О смысле жизни и вечных идеалах |
05 Января 2016 г. |
В декабре 1986 год у меня случилась командировка в город Фрунзе (ныне Бишкек). В то время там жил известный писатель Чингиз Айтматов, которого читателям вряд ли нужно представлять: Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий, академик – трудно перечислить все его почётные звания и заслуженные награды. Сверхсложная задача – взять интервью у известного писателя – стояла передо мной. Предельно загруженный работой литератор не мог найти ни минуты свободного времени, чтобы встретиться даже с представителями центральных газет страны. Уже потеряв надежду на встречу, я в последний раз (заканчивалась командировка в Киргизию) попробовал пробиться к писателю хотя бы по телефону, и – удача! В трубке прозвучало: «Айтматов слушает...» Узнав, что я из Иркутска, он тут же назначил встречу, которая вскорее и состоялась. – Чингиз Торекулович, расскажите о творчестве, о влиянии глубоких связей настоящего с духовными богатствами прошлого... – Мы близки по творчеству с вашим известным Валентином Распутиным. В своём произведении «Прощание с Матёрой» он, защищая отеческие могилы, видит угрозу бездумья, беспочвенности, утерю жизненного смысла в их уничтожении. Посягательство на святыню памяти опасно для человека, это лишает его нравственных устоев, опустошает душу в погоне за собственным благополучием. Мой Едигей из «Буранного полустанка» добивается решения, чтобы родительское кладбище, попавшее в закрытую зону космодрома, было сделано свободным для посещения и сохранено. Он так и говорит: «Ведь это история!». Век огромных успехов техники, электроники и космонавтики далеко не безобиден. Я об этом напоминаю в «Белом пароходе», хотя ракетный гром космодрома для меня – свидетельство могущества человеческого разума. Но этот разум нельзя отдалить от добра и нравственного прогресса, от благодарной памяти людей. Нынче, когда человечество переживает, может быть, самый сложный час своей истории, память предостерегает. Она высвечивает величайшие для всех народов ценности мира. И моё новое произведение об этом, я пока не открою полностью своих творческих планов, но скажу, что в нём всё будет связано с жизнью родных и близких мест. Через природу, историческую память поколений хочу соединить новых героев со всем миром. – Чингиз Торекулович, какой отпечаток составила журналистика в вашей деятельности? – Работа в республиканской прессе, позднее в центральной «Правде» приблизила меня к людям, научила разбираться в проблемах, заглядывать в будущее. Многие герои моих произведений не вымышлены: я встречался с ними в своих газетных командировках, а затем позднее обобщал образы. Так родился, к примеру, «Тополёк мой в красной косынке», ряд рассказов, а то, что я избранник своего народа, полномочный представитель его в Верховном Совете СССР, – это результат жизненного опыта, накопленного на журналистском поприще. – Чингиз Торекулович, мысль о сложности нашего века отчётливо прозвучала в вашем выступлении на сессии Верховного Совета СССР, вы говорили не только с писательской позиции, но и с позиции государственного деятеля... – Не ошибусь, если повторю, что познание жизни – нескончаемо. Сколько нас будет ещё в грядущем времени, всем дано это счастье постижения великого смысла единственной в своём роде во вселенной сознательной жизни. Какой изначально уникальный дар! Для всех и для каждого в отдельности! И, однако, на душе сегодня огорчение – американская сторона не вняла призыву и доводам даже по такому первоначальному шагу, как мораторий. Да позволено будет сказать мне, потомку скотоводов: американская сторона, как норовистый конь, – и вперёд не идёт, и глазом косит, и не отвечает за себя, если вдруг ударит копытом по ядерному капсюлю. Вот и хочется надеяться, что впереди, в смысле ядерного разоружения, что-то светит, что-то ведёт нас к желанной цели. Человеческое сознание, раскрепощённое от страха войны, способно на невероятный выброс созидательной энергии, позитивные результаты которого нам ещё трудно представить и предсказать. В этом аспекте наша политика является выражением общечеловеческих чаяний. У каждой эпохи свой лик, свой язык, своя, что называется, планида... Предвидение грядущего и осмысление происходящего ценно тогда, когда приходит тому смыслу срок и когда правда остаётся незыблемым критерием сущего во всех разностях и сложностях происходящего исторического процесса. И всё это должно находить своё место в нашем опыте. Я нахожу нужным публично сказать об этом, ибо только гласность, ибо только правда, только выход к социальной справедливости приведут