НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.
2024-10-31-01-50-58
Казалось бы, что нам Америка. Мало ли кого и куда там избирают, у нас тут свои проблемы, по большинству житейские. Так, да не совсем. Через несколько ступенек, но исход заокеанских выборов заметно аукнется и в России. Хотя бы в отношении всего, что связано с Украиной. А это, между прочим, тот или иной...
2024-11-05-07-55-03
«Зеленый трамвай». Остановка вторая

Литература, её вершины и её низины

10 Декабря 2015 г.

 

Да вот, захотелось в конце нынешнего года, объявленного в нашей стране Годом литературы, поговорить об этой самой литературе, литературном процессе в целом, хотя бы поверхностно, не углубляясь особо в тонкости данного процесса. Окинуть, так сказать, и литературный Олимп, и литературу дней сегодняшних. Посмотрев на данный процесс глазами обывателя, а лучше сказать, пристрастного читателя и порассуждать о некоторых нашумевших в нашей стране книгах, которые у всех на слуху.

Итак, начнём, пожалуй. И начнём с литературных вершин.

Помните, кому в 2015 году присудили Нобелевскую премию в области литературы?

Если не помните, я подскажу. Нобелевский комитет присудил данную премию белорусской писательнице Светлане Алексиевич. Правда, пишущей на русском языке, поскольку в Белоруссии 80% книг издаётся и читаются, соответственно, именно на русском языке. Следовательно, и премия присуждена, фактически, русской литературе. То есть это шестая Нобелевская премия писателям, пишущим на русском языке. А могла бы быть и седьмая...

Однако Лев Николаевич Толстой, узнав о том, что Российская академия наук (в 1906 году) выдвинула его кандидатом на Нобелевскую премию, тут же, в срочном порядке отослал письмо финскому писателю и переводчику Арвиду Ярнефельту, попросив своего знакомого через шведских коллег «постараться сделать так, чтобы мне не присуждали этой премии», ибо «если бы это случилось, мне было бы очень неприятно от неё отказаться».

Ярнефельт выполнил сие деликатное поручение, и премия была присуждена итальянскому поэту Джозуа Кардуччи, имя которого известно сейчас разве что только самым дотошным итальянским литературоведам. Думаю, что точно такое же скорое забвение ждёт и мою одногодку Светлану Алексиевич, поскольку её произведения, на мой взгляд, кроме, пожалуй, книги «У войны не женское лицо», нельзя, собственно говоря, назвать высокой литературой. У нас в России не менее ста писателей, как минимум, пишут на таком же, а то и повыше, уровне. А уж такие произведения, которые выходили из-под пера нашего земляка Валентина Григорьевича Распутина, и вообще недостижимая вершина для многих ныне пишущих его коллег. Увы, сей классик мировой литературы (ибо, как сказано, «поэты не бывают областными, как небо не бывает областным) ушёл уже в мир, и ушёл он аккурат в Год литературы...

И анализируя вновь действия Нобелевского комитета, я прихожу к выводу, что и на этот раз (как, впрочем, не раз – извините за каламбур – уже бывало) Нобелевская премия была присуждена белорусской писательнице не столько за её произведения, сколько по политическим мотивам. А мотив этот один – ругай Россию, и будешь обласкан Западом. Тем более что ныне деньги (а Нобелевская премия – это довольно большие деньги) являются чем-то крайне желанным. Золотому тельцу многие и сейчас поклоняются. И оттого немалая часть авторов старается заполучить их в виде различных премий любым путём. В отличие от того же Льва Толстого, который свой отказ от Нобелевской премии впоследствии объяснял так: «Во-первых, это избавило меня от большого затруднения распорядиться этими деньгами, которые, как и всякие деньги, по моему убеждению, могут приносить только зло...»

И раз уж мы затронули тему литературного Олимпа, для полноты картины перечислю всех Нобелевских лауреатов, писавших на русском языке:

Иван Бунин, 1933 год.

Борис Пастернак, 1958 год (премию получать отказался из-за боязни, что его не пустят назад в Россию).

Михаил Шолохов, 1965 год, за прекрасный роман «Тихий Дон», о котором было столько кривотолков, вплоть до того, что и не Шолохов в свои 23 года его написал.

Александр Солженицын, 1970 год.

Иосиф Бродский, 1987 год.

Двое из пяти перечисленных авторов – Бунин и Шолохов – получили данную премию, несомненно, за выдающиеся литературные достижения. Трое остальных – в какой-то мере ещё и по политическим мотивам. Так, Пастернак вполне мог бы получить премию за свои прекрасные стихи, но не за весьма посредственный (опять же по моему сугубому мнению) роман «Доктор Живаго».

Примерно такого же, как и «Доктор Живаго», уровня произведения последних лет и у Светланы Алексиевич: «Цинковые мальчики», 1989 год; «Последние свидетели. Соло для детского голоса», 2004 год; «Время секонд- хенд», 2013 год. Порою, читая эти, и подобные им, коих сейчас тьма, книги, думаешь, что и инструкция по использованию стиральной машинки тоже должна считаться не просто текстом, а литературным произведением.

Но с высот Нобелевской премии перейдём к высотам пониже. К премиям и премиантам российским.

Помните, кто в 2015 году проводил у нас в стране по своим произведениям «Тотальный диктант»? Правильно, Евгений Германович Водолазкин. Очень хороший писатель и учёный из Санкт-Петербурга.

Хотя, на мой опять же взгляд, нужно было в этом году проводить такой диктант по произведениям ушедшего в мир иной, хотя бы в память о нём, Валентина Григорьевича Распутина. Можно сказать, последнего классика наших времён. Но это уже отдельный вопрос к устроителям этого самого диктанта, ставшего в нашей стране весьма популярным.

