Древняя Русь на советском киноэкране

Снимать кино про Древнюю Русь в советское время было непростой задачей: церкви переоборудованы под спортивные залы, в монастырях - в лучшем случае музеи. Но именно тогда были созданы по-настоящему великие фильмы о Руси - комедийные и сказочные, патриотичные и героические. "Российская газета" посмотрела, как режиссеры воссоздавали Русь в советском кино.

После того, как по повести Михаила Булгакова "Иван Васильевич" был написан сценарий, Гайдай озадачился поисками натуры. Для режиссера принципиальным условием было то, что Кремль в фильме должен оказаться белокаменным, таким, каким был и московский Кремль во времена Ивана Грозного.

"Иван Васильевич меняет профессию" (Леонид Гайдай, 1973 год)

Ростовский кремль подошел. Разрешение на съемки получили быстро, кинематографистов допустили и на территорию Кремля и в ростовские музеи. Все наверняка помнят сцену проезда конницы Ивана Грозного и то, как царские стрельцы гонятся за Буншей и Жоржем Милославским по стенам Кремля. Тогда Бунша ловко прячется, маскируясь в нише в позе роденовского мыслителя. Леонид Гайдай вспоминал, что во время съемок этих сцен случился курьез. Хоть киношников в музеи Кремля и допустили, но экскурсии на время съемок не прекратили. И вот, во время съемок погони в Кремле появляется группа иностранных туристов с экскурсоводом, который рассказывает им как раз историю Древней Руси. И вдруг мимо них проносятся всадники в древнерусских кафтанах с бердышами в руках и с криками "Живьем брать демонов!". Потом еще раз. И еще раз. Иностранцы были поражены такому уровню театрализованной встречи зарубежных делегаций. Музейным работникам тоже понравилось. И настолько сильно, что после того, как кино сняли, они выпросили у Гайдая несколько кафтанов, чтобы в них туристов встречать.

Участники съемок вспоминают, что особенно всех радовали шутки на "древнерусскую тематику", например - про "икру заморскую баклажанную", которая родилась из предположения, что на царском столе наверняка черную и красную икру можно было не только ложками, но и ковшами загребать. Шутка надолго укоренилась в сознание советского человека, которому икра лососевых доставалась в продовольственном подарке на праздники.

Веселила и сцена перебранки между Юрием Яковлевым в образе Ивана Грозного и Владимиром Этушем, который играл зубного врача Антона Шпака. Два "вахтанговца" устроили настоящее соревнование и текст "Смерд!" - "От смерда слышу! - "Холоп!" - "Сейчас милиция разберется, кто из нас холоп!" переснимали несколько раз, потому что каждый старался "расколоть партнера", рассмешить, а произносить реплики нужно было серьезно, с подлинным драматизмом.

К съемкам "Морозко" Александр Роу пришел уже признанным мастером сказок, это был его 13-й фильм, в "портфолио" уже вошли такие картины, как "Кощей Бессмертный", "Василиса Прекрасная", "По щучьему велению", "Марья-искусница". В команде были лучшие специалисты Советского Союза по русскому фольклору Николай Эрдман и Михаил Вольпин, и нужно было превзойти по сказочности все предыдущие работы.

Для этого постарались выбрать самые красивые места, отправились в экспедицию на родину многих древних преданий - Кольский полуостров. Там кинематографистов встретили огромные заснеженные ели, отливающие свинцом озера, звенящий морозом воздух и северное сияние. Вероятно там Роу придумал и свой новаторский для того времени метод съемки - реверсивный. Его в фильме применяли для всех чудес, начиная с чудо-посоха Морозко, который покрывал деревья снегом. Сначала с елей отряхивали снег, снимая это на пленку, а затем работники по спецэффектам перестраивали кадры кинопленки в обратном порядке.

"Морозко" (Александр Роу, 1965 год)

С Кольского полуострова команда переехала в район недалеко от подмосковного Звенигорода, где во время пожара в доме в деревне Гигирево (там жила съемочная группа) чуть не погиб весь отснятый на Кольском полуострове материал. Спас фильм Георгий Милляр, исполнявший роль Бабы-яги. Он ринулся в огонь, вышиб дверь в подвал, хоть и был телосложения далеко не атлетического, и вытащил бобины с пленкой.

