Протоиерей Всеволод Чаплин: с ним уважительно простились и непримиримые оппоненты |
Леонид Смирнов, rosbalt.ru |
30 Января 2020 г. |
Москва простилась с одним из самых ярких и неоднозначных современных священников Всеволодом Чаплиным, прошедшим путь от «рупора РПЦ» до опального настоятеля небольшого храма. После кончины протоиерея Всеволода Чаплина правило не говорить плохо о недавно умершем, новопреставленном, оказалось неожиданно легко выполнимым. Даже явно «по другую сторону баррикад» нашлись хорошие слова. А уж, казалось бы, какие баррикады! Какая пропасть разделяла оппонентов... В самом деле, покойный о. Всеволод представлял крайне правое, «фундаменталистское» крыло Русской православной церкви. Трудно подобрать более удачное выражение, нежели слова протодьякона Андрея Кураева: «из огромного лего-конструктора православных текстов он собрал паззл „богословия смерти и ненависти“, этакого термоядерного православия». Сам покойный многажды делал заявления, от которых у прогрессивной части общества должны были волосы дыбом вставать. Он говорил о невысокой ценности человеческой жизни по сравнению со святынями, и утверждал, что Бог часто уничтожал людей за разные провинности. Он прямо прогнозировал, что большинство людей попадет в ад. Он призывал не бояться войны, в том числе ядерной, и добавлял, что жителям Москвы и Петербурга стоит причаститься перед атомной бомбардировкой, а провинция проживет без развратных столиц. При этом Чаплин одобрял церковные роскошества, полагая раззолоченные облачения свидетельством «торжествующего и царствующего Христа». А обличая либералов и интеллигентов, демонстративно проявлял терпимость к средневековым исламским обычаям, таким как женское обрезание. И уж, конечно, выказывал себя сторонником авторитарной власти, «имеющей право на абсолютное помилование или на абсолютно жесткую кару» (но куда чаще высказывался в пользу жестких кар). И вот, при таком-то джентльменском наборе «красноречивого черносотенца» — так и не смог о. Всеволод никого заставить себя всерьез ненавидеть! Ни ненавидеть, ни презирать. Даже если и хотел — все равно не смог. Те, кто писал в эти дни о покойном, разглядели в нем доброе лицо. Почти все (в том числе и суровый к нему Кураев) нашли в нем достоинства, и это ни у кого не выглядело притворством. Так иногда бывает. Хочет человек казаться злым и жестоким — а не получается. «Он пугает, а мне не страшно». Современная эпоха лишь усилила, активизировала эту игру различных масок. А «лиц» у Всеволода Анатольевича Чаплина всего-то за 51 год земной жизни было несколько. Юноша из интеллигентной столичной семьи, он начинал скорее как либеральный христианин. Сделал завидную карьеру в Патриархии, став по сути ее «замминистра иностранных дел». И всего четыре года назад был низвергнут с этих высот, дабы возглавить фундаменталистскую «оппозицию справа». А теперь вот внезапно умер от сердечного приступа на крылечке своего нынешнего храма — небольшого, по размерам похожего на место ссылки оппозиционера, но в самом центре Москвы, у Никитских ворот, где крещен был великий полководец Суворов. Стены этого храма «лопались» от желающих проститься с батюшкой. Отпевание возглавил секретарь Патриарха и благочинный центрального округа Московской городской епархии протопресвитер Владимир Диваков, сослужали ключарь Храма Христа Спасителя протоиерей Михаил Рязанцев, очень известные священники Димитрий Смирнов, Николай Балашов, Владимир Вигилянский, присутствовало море духовенства. Затем, на гражданской панихиде в ритуальном зале Троекуровского кладбища, возникла полемика, удерживаемая в рамках приличий, которые накладывает траур. Организатор похорон, общественный деятель, историк, замминистра иностранных дел в первом ельцинском правительстве Федор Шелов-Коведяев (никак не «крайне правый») жестко отметил практически полное отсутствие помощи со стороны официальной власти, как государственной, так и церковной. На это резко возразил (не называя фамилии Шелова-Коведяева) другой оратор, председатель Ассоциации православных экспертов Кирилл Фролов. «На всенощной и