НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

Превращаем семьи в строй

19 Декабря 2014 г.

Спустя два года после приостановления разработки «дружественного ребенку законодательства» в системе правосудия РФ рабочая группа Совета судей утвердила новое постановление. А значит, грядет новая волна шумихи вокруг действий органов опеки, которые пока защищают такие авторы, как Михаил Самарский.

Среди основных задач рабочей группы – возобновление внедрения принципов дружественного к ребенку правосудия в общую юрисдикцию РФ. Что это значит? Значит, все повторится сначала. Систему мер внесудебного вторжения в дела семейные снова примутся отлаживать, так и не озаботившись глубоким анализом всех «за» и «против».

Область семейной политики для нашего законодательства – проблема отнюдь не надуманная. Мы здесь имеем дело с классическим противоречием теории и практики, когда гладкое на уровне макроидеи начинание превращается в абсурдную тоталитарную машину со страниц социальной антиутопии.

Законодательные теоретики в данном случае ратуют за права ребенка, что в общем укладывается в концепцию правового государства. «Юридические вопросы, касающиеся детей, достаточно тонки для того, чтобы рассматривать их в контексте общей судебной практики», – говорят защитники.

Для работы с подростками необходимы специальные судьи и отдельная судебная практика, настаивают они, как бы намекая на хрупкую детскую психику, особенности которой планируется учитывать в первую очередь. Но практика опровергает теорию уже на первых стадиях реализации этой разработки.

Дело в том, что пока идея проходит путь от законодателя до исполнителя – она всякий раз подвергается риску деформации. В итоге результат походит скорее на чудовищную извращенную карикатуру. Система не просто дает сбой, она превращается в абсурд, где эффективность работы органов опеки определяется количественным критерием.

Где размытость формулировки позволяет произвольно трактовать ситуацию в интересах тех или иных заинтересованных лиц. Опыт Запада, к которому постоянно обращаются за положительным примером защитники ювенальной юстиции, угрожающе показателен.

В Великобритании в последние годы стали популярными такие формулировки, как «эмоциональное насилие» или «риск эмоционального вреда». Смысл этих словосочетаний установить довольно сложно, но сама размытость уже выглядит пугающе.

Что такое, например, «действие в ущерб интересам ребенка»? Скажем, подходит ли под это определение отобранная двадцатая шоколадка перед обедом?

Количество отнятых у родителей детей на Западе зашкаливает. Это десятки и сотни тысяч случаев ежегодно. В основе такого прецедента может лежать все что угодно: от звонка обиженного первоклассника до настроения чиновника, которому показалось, что ребенок весит на 100 граммов ниже нормы. Именно так произошло с новорожденной из Арлингтона, когда соцработники буквально выкрали ребенка из дома.

В то же время чиновников, которые расфасовывают потом отобранных детей по приютам и приемным семьям, не смущает, что, по данным исследований, дети из приемных семей в 7–8 раз чаще подвергаются насилию, а дети на государственном обеспечении – в 6 раз чаще, чем их ровесники в среднем по населению.

Ни для кого уже не секрет, что показатели эффективности работы органов опеки и комиссий по делам несовершеннолетних зависят от числа выявленных неблагополучных семей. Чем больше рассмотренных дел, тем качественнее работа чиновника. При этом первые в группе риска – социально незащищенные категории граждан, в том числе матери-одиночки, многодетные и малоимущие семьи.

Помощь таким семьям на уровне муниципалитетов оказывается в виде новой двухместной коляски от местного социального центра, а вот требования и пристальное внимание со стороны органов опеки и КДН в разы значительнее.

Органы опеки буквально хороводы водили вокруг квартиры Ирины Маликовой из Балашихи, а одной из претензий к матери был отказ от прививки ребенка (ребенок был признан здоровым).

В итоге мы снова сталкиваемся с грубым нарушением прав граждан чиновниками, правоохранительными и судебными органами. Сталкиваемся с тем, что ребенка могут забрать за бедность, плохие жилищные условия, отсутствие работы и денег. Мы сталкиваемся с тем, что там, где бюрократическая система работает в полную силу, права ребенка мало кого интересуют.

То есть получается, что государство ставит своей целью улучшение демографической ситуации, а бюрократические схемы вокруг внутрисемейных отношений достигают противоположного эффекта.

Ювенальная юстиция разрушает само понятие семьи, потому что под видом защиты прав ребенка юридическая система не защищает ребенка, а призывает детей доносить на родителей. Потому что живую структуру общения невозможно встроить ни в какие рамки, тем более заимствованную систему.

В 2012 году вопрос создания и развития ювенальной юстиции в системе правосудия РФ свернули, в основном по причине разразившихся недовольств. Именно оттого, что практическое применение теоретических разработок обнажило все видимые и скрытые недостатки. Казалось, тогда поняли, что для создания собственной системы ювенальной юстиции мало внедрять только контролирующие органы.

Схема, которая затронула интересы детей и семьи в целом, должна касаться и политики, и социальной сферы, а это движение гораздо более масштабных механизмов. В конце концов, это подразумевает совершенно новую законодательную базу, а это в том числе и переподготовка кадров.

Неужели за пару лет что-то изменилось? Может быть, хотя бы в вузах начали готовить специалистов органов опеки и попечительства?

Нет, перемены коснулись только внешней части вопроса: работу группы в качестве консультативно-методического органа восстановить; разработку проекта, в тезисах которого ни одного толкового конкретного предложения – возобновить. Мы не строим семьи. Мы превращаем семьи в строй.

По инф. vz.ru

  • Расскажите об этом своим друзьям!