Пограничный конфликт

Сегодня — День пограничника. И мне живо припомнился один конфликт, который характеризует атмосферу девяностых годов.

Двадцать лет назад я был по должности назначен членом военного совета Забайкальского пограничного округа. Штаб располагался в Чите, а охраняемая граница растянулась почти на четыре тысячи километров, от Благовещенска до Барнаула. Отношения с соседями — Китаем и Монголией — в новых экономических и политических условиях выстраивались непросто, требовали иных подходов. Проблем у пограничников хватало. Командующий округом Виктор Петрович Войтенко при наших встречах недоумевал: «Вот ведь какой парадокс получается. Вы у нас единственный гражданский член военного совета, и как раз с вашей Иркутской администрацией мы не можем найти общего языка. Я даже с губернатором встретиться не могу. Другие президенты и губернаторы сами ищут встречи, а тут… как сопредельное недружественное государство…»

Что мне оставалось? «Будем пытаться. — Отвечал я. — Не мытьём, так катаньем. Ведь все мы в России живём…» Пограничники обслуживали в области международные рейсы в двух аэропортах и на железной дороге. Помощи — никакой. Назревал даже вопрос, чтобы снять пограничный контроль и тем самым закрыть международные рейсы через Иркутск. Но запугать команду губернатора и такой мрачной перспективой не удавалось. «Пусть попробуют! Пусть только сунутся!» — звучало в ответ на мои увещевания. Как будто речь шла о неприятельских войсках. И — никаких встреч с командующим. Генерал-лейтенант Войтенко так и не переступил губернаторского порога.

Соседние области брали шефство над пограничными заставами, помогали их отстраивать и обустраивать, готовили для мальчишек в зелёных фуражках концерты и продуктовые посылки. В 300 километрах от Иркутска расположилась застава в Мондах. В советские времена через этот пограничный переход бесконечным потоком шли из Монголии фуры со скотом — маршрут кратчайший и отработанный. А ещё Монды открывали заманчивую перспективу для развития туризма. Маршрут озеро Байкал — озеро Хубсугул через богатую минеральными источниками Тункинскую долину мог привлечь немало отечественных и зарубежных туристов. Но пограничный переход не имел элементарных условий, там и пограничникам приходилось несладко на пронизывающем ветрами высокогорье, а о туристах и говорить нечего. «Интурист» брался решить эту задачу и построить всё необходимое, от области только требовалось выделить деляну для заготовки леса. Как и следовало ожидать, эта вовсе не обременительная схема помощи была с негодованием отвергнута…

Вскоре наступила и кульминация. Самолёт командующего приземлился в аэропорту, а губернатор в очередной раз под благовидными предлогами уклонился от встречи. Тогда я быстро организовал поездку в Монды журналистов, театра пантомимы при «Байкальском клубе» и нескольких женщин из комитета солдатских матерей. Это был первый шаг к установлению шефства над заставой. И первый блин не вышел комом, поездка, по общему признанию, удалась.

Но оценка администрации была другой. По возвращении я был затребован к губернатору. Срочно, немедленно, едва ли не под конвоем. Разнос был показательным, при заместителях. Юрий Абрамович не говорил, а кричал, что не позволит…, что он знает, как обделываются такие дела…, что он будет привлекать меня к уголовной ответственности… За что? За какие «дела»? Понять было невозможно. Тут явно присутствовала какая-то подоплёка, искажённая информация, поданная «ближайшим окружением» — истинных причин происходящего абсурда я так и не уяснил. Но кульминация заключалась не в угрозах и обвинениях, а в реплике, которую произнёс заместитель губернатора, отвечавший за правоохранительный блок и работу с армией. Когда я стал говорить какие-то банальности, что мы все живём в России и охрана её границ наша общая забота, вот тогда-то он и произнёс под молчаливое согласие собравшихся: «Мы не в России живём. Мы живём в Иркутской области».

Страшные слова. Это начиналась «чеченизация» сознания, распад страны. Не какой-то бомж на рынке высказался, а заместитель губернатора, в кабинете губернатора. Это был и приговор Ельцину, расписавшемуся в бессилии остановить безудержную «суверенизацию» регионов. Да и мне — как его представителю…

Многое изменилось с тех пор. Пошла на убыль «чеченизация», и, хотя Кавказ до сих пор бурлит, на границах стало поспокойнее. Кажется и отношение к защитникам российских рубежей изменилось к лучшему. Они того заслуживают.