отпевании было около шести архиереев, — напомнил он. — Было все руководство отдела по взаимодействию с обществом и СМИ. Отпевали настоятели крупнейших московских приходов, включая настоятеля Храма Христа Спасителя. И говорить, что он это делали вопреки благословению Патриарха — это просто клевета». Однако «организационные разногласия», что называется, меркли перед лицом некоей «симфонии» голосов представителей весьма разных слоев общества в том, что касалось самого усопшего. Вот что поистине удивительно: друг за другом у гроба выступили один из самых либеральных экономистов Владимир Мау и его тезка Владимир Квачков, тот самый мятежный полковник, что сидел в тюрьме за покушение на Анатолия Чубайса. Выступление Мау, правда, было предельно коротким: он рассказал, что знал Чаплина более 25 лет и всегда поражался его парадоксальности. Квачков говорил чуть дольше. Со своей позиции он охарактеризовал Чаплина как «богослова, который очень хорошо понимал, что в существующем положении, с существующей традицией нам не найти выхода из той катастрофы, к которой сейчас идет наша страна, государство и церковь, и искал пути выхода из национальной и церковной катастрофы, в том числе, принял идеи русского христианского социализма». Недолгий список выступавших изобиловал «романтическими» названиями организаций. Первый вице-предводитель Всероссийского дворянского собрания Александр Королев-Перелешин назвал Чаплина «традиционалистом и легитимистом», способным объединить самых разных людей во имя соработничества. «Общаясь с друзьями, о. Всеволод мог на ноутбуке организовывать встречи на самом высоком дипломатическом, международном и российском уровне», — рассказал Королев о карьерных годах покойного. «Во мне борются два слова, два наречия: „красиво“ и „рано“, — сказал лидер православного движения „Сорок сороков“ Андрей Кормухин. — „Красиво“ мне говорит мой внутренний православный человек, „рано“ — эгоизм общественного деятеля. Который, как многие из нас, не успел доехать, спросить, узнать». Кормухин рассказал, как в начале «нулевых» лет занимался бизнесом и работал недалеко от Данилова монастыря. «Я был уже многодетным отцом, хотелось сэкономить, и я договорился и ходил в столовую монастыря, — поведал он. — Там я ни одного священника не видел, кроме отца Всеволода. И понял, что это наш народный батюшка». (Видимо, кормежка была скромной). «Когда после неудачного восстания в Харькове мы вынуждены были спасать свою жизнь и оказались в Москве буквально с одними паспортами, отец Всеволод проявлял живое деятельное участие в жизни политэмигрантов», — рассказал лидер харьковского движения «Русь триединая» (сепаратисткого, по западнической шкале) Сергей Моисеев. Он же поведал, что о. Всеволод некоторым образом нарушил закон, обвенчав дочь и зятя самого Моисеева, которые не были расписаны. «Он жил по закону любви, которая выше формального закона», — настаивал выступавший. А вот что рассказал Кирилл Фролов: «В начале 1990-х годов молодым научным сотрудником я начитался статей Сережи Носенко и думал, что митрополит Кирилл является экуменистом и предателем православия. На конференции я познакомился с отцом Всеволодом, и он меня пригласил в Отдел внешних церковных связей. И я убедился, что будущий Патриарх является ревнителем православия, который использует контакты с еретиками, чтобы они стали православными. Когда отец Всеволод пережил отставку, у него было два пути. И я делал все усилия для того, чтобы он не ушел в диссиденты. Не превратился в обиженного миссионера Кураева. И в отце Всеволоде победил русский пастырь-патриот». За этими выступлениями встают не только моменты из жизни о. Всеволода, но и личности ораторов. Уместно упомянуть краткую речь (вообще, там никто не злоупотреблял временем) одного из друзей юности покойного. «Как увидишь заголовки „Осиротели рокеры, хиппи, коты и друзья Пушкина“ — подумаешь: а ведь вправду! — заметил он. — И я был рокером, искал Бога, был у старообрядцев на Преображенке, где меня застал о. Всеволод и вывел к вере. Он тогда не был еще никаким „отцом“, только-только школу закончил». Вот