Не меньшей, и притом заслуженной популярностью, чем «Тотальный диктант», обладает в нашей стране и сам Евгений Водолазкин.

В 2014 году на даче я прочёл его книгу «Совсем другое время». И был восхищён и её безупречным языком и весьма своеобразными, непохожими ни на что авторскими сентенциями, касающимися многих вопросов человеческого жития-бытия. Некоторые авторские мысли так поразили меня, что я даже использовал их в своих произведениях, поскольку они были созвучны с моими, самыми глубинными, ощущениями мира и времени, в котором мы живём. И используя многие его сентенции в своих произведениях, я не страдал угрызениями совести, поскольку это был не плагиат. Или, как говорила Жорж Санд: «Не зазорно взять чужое. Но необходимо добавить к этому свой процент»...

В 2015 году, очарованный доселе неизвестным мне автором, я решил прочитать роман Евгения Водолазкина, весьма нашумевший и повсюду разрекламированный, удостоенный Большой литературной премии «Лавр».

Речь в нём идёт о средневековом лекаре Арсении, ставшем впоследствии монахом Лавром. О его нелёгкой судьбе и его преданной любви к жене Устинье, скончавшейся при родах.

Сам автор называет своё произведение, состоящее из четырёх книг, неисторическим романом. И открывают его «Пролего́мены» (предисловия, рассуждения, формулирующие исходное понятие и дающие предварительные сведения о предмете изложения...).

А далее не историчность романа выявляется уже в действиях героев. И вот лишь один такой, честно говоря, ошарашивший меня пример. Привожу его дословно.

Роман «Лавр», издательство АСТ Москва, 2014 г.; страница 82, 5-й абзац:

«Из-под снега полезла вся лесная неопрятность – прошлогодние листья, потерявшие цвет обрывки тряпок и потускневшие пластиковые бутылки...» (Выделено мной).

Хочу напомнить, что действие романа происходит во время прогулки Арсения с его беременной женой в пятнадцатом веке!

Что это? Невнимательность автора? Или что-то другое? О каких пластиковых бутылках в пятнадцатом веке может идти речь?! Но ведь роман, прежде чем дать ему литературную премию, должно было прочитать немало народа. И не заметить такой вопиющий ляп? Конечно, можно предположить, что герой романа – провидец и угадывает все эти реалии, более подходящие уже к нашим временам, своим мысленным взором. Но тогда это какое-то уж слишком мелкое, необязательное по логике повествования предвидение. А если это элементарный ляп, то как же его могли не заметить? И возникает мысль, что литературные премии – значит, это просто некий междусобойчик, и всё...

Да и язык, на котором говорят средневековые герои, иногда похож на говорок одесситов, а иногда на язык хулиганистых парней из подворотни.

Вот лишь несколько примеров:

«Вспомни, как было в Белозёрске, – спрашивает Арсения юродивый Фома. И сам же отвечает: – Оно тебе надо?» Ну, прямо Одесса-мама. Или вот ещё: «А теперь линяйте отсюда, сказал юродивый Фома сёстрам» (женского монастыря). На вопрос же главного героя: «Кто сей знающий тайны мои? Арсений повернулся к Фоме. Ты кто?» ( Пунктуация и стиль автора романа). Юродивый ему чётко отвечает: «Х... в пальто».

Не решаюсь написать это «литературное» слово из трёх букв, полностью фигурирующее в произведении Евгения Водолазкина, и которое я впервые прочёл в нашем посёлке в детстве на заборе. И это было отнюдь не слово «мир». Но тут-то ведь не забор, а литературное произведение. Да, известно, что юродивые могли обматюгать и царя, но разве нельзя этого избежать в художественной прозе? Я подчёркиваю – в художественной, поскольку книга, удостоенная Большой литературной премии, именно таковой и должна быть.

Не устроило меня и даже раздражило и оформление книги.

На обложке из зелёного лаврового листа пронзительным взором на нас смотрит чей-то глаз. Не знаю, может быть, я чего-то не понимаю, но мне кажется, это уж слишком модерново.

Если же анализировать все четыре книги, из которых состоит роман, то несомненной удачей автора, на мой взгляд, можно считать третью его книгу: «Книгу пути». В ней столько свежести, столько оптимизма, несмотря на все трагические обстоятельства, описанные в ней, что её отдельно хочется перечитывать. И, наоборот, совсем не хочется перечитывать книги первую и вторую: «Книгу познания» и «Книгу отречения». В них столько натурализма, прямо-таки какой-то животной физиологичности (особенно при описании родов Устиньи), а также серых тонов, что они почти заслоняют собой всё остальное повествование.

Да, не всегда бывают у автора удачи. И я очень рад, что последующая после «Лавра» книга Евгения Водолазкина «Совсем другое время» совсем иная. И на мой взгляд, значительно лучше предшествующей ей нашумевшей книги «Лавр».

Правда, обычно бывает наоборот...

А какая в «Лавре» чудесная концовка, за которую автору хочется простить все его маленькие недочёты!

Иностранец спрашивает русского мужика: «Вы хоть сами-то себя понимаете?» – «Себя-то? – задумавшись, отвечает мужик. – Да, пожалуй, что и нет...»

Ну, а из всего вышесказанного непроизвольно напрашивается вывод, что не всякая книга, даже удостоенная самой большой литературной премии, является в высокохудожественном смысле совершенством.

Я понимаю, что совершенства, идеала никому не достичь, но стремиться к этому всё-таки необходимо...

  • Расскажите об этом своим друзьям!