Если мы не «бандерлоги»

Слово компромисс латинское, и на русский его можно перевести, как соглашение в результате взаимных уступок. Даже визуально словечко это смотрится как-то не очень привлекательно, потому его недолюбливают, особенно в молодости. Кому же хочется уступать! Победить, настоять на своём, переломить – это проявление силы и доблести. А уступчивость – сродни отступлению и слабости. Но с годами, преодолев пору юношеского максимализма, начинаешь понимать, что жизнь в обществе без компромиссов и уступок просто невозможна. Вот хочется искупаться голышом, но на людном пляже это недопустимо. Плавки – вынужденный компромисс. Из таких «плавок» мы практически не вылазим – потому как в обществе живём и вынуждены с ним считаться.

Отношения с властью – не исключение. Любая власть мечтает пасти общество, как стадо послушных и безропотных овечек. Щёлк кнутом – пошли направо, щёлк – налево, и чтобы поголовно в ответ лишь одобрительное блеянье. «Овечки» же таковыми себя не считают и хотят видеть в пастухах неутомимых работников, которые обязаны подать им незамедлительно тучные пастбища, молочные реки, кисельные берега и, само собой, абсолютную безопасность. Могут и взбунтоваться, когда самодовольные пастухи совсем уж перестают с ними считаться, видят в них лишь ходячий шашлык и тюки шерсти, а в стаде, то бишь, в обществе царит вопиющая несправедливость... Нечто подобное случилось после декабрьских выборов. Митинги протеста выплеснулись на столичные площади, и накал страстей был нешуточным. Пастыри дрогнули. И пошли на уступки. Усмирять дыбой и плахой, как во времена Ивана Грозного, уже не получится, не те времена. А стало быть, надо реагировать на сигналы извне, корректировать курс, то есть быть настоящей властью. В итоге нам обещана реформа избирательного права: можно будет избирать губернаторов, голосовать не только за партии, но и за личности, высказываться «против всех» и т. д. Существенный компромисс. Сможем ли им воспользоваться?

Когда-то Юрий Ножиков первым в России ринулся в избирательную кампанию, посчитав право быть избранным, а не назначенным губернатором, – высшим достижением демократии. Это право позволяло ему стать сильным и самостоятельным руководителем, давало весомые козыри в борьбе за энергетическую безопасность региона и экономические интересы области. Он умел слушать и слышать людей. Но, увы, Ножиков стал едва ли не исключением. Нередко, польстившись на сладкие посулы и прямой подкуп, народ выбирал таких губернаторов, по которым тюрьма плачет и тоскует по сей день. Кто виноват в этом, если не мы сами? До каких пор будем обманывать и обманываться? Патриарх Кирилл очень мудро оценил происходящее в интервью телеканалу «Россия-1»:

«Если что-то происходит, у общества должно быть право высказать своё недовольство. Но при этом должна быть определённая мудрость. Вот если бы демонстрации, предшествующие революции 1917 года, закончились выражением мирных протестов и за ними не последовала кровавая революция и братоубийственная война, то сегодня Россия имела бы больше 300 миллионов населения и была по уровню экономического развития либо такой, как Соединенные Штаты, либо даже превысила эта страну.

Мы не сумели тогда сохранить баланс и сохранить мудрость. Мы разрушили свою страну. А почему это произошло? А потому что справедливые, в общем-то, протесты людей очень ловко используются теми политическими силами, которые стремятся к власти, а радикальная смена власти — это всегда смена элит. Помните замечательные призывы наших демократов в конце советской эпохи: нужно разрушить номенклатуру! нужно отказаться от всех тех людей, которые ездят на чёрных «Волгах»!.. Что произошло? Взяли власть, из чёрных «Волг» пересели на чёрные «Мерседесы», поставили мигалки и разделили ресурсы страны. Я не оправдываю то, что было, — я просто говорю о том, как легко соблазнить человека. То же самое ведь было и в связи с революцией 1917 года. «Грабь награбленное!» И ведь что? Пошли врываться в квартиры, разрушать усадьбы, спалили страну... А где это награбленное? Новая элита кое-что получила, а народ разве стал жить лучше?

Задача заключается в том, чтобы протесты, правильным образом выраженные, приводили к коррекции политического курса. Вот это самое главное. Если власть остаётся нечувствительной к выражению протестов, это очень плохой признак — признак неспособности власти к самонастройке. Власть должна настраиваться, в том числе воспринимая сигналы извне».

Хочется верить, что она настраивается. Должны настраиваться и мы – к мудрости, к уважению самих себя и ближних. Если мы всё же не овцы и не «бандерлоги», как назвал нас один государственный муж, имея ввиду придуманное Киплингом племя обезьян, не помнящих вчерашнего дня.