Ублажение будущего |
02 Ноября 2015 г. |
Недавно с подачи одного авторитетного благотворительного фонда в нескольких городах страны началась акция «Чья-то жизнь — уже не мелочь». Гражданам предлагалось сложить мелочь из карманов не в копилку, а в специальные контейнеры. Требовалось собрать 1,3 миллиона рублей для операции 16-летней воспитаннице ярославского детдома Ульяне, страдающей сложным сколиозом. В разгар сбора объявили: ура! Ярославский департамент здравоохранения выделил квоту для Ульяны. Акция все равно продолжается, средства пойдут на операцию для девочки из Уфы с похожим заболеванием, — таких девочек и мальчиков много. Устыдятся ли и башкирские власти, что не на космически дорогую трансплантацию, не на лечение смертельного недуга, — но на рутинную, в сущности, операцию в российской клинике приходится собирать медяки по городам и весям? И каждый раз возникает эта массовая эмоция, простодушная, но безусловная в своей правоте: ну какого черта, ну почему, нефтяная держава? Еще два года назад министр здравоохранения Вероника Скворцова пообещала, что ее ведомство будет отслеживать каждый случай сбора денег на лечение за границей через фонды — по ее убеждению, большинство болезней возможно вылечить в России за бюджетный счет. Просто региональные минздравы плохо скоординированы с главврачами больниц, была искренне убеждена Скворцова. Тогда, помнится, ей ответили сотни интернет-пользователей — ожесточенная пациентская правда, которой нет дела до дефектов внутриведомственной коммуникации. Квоты на лечение выбиваются месяцами, а ждать нельзя, кричали они, приходится постоянно доплачивать за лекарства и расходники, и каждый, прошедший через адовы круги онкологии, может рассказать, во что ему обошлось бюджетное «лечение по современным протоколам». Не знаем, отслеживает ли сегодня Минздрав каждого вырвавшегося за границу пациента, но количество просьб о помощи выросло, а не снизилось. И человеческий протест накаляется день ото дня. «Один умный человек подал идею: на операции для больных детей выделять деньги из бюджета, а на гонорары футболистам и их тренерам собирать всем миром». Этот интернет-мем появился в конце июля, когда Фабио Капелло, главный тренер России по футболу, получил неустойку в районе десяти миллионов евро. В уме «умного человека» можно сомневаться, но в целом нельзя не признать, что и самые популистские полеты фантазии иногда имеют реальные основания. Потому что лица больных детей (да и взрослых) из телевизора или интернета бьют в самое сердце, и здесь действует та же механика массовой культуры, как и голосование рублем за исполнителей «Голоса». Апофеозом филантропического масскульта стала кампания помощи Жанне Фриске, — не нищему ребенку, но обеспеченной поп-диве за пару дней плачущий народ нанес в клюве 2 миллиона долларов. В шоу-бизнесе трагедия и фарс — близнецы и братья: сегодня бульварные издания радостно рассказывают, как отец Фриске отчаянно бранится с зятем, обвиняя его в краже то ли 60, то ли 80 миллионов рублей, среди которых затерялась и немалая народная копейка. Но спроси жертвователей: не напрасен ли был их энтузиазм, уверена, ответят: не напрасен. И не только потому, что часть сбора пошла, по распоряжению Жанны, на нужды больных детей, но и потому что самоценен процесс, факт участия душеспасителен для самого донора. И в ситуации большой беды — не до чтения мелкого шрифта. Еще каких-то лет пятнадцать назад в поле зрения миллионов россиян не было никаких смертельно больных детей, их не видели, о них не знали, не говорили, и вдруг потянулись они бесконечной вереницей на всеобщее обозрение во все СМИ, что не включишь — они. Столкнули нас лицом к лицу. Каждый день — десятки умирающих детей, смотрим им в глаза, узнаем их имена, как же так?! Как до такого дошло?! Никто не станет разбираться, что это всегда было, просто теперь включили свет. Так позор или гордость, что спасаем всем миром? И то, и другое. Ирина Мерсиянова, директор центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора ВШЭ, в своих интервью неоднократно говорила о том, что в России среди жертвователей представлено в тех или иных объемах все население России: в прошлом году 57 процентов взрослых россиян хотя бы один раз совершили пожертвование — а это огромные деньги. Жертвуют и пенсионеры, и молодежь, и люди активного возраста. Женщины высылают средние суммы — но часто, мужчины реже, но весомее. Невооруженным глазом видно, что в результате медийных кампаний частная благотворительность вовлекает множество людей из самых разных слоев населения. Мерсиянова говорит об этом как о росте гражданского общества в России, но я вижу тут несколько другое. Не столько гражданственность нарастает, сколько чувство собственной уязвимости и хрупкости. Почти всегда участие в спасении дальнего — это попытка немного задобрить рок. «Слыша о чужом горе, человек пугается, он жертвует, как бы инвестируя в свое безопасное будущее, он жертвует, чтобы снизить свою собственную незащищенность. При этом понимая, что всенародный сбор поможет вытянуть конкретного ребенка из онкологии», — говорит профессор психологии МГУ Елена Белинская. А это отнюдь не европейская мотивация. Также психологи отмечают, что происходит консолидация на уровне малых групп: ты знаешь, ты понимаешь, что ты не один, случись что — и тебя спасут. Люди мало-помалу научились организовывать личные кампании по сбору денег, на своих больных детей, минуя фонды и официальные СМИ. Почти каждый знает такие истории, когда кто-то рядом самостоятельно открыл кампанию в соцсетях, собрал деньги и — спасли, вылечили. Нет, нет, это не практика гражданского общества, это не европейский стандарт, это русская взаимовыручка, история про сто друзей, а не сто рублей, которую ни на один европейский язык не переведешь. Не гражданское самосознание движет людьми, а глубокая традиция опираться на неформальные горизонтальные связи. Это, может быть, единственный способ хотя бы в частных ситуациях сгладить нарастающее имущественное и социальное неравенство. Говорят, действует в России последние 15 лет тайный благотворитель по имени Капитан Немо, время от времени он всплывает на поверхность и покрывает какому-нибудь несчастному малышу весь расход на лечение. Говорят также, что все больше крупных жертвователей предпочитают оставаться анонимными, а среди некрупных — обезличенные и регулярные подписные перечисления с карт на счета проверенных фондов давно уже стали просто признаком хорошего тона. Все эти чудеса филантропии, все технологии народного «единения во спасение» — не ради того, чтобы отдать лишнее, но для того, чтобы получить должное. Потому что чем больше благотворителей — тем громче требование к власти соблюдать хотя бы минимальные социальные приличия. Иногда это срабатывает — и медицинские хозяева области, стиснув зубы, рисуют квоту, что-то высокотехнологичное, условно полагающееся, становится безусловным, — и девочка выпрямляется. Может быть, вместе с девочкой немного выпрямится и власть. Источник:
Тэги: |
|