Волшебный ледяной дворец Морозко построили из оргстекла на студии Горького. Там и опробовали впервые в советском кино новые осветительные приборы, позволившие создавать эффект настоящего солнечного света при съемке декораций. Роу активно использовал на съемках и дымовые шашки разного цвета, особенно в тех случаях, когда предметы, например, самоходные сани Морозко, появлялись или исчезали. По теперешним меркам трюки, конечно, наивные, но их, равно как и натурные съемки и декорации, высоко оценили не только в Советском Союзе, но и за границей. Стивен Спилберг даже назвал "Морозко" предтечей целого ряда киношедевров Голливуда.

Тарковский снимал в Москве, Суздале (Покровский монастырь на берегу реки Каменки), Изборске, Печорах. Там, где сохранилось подлинное наследие древнерусского зодчества.

Натура, белокаменные храмы Покрова на Нерли, Успения и Дмитровского собора во Владимире во многом повлияли на цветовую стилистику фильма. Оператору Вадиму Юсову пришлось овладеть тонкой техникой экспозиции белого на белом. Как вспоминал Юсов, Андрей Тарковский продумывал силу воздействия каждого кадра еще во время "застольного" периода, они вместе в мельчайших деталях оговаривали визуальное пространство картины.

Нашествие татар и битву снимали под Псковом. Там же прошли съемки натуры и церкви перед пыткой Патрикея. Под Изборском (недалеко от Пскова) построили вход в храм Печорского монастыря, который затем сгорает в кадре. В самом монастыре съемки тоже проходили, как и у его стены, правда Печорский монастырь, в отличие от декораций, повредить было нельзя. У стены Печорского монастыря Андрей Тарковский придумал и свой знаменитый кадр, на котором люди спускались в овраг вниз по спирали, словно их засасывало в огромную воронку.

Особое внимание уделяли костюмам актеров массовых сцен. Кадры Тарковский снимал длинные, планы - глубокие, монтажные куски получались огромными, поэтому, чтобы кадр жил, Тарковский просил шить разные костюмы для артистов первого, второго и даже третьего плана.

"Андрей Рублев" (Андрей Тарковский, 1966 год)

До подлинных икон Андрея Рублева тоже добраться было не просто. В Благовещенском соборе - получилось. Тогда храм находился на реконструкции, был уставлен строительными лесами и Юсов сумел на них взгромоздиться. "Троицу" снимали в Третьяковской галерее, без дополнительной подсветки, чтобы не нарушить тепловой режим. Для икон Тарковский и Юсов придумали особый взгляд камеры: она словно становилась человеческим глазом, блуждала, будто человек хотел подробно рассмотреть икону.

Несколько эпизодов Тарковский снимал во дворе Спасо-Андрониковского монастыря в Москве и рядом, на берегу Яузы. В келье этого монастыря Рублев провел свои последние годы.

"Александр Невский" (Сергей Эйзенштейн, 1938 год)

Фильм начинается со сцены рыбной ловли на Плещеевом озере и диалога Александра Невского с татарскими баскаками. Эйзенштейн снимал эту сцену на родине Александра Невского - у села Городище рядом с Переславлем-Залесским. В этих местах князь жил и после ссоры с новгородцами. Туда приезжали послы вече, чтобы снова звать Александра на престол.

Ледовое побоище с тевтоно-ливонскими рыцарями на льду Чудского озера, то самое, что происходило в лютую стужу и съемка которого Эйзенштейном стала одной из лучших батальных сцен в истории мирового кинематографа, снимали летом на большом поле недалеко от киностудии "Мосфильм".

Для начала поле покрыли асфальтом. Потом посыпали опилками, нафталином и солью. В заключении залили жидким мелом и стеклом. А вот доспехи воинов, латы рыцарей, оружие - все было из металла, который так накалялся на солнце, что актеры получали ожоги. Поскольку большая часть лица артистов скрывалась под шлемом, а у тевтонов - и вовсе все лицо, кроме глаз, Эйзенштейн настоял, чтобы шлемы выглядели устрашающе, по-звериному - увенчаны были перьями, гребнями и рогами.

Большое внимание Эйзенштейн уделял образу Александра Невского. Актер Николай Черкасов вспоминал, что режиссер каждый раз следил за тем, как ему накладывали грим, а также проверял, чтобы доспехи Невского точно соответствовали подлинному военному снаряжению XIII века - Эйзенштейн лично изучил в Эрмитаже, как выглядело вооружение того времени.

Ну а решающим изобразительным штрихом в создании портрета Древней Руси у Эйзенштейна стала музыка Сергея Прокофьева. Сюита "Александр Невский" и вовсе вошла в репертуар симфонических оркестров.