Не бунт, а дебош

Мир на глазах меняется и становится всё более беспокойным. На прошедшей неделе громыхнуло в Лондоне, да так, что кадры из благополучной столицы процветающей Англии казались хроникой военных действий. Полыхали целые кварталы, всюду зияющие дыры витрин и окон, перевёрнутые автомобили – как после авиабомбёжки. Кстати, сразу после реальных бомбёжек в Ливии и хладнокровного расстрела детей нацистом в Норвегии. Отличный повод для советской пропаганды недавних времён заявить о солидарности трудящихся, о борьбе против колониализма, об угнетении национальных меньшинств. Однако, на мой взгляд, не всё так просто. На бушующих улицах Лондона в телевизионных репортажах я не увидел ни единого лозунга. Против чего они протестуют, эти смуглые (по большей части) и белокожие подростки, растаскивая из магазинов шмотки и аппаратуру? Обычные мародёры, любители острых ощущений, коих немало и в нашей стране. Один мой юный родственник, увидев лондонскую «помпею», воскликнул: «Во, как весело! У нас такого нет (с явным сожалением в голосе)». Слава Богу, такого ещё нет. Но, подозреваю, скоро дорастём...

Пожалуй, я видел отцов этих погромщиков в восьмидесятые годы, правда, не в Лондоне, а в Париже. Выходцы из стран Азии и Африки сразу выделялись своим неадекватным поведением: размахивали руками, орали как на базаре, того и гляди могли сбить с ног или огреть бутылкой по голове. Даже полицейские обходили стороной эту публику. Это были дети первых мигрантов, которые хлынули в Европу сразу после окончания войны. Европейские державы, распахнув двери этому потоку, как бы извинялись перед бывшими колониями, но самое главное – остро требовались рабочие руки для восстановления послевоенных руин. Для африканцев и азиатов Европа казалась раем на Земле, а их мизерные зарплаты – неслыханным богатством. Квалификацией и образованием они, мягко говоря, не блистали, поэтому использовались на самых тяжёлых и примитивных работах. После восстановления экономики нужда в подобной рабочей силе отпала (аналогом в Советском Союзе был ГУЛАГ за отсутствием каких-либо мигрантов), и западные правительства посчитали наименьшим злом выплачивать пришельцам пособия, чем обучать их и переобучать. Все были довольны, на пособия можно было вполне сносно жить. Роптать же стало следующее поколение, с которым я и столкнулся в Париже. Привыкшие жить беззаботно, можно сказать, на халяву, и не получив должного образования, они требовали того же уровня жизни, коего добились их высокооплачиваемые «бледнолицые» сверстники. Общество потребления диктует свои стандарты. Начались первые погромы. Изворотливая Европа придумала тогда новые стандарты вроде «толерантности» (терпимость к иной культуре и обычаям) и «мультикультурализма» (политика сохранения культурных различий). Но, кажется, все эти придумки сейчас терпят крах. «Всобщее равенство», вероятно, возможно только в теории или далёком будущем. Оно не выдержало испытание временем в социалистической системе, не прижилось и в капитализме. Уравниловка свела на нет социалистический лагерь, а буржуев сотрясает такими вот погромами. Ну, не могут ужиться на общей кухне в коммунальной квартире папуас из джунглей и академик из Оксворда! Нужен третий, иной путь развития человечества. Может, его показывает растущий Китай? Но там под коммунистическими флагами в экономике действует жесточайшая и по сути капиталистическая система.

Лондон от нас далеко, но проблемы его могут постучаться скоро. На всех стройках у нас вкалывают китайцы, таджики, молдаване, они же убирают дворы, вывозят мусор. Садоводства прочно обжили выходцы из Средней Азии, которые берутся за любую работу. Я общался с хирургом высшей категории из Узбекистана, который роет траншеи под фундамент и месит бетон, иного он не умеет, а к хирургическому столу его у нас не пускают. Встречал бывшего лётчика из Киргизии, который охраняет коттедж местного нувориша. Все эти люди достойны уважения, они кинулись в Сибирь от безысходности, чтобы прокормить семью, они, как правило, приветливы и доброжелательны. А у них уже подросли дети, которые осели на новой родине, им надо где-то учиться и работать. Ситуация, как в послевоенной Европе. И какие-то уроки пора извлекать.