Петрович

Я люблю этого человека. Женщину любят не за что –то, просто любят – и больше не о чем говорить. А я люблю Петровича, Владимира Петровича Зенченко, за то, что он всегда, в любой ситуации и в любом возрасте остаётся настоящим, пытливым, интеллигентным и несгибаемым человеком. Мы теперь редко видимся, но сознание того, что на другом берегу Ангары, на улице Гоголя он живёт и работает, а я всегда могу ему позвонить, даёт жизни дополнительные скрепы.

30 октября ему исполяется 80 лет. Даже не верится. Он ведь и сегодня может поделиться своей энергией и оптимизмом с иным двадцатилетним хлопцем.

Познакомились мы в далёкие восьмидесятые, когда я работал в «Комсомольской правде», а Владимир Петрович написал статью «Фронтовой треугольник от брата». Подпись: В. Зенченко, гл. инженер Сосновской экспедиции, лауреат Ленинской премии. На эту подпись и ополчилась цензура: нет такого лауреата! Долго пришлось убеждать: загляните в закрытые списки, это уран, понимаете... Убедил. Заглянули. Нашли. Рассекретили.

Навсегда запомнились его неспешные рассказы у костра или за дружеским столом после баньки. Глаза горят, он будто заново переживает былое...

Отроги Кодара. Тайга. Зимник. Мороз за сорок. Санный поезд пробивается к далёкому месторождению. В головном бульдозере Ваня Левенков, толковый бульдозерист и таёжник. Из-за маленького роста ему часто приходится работать стоя. И вот бегут навстречу: «бульдозер провалился!» Ваня успел выбраться, прыгает заиндевелый на льду. Командую: раскочегарить печку в тепляке, бульдозериста раздеть, растереть, в спальный мешок и – спирту кружку! А трактор надо вытаскивать, а значит – кому –то нырять в воду. Начинаю стягивать унты, снимаю куртку, но тут на плечо ложится тяжёлая рука Миши Гаврикова: «Так не пойдёт, начальник. Если утонешь – нам всем хана! У меня лучше получится». Дважды ныряет на глубину, прихватив кувалду. Чёрная вода, пар над полыньёй, рёв дизелей, заиндевелые шапки и шубы... А он ещё смеётся: «Мне тоже спирт причитается!» Трактор вытащили... Какие люди! Какие мужики! А Ваня, обогревшись, уже менял масло, подтягивал болты своему любимцу и всё жалел – устал бульдозер, металл устал... Какие люди! Они-то на усталость не жаловались!

Спускались мы с Петровичем не раз на плоту по Иркуту. Пристанем к берегу, он вывернет рубашку – чтобы швы не тёрли – и впереди всех в гору, с горбовиком за плечами, за брусникой.

Сиживали в парилке, и его уроки «лёгкого пара» я свято соблюдаю до сих пор.

Встречались в бассейне «Изумруд». Проплываю, не спеша, четыре круга, потом долго отдыхаю, повиснув на канате. А какой –то мужик утюжит бассейн, как заведённый, без малейших передыхов... Ба, да это же Петрович! Он на семнадцать лет старше, но мне такой темп и не снился! А Зенченко так проводит свой зимний отпуск (а когда еще отпуск у геолога!), его норма: утром сорок километров на лыжах, вечером – сорок кругов в бассейне. Здоровяк, каких поискать! И только из его книги я узнал, что к тому времени Петрович уже испытал и мочекаменную болезнь, и язву желудка, и туберкулёз, и радикулит. Причём вылечился от всех болячек самостоятельно. А потом, двадцать лет назад, грянул инфаркт.

Вот как рассказывал об этом сам Зенченко:

«С какого-то момента стал замечать тупую боль и жжение за грудиной, в области желудка. Боль кратковременную, периодическую, несколько похожую на изжогу.

