Кто заставил нервировать Мулю? |
15 Февраля 2016 г. |
К 110-летию со дня рождения Агнии Барто наш обозреватель "Российской газеты" вспомнил о своей единственной кинороли. У меня есть личные причины тепло вспоминать ее Впрочем, такие причины есть у всех россиян, в любом возрасте заставших советскую эпоху. Популярность Агнии Барто не знала границ; кто-то из коллег заметил (не без ревности?), что тираж иных ее книг превышает население иных стран. Она мечтает стать балериной. На выпускных экзаменах в училище присутствует нарком просвещения Луначарский. Он прилежно ставит зачеты и оживляется во время исполнения концертных номеров. Когда юная черноглазая красавица с пафосом читает стихи собственного сочинения под названием "Похоронный марш", Луначарский с трудом сдерживает смех. А через несколько дней приглашает ученицу в Наркомпрос и говорит, что она рождена писать веселые стихи. (Много лет спустя Агния Барто с иронией вспоминала, что начало ее писательской карьеры было довольно оскорбительным. "Обидно, когда вместo трагического таланта в тебе замечают лишь способности комика"). Фаина Раневская (Ляля), Петр Репнин (Муля) и Вероника Лебедева (Наташа) говорят в фильме "Подкидыш" языком Агнии Барто Слава пришла к ней довольно быстро, но не добавила смелости - Агния была очень застенчива. Она обожала Маяковского, но, встретившись с ним, не решилась заговорить. Отважившись прочесть свое стихотворение Чуковскому, приписала авторство какому-то пятилетнему мальчику. О разговоре с Горьким впоследствии вспоминала, что "страшно волновалась". Может быть, именно благодаря своей застенчивости Агния Барто не имела врагов. Но имела - критиков, охотно объяснявших ей, что она пишет не так, как следует. Одному из них (между прочим, Маршаку) однажды, не выдержав его нотации, ответила фразой, которая вошла в легенды: - Знаете, Самуил Яковлевич, в нашей детской литературе есть Маршак и есть подмаршачники. Маршаком я быть не могу, а подмаршачником - не желаю. Легенды сопутствуют ей на литературном пути, слава растет. Агния Барто читает свои новые стихи в московском Доме пионеров и школьников В 1937 году ее включают в состав советской литературной делегации в Испанию. Там гражданская война. Легендарный эпизод увековечен в воспоминаниях дочери: "На одной из остановок у заправочной станции в Валенсии мама увидела на углу магазинчик, где среди прочего продавались кастаньеты. Мама ведь прекрасно танцевала всю жизнь! Пока она в магазинчике объяснялась с хозяйкой, послышался гул и в небе появились самолеты с крестами - в любую минуту могла начаться бомбежка! И вот представьте: целый автобус с советскими писателями стоит и ждет Барто, покупающую кастаньеты! Во время бомбежки! Вечером в гостинице финал эпизоду подвел Алексей Толстой, как бы между прочим спросивший маму, не купила ли она еще и веер, чтобы обмахиваться во время следующего налета". Строчки Легенды множатся, потому что стихи читаются! Они запоминаются сходу. В них есть какая-то колдовская, втягивающая простота. "Уронили мишку на пол, Или вот это: "Что болтунья Лида, мол, Или еще: "Идет бычок, качается, Может показаться, что этот камерный лейтмотив (иногда просто комнатный) демонстративно расходится с той маршевой музыкой, под которую шагает к светлому будущему тогдашняя советская молодежь - тимуровско-гайдаровские марши помогают на весь мир прицеливаться, ружья заряжать, шеренги смыкать... А тут что? То, что Вовка выдумал? Что же, стихи Барто, замыкающиеся школьным двором, а то и семейным кругом, - в оппозиции советской лирике? Да ни в коем случае! Ни в какой они не в оппозиции! А наоборот: подтверждают со своей артистичной стороны нравственный пафос советской жизни! Человек у Барто, хоть и малолетний, - готов трудиться по способностям и получать по труду! Социализм осуществляется в конкретной упорядоченности бытия. Надо только не бросать мишку на пол! И так рассчитать доску, чтобы бычок дошел, куда задумал! Мы все росли, проникнутые этой поэтикой. Теперь закончу свою личную историю. Юный актер Лев Аннинский в фильме "Подкидыш" За пару лет до войны на "Мосфильме" сделали картину "Подкидыш". Пара эпизодов там - в детском саду. Поскольку мой отец работал на студии, я посещал мосфильмовский детсад. И, естественно, поучаствовал в массовках. Тут мне дали "роль". Что такое "роль", я в шесть лет понятия не имел. Просто выучил слова: "- Хочу быть летчиком! - Ты еще маленький. - Ну, танкистом. - И танкистом мал еще. - Ну, пограничником! - Тоже мал. - Но пограничной собакой я могу быть? - Пограничной собакой можешь". Фильм до войны успел прогреметь командирскими командами Фаины Раневской, кричавшей Репнину: - Муля! Не нервируй меня! Запоминалось! Потом, в войну, подзабылось. Пару десятков лет спустя, уже в либеральные 60-е, картину достали, признали советской киноклассикой и пустили на экран (на телеэкран). Распознав мою шестилетнюю физиономию, друзья стали интересоваться, с чего это я захотел стать собакой. А я уже начинал печататься как литературный критик. Только вписаться никак не мог ни в леволиберальные, ни в правоортодоксальные органы печати. Не мог найти себе места между непримиримыми враждующими станами. Вроде пограничной собаки. И тут впервые задумался: кто же это так ловко предугадал мою литературно-критическую ситуацию? Полез в киноэнциклопедию. Отыскал "Подкидыш". Открыл выходные данные. Так и есть! Сценарист - Барто... Благодарный поклон Вам, Агния Львовна!
|
|