, закричала. Из кухни строго: «Ленка, покачай!» Но малышка не унимается. Мать подходит к зыбке: «Ой, да ты по уши мокрая!» Заворачивает дочку в сухую пелёнку, кормит. Потом кладёт в зыбку и наказывает пятилетней Ленке смотреть за сестрой. С тех пор обе становятся неразлучными: маленькая нянька и её хвостик Ганечка. Моя мама уже взрослой называла свою сестру няней.

Бабке Анисье в то время было 35 лет, в семье — пятеро детей. Работы хоть отбавляй. Пока сыновья не подросли и не стали возить воду в большой бочке, бабушка сама ходила на реку с вёдрами и коромыслом. А до реки метров 200. Зимой дни короткие, многое нужно успеть сделать. Электричества, понятно, ещё не было.

Когда кто-то из деревенских купил лампу-трёхлинейку, все сбежались смотреть, удивлялись. А светила она чуть ярче двух свечек. Да и свечей-то не было: дорого стоили, а воску не напасёшься. Так что жили при лучине. А ещё делали что-то вроде камина: в небольшое расширение трубы буржуйки клали полешки, они горели, освещая избу, а дым шёл в трубу. При таком освещении пряли пряжу, ткали холсты, починяли одежду. День, который я тебе описал, был век тому назад. Так вот жили, Аня. А ты бы справилась?

Лад и порядок

И всё же мама любила повторять, что раньше жили лучше, счастливее, потому что в семьях царили трудолюбие, порядок и лад. Если кто-то в роду отделялся от семьи, ему сообща строили избу и усадьбу (конюшню, скотный двор). Молодой семье Василия и Агафьи таким образом построили дом на нижнем конце деревни. А так как Потаповых в деревне было много, да и Василиев хватало, то нам придумали вторую, деревенскую фамилию – Крайневы. Возвращаясь с гулянки, мать могла слышать: «Вон Васька Крайнев идёт со своей бабой. Погуляли, видать, славно. А крепкая у него Агафья, несёт на одном плече Ваську, а на другом – его гармошку».

Дед твой и впрямь на спиртное некрепок был, чего не скажешь о твоей бабушке. Впрочем, такие гулянки раньше были редки.

Моё босоногое детство

Нарисовал я, как сумел, карту окрестностей деревни, чтобы ты могла представить свою прародину. Верхний конец её был построен на высоком берегу Оки, а нижний упирался в луговину, которая иногда затапливалась во время паводков, потому там не строили. На той луговине была поскотина, окружённая забором. Её ворота выходили на дорогу, ведущую в Братск. Позднее был построен тракт на Тулун, проходивший в обход нашей деревни. В полукилометре от Братска находился Черёмуховый распадок, превращавшийся весной в бурную речку. Он весь зарос тальником и черёмухой. Мы, дети, часто ходили туда, делали свистульки да лакомились черёмухой. На берегу Оки стоял длинный барак, крытый соломой. Там раньше делали кирпичи. Возле его стены мы часто видели большую змею, которая грелась на солнце. Она была толстой, видимо, питалась птенцами, выпавшими из гнезда, да мышами. Вскоре кто-то из взрослых убил её выстрелом из ружья. Мы таскали её за хвост и пугали прохожих.

В соломенной крыше мы находили воробьиные гнёзда, которые разоряли. Такие были живодёры. Бегали мы вечно голодными, поэтому жарили и ели воробьёв. Ели и луковицы саранки, а также калачики растения, которое росло под забором. Были мы не очень-то нежными, и забавы были соответствующими. Например, игрока, схлюздившего в городки, «катали на палочках», то есть клали голой спиной на городошные палки, брали за руки-за ноги и катали взад-вперёд. Стрельба по воробьям была по деревенским меркам обычным делом. Имелся в этом и здравый смысл: животные созданы для пользы человека. В зрелом возрасте хозяин сможет забить на мясо бычка или заколоть свинью. С курами же разбирались женщины. Горожанам это и читать неприятно, а для селян – проза жизни.

Рыбачить мы начинали с раннего детства. Трёхлетние ребятишки уже бегали на речку купаться или рыбачить, правда, под присмотром старших. На моей памяти никто не утонул, хотя, наверное, случалось. Я сам пятилетним тонул, пацаны вытащили, зато я научился плавать, хоть и по-собачьи. За лето мы крепли, вырабатывали такой иммунитет, что могли и воды попить из лужи, а морковку ели, вырывая из земли, только обтирали ботвой.

