Шаг вперед и два назад

Все причастные явно помнят эпохальное Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 434 от 13 апреля 1987 г. «О мерах по обеспечению охраны и рационального использования природных ресурсов бассейна оз. Байкал в 1987–1995 гг.» Это был, безусловно, самый серьёзный, комплексный документ такого рода. Для обоснования и конкретизации его «предметных» пунктов при Иркутском обкоме партии были сформированы несколько бригад. Меня поставили во главе группы, оцифровывавшей перевод коммунально-бытового теплоснабжения в прибрежной зоне озера на электроэнергию. За неделю, отведённую на выполнение этого партийного задания, группа сотрудников Сибирского энергетического института СО АН СССР, в которой были задействованы ведущие специалисты трёх отделов, а также ИПИ, ИСХИ, нескольких проектных институтов Иркутска и Новосибирска, собрала и обработала колоссальный объём информации и подготовила документ с перечнем необходимых мероприятий, их исполнителей и сроков, материальных и финансовых затрат. Были даны «непрошенные» предложения по переводу на электроэнергию и технологических потребителей тепла, а также обоснована газификация прибрежной зоны Байкала: балансы трубопроводного и «фасованного» природного газа (Ковыкта тогда уже фигурировала в лозунгах).

В Постановлении, в части касающейся Байкальского целлюлозно-бумажного комбината (БЦБК), который и сейчас обычно декларируется как главный враг озера, как символ-бренд опасности, которым прикрываются другие источники загрязнения и другие проблемы Байкала, среди которых – вынос в озеро всевозможных загрязнений с водами его главного притока – Селенги, этой «сточной канавы» Бурятии, дымы многих десятков угольных котельных по берегам, сброс подсланевых вод сотен судов, нарастающая нагрузка от неуправляемого туризма, поставлены четыре цели-задачи, по сути частично взаимоисключаемые: 1) модернизация основного технологического оборудования (то есть сохранение процесса-!), 2) строительство трубопровода для сброса технологических вод комбината после их очистки (когда пишутся эти строки, официально прижился термин «условно очищенные стоки БЦБК»-!) в реку Иркут. 3) перепрофилирование комбината для реализации замкнутого водопользования, то есть без стоков (позже так было сделано – во всяком случае, по официальным данным, – на Селенгинском целлюлозно-картонном комбинате), 4) закрытие комбината к 1993 г.

Преступное благое намерение

История сбросного трубопровода уходит в проектирование комбината – как благое намерение и радикальное решение, предложенное заместителем председателя СО АН СССР нефтяником академиком А. А. Трофимуком. Иркутские учёные во главе с председателем Президиума ИНЦ геологом академиком Н. А. Логачевым на партийно-хозяйственном активе Иркутской области и Бурятской АССР выступили против: во-первых, нет гарантии сохранения чистоты Иркута (на нём – город Шелехов, река впадает в Ангару в аккурат напротив центра полумиллионного города, а сток Иркута – чуть не до 10% стока Ангары в том месте), во-вторых, на вырубленной к концу ХIХ века прибрежной полочке озера, где только и можно было тянуть трубу не меньше чем метрового диаметра, уже и так тесно: железнодорожная и автомобильная магистрали всесоюзного и международного значения, нитки высоковольтных линий электропередачи, а выше по склону к уже существовавшим ЛЭП вскоре должна была добавиться транзитная линия 500 киловольт... «Оппозиционная позиция» Логачева была осуждена на заседании бюро обкома КПСС, и в июле 1987 г. начали рубить просеку через реликтовую тополиную рощу – без акта на землепользование, без экологической экспертизы, без ведома местных властей. В последнее не верится – а если они не видели, что делается у себя, то грош им цена! Просеку обнаружили туристы, а обнародовали журналисты: вот они, турье и журналюги, возмутители спокойствия!

В августе стали прибывать бригады строителей-газопроводчиков из Башкирии, с Тюменского севера – подчеркиваю: все это как бы нелегально, об этом как бы никто не знал! Но тут началось и лавиной поднялось антитрубное движение общественности – петицией с 50 тысячами подписей в Центр, митингами (для умиротворения участников одного из них – на привокзальной площади – приехал лично первый секретарь обкома В. И. Ситников, а особо упорных грузили в милицейские машины…) и демонстрациями (естественно, «несанкционированными» – такого термина-то тогда ещё не существовало, а демонстрации были лишь праздничными). Движение стало мощным – прямо-таки действительно чуть не всенародным, на улицах и площадях, где учёные – в частности, СЭИ и других академических институтов Иркутска, выступавшие на своих собраниях, – шли в колоннах, участников которых хватала милиция. И в ноябре, когда уже было прорублено 6 км просеки и в Байкальске высились штабеля труб (они есть на снимках), – работы были приостановлены, а 19 марта 1988 г. ЦК КПСС принял постановление о прекращении строительства злосчастной трубы – то есть случилось до того невозможное: открытое признание партией своей ошибки!

Самокритичные комментарии сегодня

Теперь комментарии – их можно считать самокритичными – во всяком случае, это комментарии лично причастного инженера-энергетика.

