Нас стало на одного меньше

Ушёл из жизни Виталий Белоколодов. Нас, иркутян, стало на одного меньше. Ушёл один из шестидесятников, человек, которого помнят старые иркутские улочки, помнит Байкал, Ангара и ещё многие уголки нашей области и страны, в которые его приводила беспокойная профессия фоторепортёра. Его помнят барханы пустыни Кызыл-Кум и белое безмолвие Северного полюса – Виталий очень гордился штампом в паспорте, который свидетельствовал, что он прописан на этой верхушке Земли.

Его юность помнит главная улица имени Карла Маркса, на сленге золотой молодёжи того времени – Брод (Бродвей, конечно, никак не меньше!). Их, небольшую группу парней, иркутяне знали и относились по-разному – кто с симпатией или безразлично, кто с ненавистью. Они были франтами, пижонами – стилягами. Это у них Александр Вампилов (они с Виталием были приятелями) взял образ своего Сильвы и его фразу: «Я принимаю там с восьми до одиннадцати. Каждый вечер». Власти их не любили, называли космополитами, поклонниками перед загнивающим Западом. А они просто были очень молодыми и по-своему пытались вырваться из серости советских буден, из безликих толп передовиков производства и примерных комсомольцев. Виталий всю жизнь хранил вырезку из газеты «Советская молодёжь», которая заклеймила его фельетоном. Позже эта газета стала для него родной, но старой вырезкой он очень гордился. С чувством юмора у него было всё в порядке.

Его судьбу круто повернул человек, которого звали Георгий Семёнович Охлопков. Он руководил фотокружком во Дворце пионеров. Охлопков выпускал профессионалов одного за другим. Из этого скромного кружка вышли фотомастера, имена которых останутся в истории Иркутска – Владимир Калаянов, Николай Бриль. Из этого же гнезда и Виталий Белоколодов.

Он никогда не претендовал на звание фотохудожника (сейчас так себя называет каждый, кто сумел купить «крутую» камеру). Его никто не называл королём фоторепортажа, но он был им по сути. Если не королём (это для него слишком выспренне), то, во всяком случае, великим мастером. Снимая обычные репортажи, он делал их маленькими шедеврами фотоискусства. Любой портрет, снятый Белоколодовым, отличался особым почерком, своеобычным взглядом, неожиданным ракурсом. С фотокамерой он объездил всю страну и сделал тысячи отличных снимков. Он одинаково классно снимал и для скромной районки, и для престижного агентства печати «Новости». Просто не умел работать посредственно.

Юность сохранила ему выправку городского франта – всегда аккуратного, подтянутого, одетого просто, но со вкусом. Одно удовольствие было наблюдать за тем, как он готовит любую пищу – движения ловки, изящны, почти профессиональны. Кому довелось пробовать его кулинарные изыски, подтвердит: в этом искусстве ему было немного равных. А уж плов, умение готовить который было тем немногим богатством, которое он вывез из Средней Азии, был наверняка лучшим в наших краях пельменей и строганины. Хлебосольство его не знало границ: к Виталию можно было прийти в любой день недели и в любое время суток – уйдёшь сытым и довольным. Это было для него одним из главных удовольствий – принимать гостей.

Виталий был человеком добрым. Не напоказ, а по сути. Мало кто знает, что он регулярно, как минимум раз в месяц, навещал друзей и подруг, волею судьбы оказавшихся в доме престарелых – баловал их вкусной пищей, приносил новые книжки, держал в курсе городской жизни.

Теперь они осиротели. Осиротели и все мы, кто знал Виталия Белоколодова. Иркутск стал беднее на одного хорошего человека. Нам остаётся только Скорбь и Память.

***

P. S. Две даты последних месяцев его жизни: 3 ноября на прогулке Виталий сломал ногу, ранним утром 14 декабря его не стало. Трагизм двух этих событий не равновелик, кажется даже, что связи между ними вообще нет: ноги ломают многие, но как-то не помнится, чтобы от этого умирали. Кто даст ответ – почему всё так страшно закончилось? А может быть, кто-то должен за это ответить?

Арнольд ХАРИТОНОВ