нас к истине и согласию духа. Дуют ветры и шквалы на мировых просторах, исподволь тянут сквозняки из щелей, но мировое солнце жизни шлёт древу выживания свои благодатные лучи, ибо это отвечает вечному смыслу и назначению вечных идеалов свободы и разума. – Чингиз Торекулович, мы знаем, вы плодотворно работаете в кинематографе. Насколько прочно кино вошло в вашу жизнь? – Можно подумать, что я перестал писать, – засмеялся Айтматов. Конечно, работа в кино занимает немало времени. Судите сами, несколько дней назад закончился международный кинофестиваль «Сказка», и на нём моё присутствие было обязательным. Вот и накопилось много дел, особенно за моим рабочим столом. Воплощение произведения на экране немыслимо без писательского труда. Это, конечно, и работа над сценарием, то есть уже прямое видение литературных образов в актёрском исполнении. Многие мои произведения уже экранизированы, но это не самоцель моего творчества, и не за это я избран председателем Союза кинематографистов. Я люблю кино, стремлюсь к правдивому показу жизни моего народа на экране, но основным и главным остаётся для меня писательский труд. Я работаю каждый день с раннего утра до обеда, остальное время посвящаю общественной деятельности. Передайте огромный привет Валентину Григорьевичу и вот эту последнего издания книгу. Айтматов на титульном листе написал послание коллеге – нашему знаменитому писателю. Я поблагодарил Чингиза Торекуловича за удивительную с глубоким жизненным смыслом беседу, извинился за отнятое время. Он только улыбнулся. А осенью 1987 года я оказался Петрозаводске. Мне и до этого часто приходилось бывать в Карелии по делам своей профессиональной деятельности. Там я и познакомился с писателем Дмитрием Яковлевичем Гусаровым – автором романа «За чертой милосердия». Бывший боец партизанского отряда «Боевые друзья», инвалид Великой Отечественной войны стал известен в то время всей большой стране. О романе Гусарова Константин Симонов сказал: «Вы написали книгу суровую и точно соответствующую своему названию «За чертой милосердия». И нравственная сила людей, о которых написана книга, потому и очевидна, что с достаточной убедительностью и подробностью рассказано, в каких жесточайших условиях проявили эти люди мужество, терпение, стойкость, человеколюбие, и каких усилий им всё это стоило – и физических, и нравственных». Впервые роман-хроника «За чертой милосердия» появился в «Роман-газете» № 13 за 1980 год, при солидной редакционной коллегии в составе Юрия Бондарева, Даниила Гранина, Петра Проскурина и нашего Валентина Распутина. Интересный факт: ранее рекомендацию в Союз писателей Распутину давал Гусаров – один из членов комиссии. Гусаров позднее возглавлял писательскую организацию Карелии, был главным редактором регионального альманаха «Север», в котором печатал свои первые стихи вологодский поэт Николай Рубцов. Его произведения сразу заметил главный редактор и стал публиковать... В романе Гусарова описывается малоизвестная война в Карельских болотах. Один из рейдов партизан на оккупированную финнами территорию в 1942 году. Почти никто не вернулся, и эпиграф у романа «Памяти павших, мужеству вернувшихся». Всё, о чём писал Гусаров, он перенёс сам. Я приехал в Петрозаводск в поисках бывших партизан из отряда «Буревестник», в котором сражались наши земляки – добровольцы авиационного завода и ИЗТМ им. Куйбышева. Тех, кто жил в Иркутске, я знал, а найти остальных помочь мне мог только Дмитрий Яковлевич. Мы с ним заранее договорились по междугороднему телефону. – Судьба связала нас осенью 1942 года, – рассказывал Гусаров, – на партизанской базе в посёлке Сегежа. В это время на пополнение отряда «Буревестник» пришли иркутские парни, а наш отряд находился рядом. Мы встречались в свободное от занятий время в клубе. Эта была наша «мирная жизнь», она описана в моей повести «Партизанская музыка». Позднее нашу дружбу закрепили совместные рейды в тылы врага. Командиром «Буревестника» был Самсонов. У меня есть его адрес. Не только Самсонова помог найти Гусаров, но и бригадную разведчицу Тоню Пименову. Писатель организовал мне работу в Государственном архиве Карелии, где удалось разыскать интересные фотографии, но самое главное – Гусаров устроил экскурсию по местам боёв и стоянок партизанских отрядов. Когда я возвращался в Иркутск, Дмитрий Яковлевич отправил Распутину свой новый переизданный роман «За чертой милосердия» P. S. В Иркутске я передал книгу Валентину Григорьевичу, он улыбнулся и сказал: «Олег, а когда ты мне принесёшь поздравление от президента?» Книга Чингиза Айтматова стояла на полке на видном месте.
|
|