То ли в 1961-ом, то ли в 1962-ом сотрудники лаборатории теплоснабжения СЭИ, выполняя официальное поручение по линии СО АН СССР, сделали прикидочные инженерные расчёты этого трубопровода: надо так надо. Сами выбрали варианты трассы, определили оптимальные диаметры, требуемые напоры подкачивающих подстанций, пункты рассечки, расход электроэнергии – это наша епархия. Как и академик Трофимук, мы сочли трубопровод явным благом для Байкала: даже при совпадении разрывов водовода с отказами системы очистки, в озеро будет попадать гарантировано меньше загрязнений, чем при прямом сбросе. О выносе Иркутом в Ангару загрязнений при недоочистке сбросов БЦБК мы, энергетики, тогда особо-то не беспокоились, поскольку знали, что забор воды для Иркутска осуществляется выше плотины ГЭС, а ниже Иркутска оно как-нибудь рассосётся. Но свою тогдашнюю «экологическую слепоту» инженера я признать сейчас готов: как говорят, если бы я был таким умным сразу, как моя жена – потом.

Идея академика Таусона

Выше упомянуты два академика – нефтяник и геолог. Явно нужно вспомнить ещё одного, тоже давно покойного – Л. В. Таусона, директора Института геохимии СО АН СССР. Лев Владимирович, правоверный коммунист и человек весьма уважаемый не только в Иркутском научном центре, где он традиционно – и заслуженно! – возглавлял систему нашей идеологической учёбы (в отличие от многих, мы там не конспектировали краткий курс ВКП(б) и не штудировали выходившие партийные документы, а обменивались опытом повышения эффективности научных исследований и реализации их результатов), по уставу КПСС обязанный выполнять решения вышестоящих партийных органов выступил с предложением, которое не одному мне представляется вовсе не абсурдным и сегодня.

Он предложил соорудить на Иркуте (возможно, и на его притоке – реке Быстрой, куда всего скорее был бы осуществлён сброс стоков комбината) каскад небольших водохранилищ. Став «отстойниками», эти водохранилища, во-первых, заметно увеличили бы время движения сбросных вод (при скорости течения 1 метр в секунду путь по Иркуту в 100 километров займет лишь несколько больше суток – стоки придут свеженькими!), тем самым, способствовали бы естественной их химико-биологической очистке, которую можно было бы усилить добавлением соответствующих реагентов (надо полагать, геохимик Таусон знал, что говорил), во-вторых, забирать со дна этих отстойников коагулировавшиеся примеси. При этом можно бы получить попутный навар для энергетиков: соорудить при плотинках водохранилищ микро-гидроэлектростанции (идея их строительства на Иркуте периодически высказывается неспециалистами) – зачем добру пропадать!

Нет такого тайного...

В разгар страстей по водоводу академика Логачева пригласили на встречу с коллективом СЭИ, ряд сотрудников которого был среди разжигателей этих страстей. Николай Алексеевич на этой встрече выступил как пацифист, вызвав соответствующую негативную реакцию. Он призывал к академическому спокойствию: вот представят проект трубы на обсуждение, тогда и выскажемся, спокойно и аргументировано, а шуметь, пока документов нет, для учёных негоже… Так вот – детектив, но правда! – проект водовода таки уже существовал, мне довелось подержать его в руках. Летом 1988 г. Институт катализа в Новосибирске верстал ТерКСОП – Территориальную комплексную схему охраны природы Байкала – по собранным предложениям новосибирских и иркутских институтов соответствующего профиля. Полномочными эмиссарами-экспертами от ИНЦ туда были делегированы будущий заместитель директора Лимнологического института Сутурин и я. Мы с Александром Николаевичем получили рабочие места в помещении Президиума СО АН, не имея права выноса материалов, поскольку документ готовился под грифом секретности. И однажды, в обеденный перерыв отыскивая в каком-то пустом кабинете нужные нам бумаги, мы наткнулись на роскошный, в бархатном или что-то в таком роде переплёте солидный том – это оказался тот проект (датированный, помнится, началом 1987 г.), о наличии которого не знал даже председатель Президиума ИНЦ – комментарии излишни.

Трубу зарубили, а воз и ныне там

Среди основных «народных» аргументов против строительства водовода был такой: вот загонят сбросы в глухую трубу, их там не увидишь, не проконтролируешь – это раз, а вопрос о закрытии или перепрофилировании БЦБК снимется сам собой – это два. Насчёт «не проконтролируешь» – это тут не играет: контролировать и не контролировать можно вообще всё. Ну, а вопрос о БЦБК виртуально решается уже четверть века после отказа от трубы. Распался СССР, появился СНГ, меняются и рокируются президенты и главы правительства России, вспыхивают и гаснут войны, падают метеориты, а БЦБК – жив, курилка!

Сейчас трудно сказать, как бы оно было при выводе «условно очищенных стоков» из бассейна Байкала и что бы стало с Иркутом. Очень может быть, что в случае заметного загрязнения Ангары этими стоками вопрос о перепрофилировании БЦБК с переходом на замкнутую схему водоснабжения или о его закрытии был бы решён. Но история не знает сослагательного наклонения…