Шампиньоны |
29 Декабря 2010 г. |
За плетнём, что нашу усадьбу (громко сказано!) огораживал, никто ни одного дома или избёнки не хотел ставить. Не потому, что место плохое было. Тянулись все ближе к центру – к магазину или железнодорожному вокзалу. Здесь жизнь протекала поинтереснее и побойчее, а на площади (около промтоварного и булочной) иногда даже мороженое продавали. Грунтовая дорога, истоптанная парнокопытными, проторенная издавна, проходила мимо нашей хатёнки. Редко-редко беспокоил её скрип колёс. Лишь в ягодный или грибной сезон грузился на телегу, запряжённую лошадёнкой, народ с вёдрами и корзинами – бабы, ребятишки, старики. В дальний лес все на заготовки торопились – соседей бы обогнать! Но каждое утро и каждый вечер гнал бородатый дед Степан поселковое стадо на одному ему ведомые поляны с сочной травой. Виртуозно щёлкал Степан бичом, так же виртуозно ругался на своём отменном матерном, если какая особь далеко вправо или влево забегала, куда ей вовсе и не положено было. А дорога уходила к самому Московскому тракту. Асфальта в те времена и в помине не было. Засыпали и утрамбовали шоссе серебристо-жёлтым песком. Лежал он уже не один десяток лет – затвердел, спёкся. Машин или другой техники по тракту мало ходило и разбивать его некому было. А вот за ним, за трактом, чернели вспаханные совхозные поля, стеной неприступной непроходимой синела тайга – лес с соснами, берёзами, лиственницей. И чего только не было в этих чащобах! Ягоды на любой вкус – малина, смородина, черника, а какие грибы сквозь хвою пробивались – грузди мокрые и сухие, моховики, рыжики, обабки! Деревенский люд наш только эти грибы и считал настоящими. Все остальные числились в поганках. * * * Вернусь к нашему огороду. Вернее к тому, что за ним имело место быть. А была старая вырубка. Не знамо уж сколько лет тому назад и здесь стояли вековые сосны, белокожие берёзы атласными боками выбеливали нетронутую ещё рощу. Вырубили всё давным-давно подчистую. И справа и слева от дороги в эту пору разросся молодняк – кустарник. Пни, что о прошлом величии леса напоминали, не то что одряхлели – истлели: и кора, и опилки, и щепа – всё сгнило. Следов никаких и в помине не осталось. Всё в торф, в перегной ушло – тёмно-коричневый пышный, мягкий субстрат. Такому перегною любой огородник нынешний городской иззавидовался бы. Не заставил себя ждать пырей и другие такие же цепкие длиннохвостые сорняки. Утрамбовали они самый верх почвы, уплотнили. Однажды обнаружила я на этих вырубках целое царство невиданных грибов. Как на дрожжах выперли они из пуховых недр торфяных, но никому не нужны были. Ни грузди, ни рыжики – значит поганки! Когда стадо забредало в эти заросли, коровы шляпки копытами сбивали или совсем гриб растаптывали. Но больно хороши грибы были! Не могут такие богатыри в белоснежных шапках с розовато-коричневым подкладом и запахом сладким быть совсем уж негодными – вывод такой я сделала. Полное ведро наломала и прискакала с ними домой. Мамочка моя названная, Марфушка, не так уж и грамотна была, но читать и писать умела. В церковно-приходской школе успела поучиться два года. Страсть к чтению имела великую и «Работницу», и «Крестьянку» – журналы, которые Яков, муж её, выписывал на почте, где бессменно служил монтёром, от корки до корки прочитывала. А в них про всё можно было узнать – и про грибы тоже. Помню, что даже целую страницу с разворотом грибам отвели, где и шампиньонам несколько строк посвятили и рисунок дали. Вот Марфушка и изучила мои трофеи – понюхала, надрезала, пожевала. И вывод сделала: – Ну, чистой воды шампиньоны. Пристрастились мы к этим грибам – пузачам. Нет-нет да и сбегаю поутрянке с ведром, наломаю самых ядрёных. Матушка их тут же на сковородке своей большой, глубокой, толстостенной обжарит, сметанки плеснёт. И вот готово царское блюдо. Запах! Вкус необыкновенный. А если ещё и картошечка отварная – тут уж никакие фирменные французские жульены в подметки не сгодятся. * * * Осталось всё это в далёком прошлом – и городок тот маленький, и поляна грибная. Вспомнила однажды, уже в Иркутске, когда проходила по бульвару Гагарина: смотрю бабульки, ребятишки с палочками и мешочками бродят меж деревьев и кустарников, находят под дёрном грибки – белые крепыши с розовой подкладкой рубчиком. Ба! Да это же шампиньоны! Как наяву увидала я свою поляну и в мягких шляпах царство грибное, кухоньку, где все мы за столом сидим, а посредине бабушкина сковорода. И даже запах, ни с чем не сравнимый, жареных грибов вспомнился. Малая родина о себе напомнила. * * * А меня в прошлом году дочь на новогодний ужин пригласила. Обещала блюдом каким-то удивить. Удивлять теперь можно! И книг поваренных тьма-тьмущая – и африканских, и европейских. А продуктов! Всё не перепробуешь и не накупишься. Были б деньги! В гостиной белоснежной скатертью стол накрыт. В салатницах тонкого французского стекла содержимое томится. Новомодные салаты – с ананасами и киви! А этот явно из морской живности – креветки красными боками кокетливо на край блюда улеглись. Оливки и маслины перемешались с маленькими помидорками черри. Мысль нехорошая мелькнула – не угостила бы дочь лягушачьими лапками! Порадовал, правда, традиционный наш холодец! В старинной тарелке кузнецовского фарфора золотился он и плавился. Всё откушано, всё испробовано. А где же сюрприз-то? А из кухни запах больно знакомый просочился. Дочь Елена водрузила на середину белоснежного стола чугунок, где паром исходила посыпанная укропчиком круглая варёная картошечка. Зять торжественно внёс на деревянной подставке бабушкину сковороду с благоухающими в сметане шампиньонами… С Рождеством Христовым, мамочка!
|
|