Мальчик

Отношения с животными были лишены сентиментальности. Дед у нас числился штатным охотником и каждую зиму с ноября до Нового года добывал в тайге белку и соболя. Ему помогал кобелёк Мальчик – сибирская лайка.

Мальчик жил на дедушкиной половине двора в просторной будке, дверцу которой он умел открывать лапой. Сторож был из него никакой, больно уж был незлобив, но для охотничьей собаки это необязательно. Как-то вместо того, чтобы охотиться на белку, он убежал за собакой другого охотника. Не было его несколько дней. Дед весь извёлся – сам белку ведь не унюхаешь. Мальчик, наконец, появился, и чувствуя свою вину, стал извиняться: поджимал хвост, повизгивал, валился кверху брюхом. Но дед был неумолим и задал ему хорошую взбучку. Сибирская лайка после наказания работает лучше, видимо, понимая, что хозяин прав. Вот и Мальчик после побоев встал, отряхнулся, свернул хвост калачиком, стал таким бодрым и деловым, словно давал понять хозяину, что готов работать. И впрямь – на медвежьей охоте показал отменную храбрость. В январе 1951 года дед со своим братом Терентием вышли к берлоге, которую они заприметили, промышляя пушнину. Мальчика привязали, дед срубил сосенку и стал ею шуровать в берлоге. Терентий стоял с ружьём наизготовку. Медведь полез из берлоги и был убит наповал. Когда Мальчика отвязали, он со свирепым лаем бросился в берлогу и выгнал оттуда пестуна – медвежонка по второму году, который был в два раза больше собаки. Но Мальчик не угомонился и снова полез в берлогу, откуда вскоре выскочил ещё один пестун, а за ним и наш пёс с разорванным ухом.

Как-то раз дед обнаружил этого героя в сорокаградусный мороз лежащим рядом с будкой. Дед удивился, подошёл и спросил: «Чего это ты тут улёгся?», а тот скосил глаза на будку, мол, сам посмотри. Дед заглянул в конуру и увидел там нашу Пальму со щенятами. Когда одного щенка из этого выводка отняли, она забеспокоилась и ночью перенесла остальных в «дом» Мальчика, под охрану. Наш герой оказался ещё и джентльменом.

По ягоды

В детстве мы промышляли сбором ягод. Вдоль Берёзового распадка проходила тропа на Елани. Туда мы ходили собирать клубнику. Добирались на вёсельной лодке, которую ещё надо было тащить волоком до самого распадка. Там на высоком берегу стоял колхозный дом, в нём во время покоса жили селяне, в основном, молодёжь. На нарах спали вповалку парни и девки. Чтобы не вышло греха, матери давали дочкам крепкие верёвки для того, чтобы подпоясывать штаны, и учили, как завязывать перед сном узлы покрепче. А мы приплывали ещё до покоса, располагались в пустом доме, готовили ужин, а рано утром уходили на Елани, собирали там ягоду до самого вечера.

Назад плыли по течению и ещё засветло возвращались в Братск. Ягоду варили вместе с чашелистниками, перебирать её времени не было, да так оно и полезнее. В берёзовых лесах мы собирали грибы, а в сосновых – заготавливали дрова. Ещё вспоминаю, как собирали в сосновом лесу бруснику. В урожайные годы набирали вёдер по десять. Бывало, зимой учишь уроки, сбегаешь в амбар, зачерпнёшь кружкой мёрзлую ягоду – читаешь и ешь.

Старшеклассником я возил туда на лодке со слабеньким мотором от кинопередвижки женщин-ягодниц. Они набирали брусники ведра по два, а я и одно-то неполное. Мне нравилось искать ягодные полянки. К тому же я должен был ориентироваться по солнцу, чтобы не заблудиться, ведь на мне лежала ответственность за женщин, которых я был должен вывести через болота к лодке. Между болотами были проходы, но не сухие, а вброд. Со стороны реки я их находил легко, а вот со стороны леса – с трудом, так что волновался.

Хочется ещё о многом написать тебе, Аня, мысли так и теснятся. Начнёшь вспоминать детство – и трудно остановиться. Ну, уж как-нибудь в другой раз. Твой дядя Николай.

  • Расскажите об этом своим друзьям!