Пройдёт, думал я. Пил даже соду. Не проходило. Стал замечать, что боль появляется на подъёмах, на лестнице в подъезде. И снова махнул рукой – чепуха, пройдёт!.. Не прошло.

Однажды под утро проснулся от сильной боли за грудиной, в холодном поту, при непонятной слабости во всём теле. Ломило плечи, лопатки, все суставы. Жена предлагала вызвать скорую, но я отбивался: пройдёт, сам разберусь! Принялся листать медицинскую энциклопедию. Смерил давление: 90/60. Пульс почти не слышен. Перебои.

Поставил себе диагноз: обширный инфаркт. И, превозмогая боль, засобирался к знакомому кардиологу из областной клиники. Пошёл по морозу в гараж, долго прокручивал рукояткой холодный двигатель(!). Потом поездка в больницу – я за рулём (!). Потом хождение по бесконечным лестницам в поисках знакомого врача (!). Как и предполагалось, кардиограмма показала «острый обширный инфаркт». Казалось бы, следовало немедленно приступить к лечению, ведь я находился в областном кардиологическом центре! Но знакомый кардиолог «по дружбе» пишет мне направление в больницу поближе к моему дому, где «зона городского обслуживания». Сегодня я осознаю, что это было лишь профессиональное равнодушие. Поехал. Высидел очередь. Вторично сделали кардиограмму. И случайно услышал комментарий дежурного врача: «А мужику-то, кажется, конец...» И голос другого врача: «Кровообращение у него более менее, может, и вытянет...» Через год настиг второй инфаркт. Сердечная недостаточность, бродикардия, аритмия, ежедневные приступы стенокардии... И – третий инфаркт! Он произошёл под капельницей в больнице, когда меня «подкрепляли» реополиглюкином. Не принял его организм. Я вырвал из вены шприц с твёрдой решимостью самому взяться за свою болезнь.

Врачи в Иркутске и в Москве отпускали мне на жизнь от нескольких дней до месяцев. И настоятельно рекомендовали делать аортокоронарное шунтирование. Рекомендовать легко, а где взять такие деньги!? Близкий мне человек из центра подготовки космонавтов, просмотрев все мои медицинские выписки, душевно посоветовал: «Знаешь, дядя Володя, поздно тебе делать шунтирование, слишком всё запущено. Живи на аккуратном режиме.

Прописанный тебе атенолол выбрось при мне в мусорную корзину, при твоём пульсе он тебе просто остановит сердце. Принимай нитроглицерин от приступов, к вечеру нифезипин и на ночь четвертушку аспирина (только под язык или растворяй хорошенько, иначе язву заработаешь). А теперь к столу, нас уже заждались, выпьем по рюмочке водки и закусим легонько. Никогда, дядя Володя, не переедай!»

Я принял его советы на всю оставшуюся жизнь. И вот делюсь своим опытом выживания...» А делится он в своей книге, названной незатейливо «Размышления геолога. О путях самоисцеления», однако, она оказалась настолько своеобразной, что этот труд просто не с чем сравнивать. Пожалуй, лишь античные мыслители замахивались на такие глобальные обобщения. Зенченко выдвигает свою гипотезу происхождения Земли и жизни, связывая в одну цепочку «живую» и «неживую» природу, причины аномалий земных недр и человеческого организма, предлагая рецепты выздоровления на основе собственного опыта «инфарктника-рецидивиста». При этом – никакой «эзотерики» и знахарства, которыми нынче забиты полки книжных магазинов и телеэфир. Подход геологический: настырно и последовательно докапываться до самой сути, до глубинных пластов явления.

А ещё «инфарктник-рецидивист» успел впервые в России обстоятельно и откровенно рассказать о поисках урана. Книга так и называется «Мифы и факты об уране». А ещё он по два-три часа в день занимается лечебной физкультурой. А ещё во всём, чего бы не коснулся, следует своему жизненному кредо: «Жизнь коротка, спешите делать добро!» Так держать, Петрович!