эту картинку — пассионарный юноша Сева, сам вчерашний школьник, «подбирает» где-то у старообрядцев другого богоискателя, который старше его на несколько лет — вполне способны вообразить те из нас, кто застал богоискательство и вообще «пути исканий» молодых и не очень молодых людей в период 1980-х и 1990-х. «Осиротел мир кошек и рокеров — так! — подтвердил еще один выступавший, и ныне рок-музыкант. — Он был единственной ниточкой, которая связывала мир неформальной, но чистой и откровенной музыки с миром официальной Русской православной церкви». Можно сказать, что не так уж оригинален был Чаплин. Путь «из либералов в консерваторы» типичен для великого множества людей, условно говоря, «от Александра Первого до Юнны Мориц». Это и путь самого Патриарха Кирилла, от которого когда-то ждали чуть ли не православной Реформации, и который в последние годы показал настоящую авторитарную хватку. Чаплин пошел дальше Кирилла. Его ранняя смерть отказала нам в возможности увидеть, удалось ли бы ему организовать действительно фундаменталистское, черносотенное движение, сколь далеко бы это зашло. Этим путем пойдут другие, за которыми мы и будем наблюдать. В Чаплине же все или почти все хотят в эти дни видеть прежде всего искреннюю и мятущуюся душу. Андрей Кураев, современник покойного, который шел как раз противоположным и редким путем «из консерваторов в либералы», выставил в своем блоге фото пожелтевшего газетного листка, явно из 1990-х годов, со статьей и фотографией очень молодого и стройного Всеволода Чаплина. «Что же происходит сегодня? Похоже, что нравственная память верующих оказалась недолгой... — писал тогдашний Чаплин. — Охранительство, тем более, обороняющееся наступлением — мировоззрение не евангельское, не христианское, не православное... Восстановленные на райкомовские деньги храмы снова опустеют, а на уроках Закона Божия школьники будут колошматить друг друга ненавистным катехизисом». Вот, оказывается, какие тревоги вызывала у знающих людей ситуация уже тогда, в «голодную, зато свободную эпоху». «Кто убил этого юношу?» — гневно спрашивает Кураев. И отвечает: «Чудовище по кличке Система убило талантливого юношу уже к середине 1990-х, а до 2020 года доживал циничный игрун». Но есть куда более мягкие отклики из демократического лагеря. «С о. Всеволодом Чаплиным мы были несогласны почти по всем пунктам, — свидетельствует демократический православный публицист Андрей Дестницкий. — Но он был живой, он был много больше и глубже той маски, которую он надел и которую на нем радостно зацементировали СМИ. Ему были интересны люди, и он очень многим людям помогал». «Умер Всеволод Чаплин, — скорбит писательница Мария Арбатова. — Совсем молодой человек, с которым мы идеологически враждовали, но при этом безмерно уважали друг друга много лет». «История не пощадила консерваторов. Чекисты сделали из них отбивную котлету и выкинули на задний двор, — рассуждает либерал-международник Александр Морозов. — Одновременно они оставили попам гигантский коридор для укрепления „церковно-политического ритуала“, и в этот византийский коридор затянуло всех, кто в 90-е как-то разумно мыслил себе место Церкви в обществе». На другом, консервативном, полюсе, стоит отметить отклик писательницы Елены Чудиновой: «Умер отец Всеволод. Человек, наворотивший огромное количество ошибок, столь нелепых, что они казались порой фантастическими. А я хочу вспомнить хорошее. Как мы втроем (отец Всеволод и мы с мужем) сидели в каком-то грузинском кабачке, на открытой веранде. Там еще вино подавали не в бутылках, а в кувшинах». И еще одну реплику младо-консерватора Дмитрия Ольшанского: «На лавочке у своего храма вдруг умер отец Всеволод Чаплин. Ужасно его жалко. Хотя сам отец Всеволод, несомненно, сказал бы, что нечего носиться с земной жизнью, не надо ее слишком ценить, он вообще был враг светского сентиментального либерализма. Ну, значит, не его жалко, а его прихожан, всех, кому с ним было интереснее, чем без него. В нем было столько намешано». У нас еще есть публикации, связанные с РПЦ и неоднозначной ролью ее представителей:
|
|