День рождения и надежды

12 июня самый главный государственный праздник: День России. Сперва его назвали Днём независимости, но в народе это название не прижилось. Независимость от кого? Ещё свежа была горечь от развала Советского Союза, и потому новый праздник был, как соль на рану. Но сегодня уже что-то изменилось. Сегодня мы смотрим на многострадальную Украину, ухнувшую в гражданскую войну, и радуемся, что избежали такого безумия, Бог уберёг.
А были близки к такой же катастрофе, но ещё большего масштаба. Полыхали по всему Союзу митинги- майданы, с грохотом отваливались окраинные куски империи: Латвия, Литва, Эстония, Молдавия, Грузия... Сам съезд народных депутатов тоже напоминал майдан, где схлестнулись «коммунисты» и «демократы», «националы» и «государственники», «вояки» и «пацифисты». Но за Декларацию о независимости съезд проголосовал почти единогласно. Что же объединило, пусть и временно, российских депутатов? Декларация—это только заявление о намерениях, а не закон, и, тем более, не Конституция. Тем не менее, даже такое «заявление» далось депутатам очень непросто. Достаточно сказать, что устроители ( прежде всего ЦК КПСС) планировали провести съезд за три дня, а длился он без малого полтора месяца, с 16 мая по 22 июня. Самая большая республика РСФСР занимала первое место в стране по производительности труда и промышленному потенциалу, и последнее, пятнадцатое, по затратам на социальные нужды и уровню жизни. И защитить интересы граждан России было некому: в стране, где единолично правила КПСС, у России, в отличие от других союзных республик, не было своего комитета партии, силовых структур, Госплана и прочих органов управления.

Это одна застарелая болезнь. А другая беда заключалась в том, что Россия оказалась единственной республикой, в плоть и мозг которой вживлена центральная власть распадающейся империи. Союзная власть не уступала ни пяди своего господства и безраздельного владения, суверенитет и законы российского парламента оставались только литературными упражнениями. У великой России не было собственного бюджета, валюты, союзные ведомства по-прежнему безраздельно владели её лесами, реками, нефтью и газом, золотом и алмазами, а в конечном итоге, – и людьми. При существовавшем фондовом распределении ресурсов в 1990 году центр "отвалил" российскому Госснабу аж... 0,7% союзных фондов. Вот на этом, мол, и стройте свой суверенитет!..
Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Виталий Иванович Воротников, выступая на съезде, лишь робко оправдывался:

"Иногда мы боролись за интересы России. Это нередко трактовалось как посягательство на единство, на весь сложный баланс межреспубликанских отношений и отношений республик с центром. Как же вам помогать,-- не раз убеждали нас,-- когда чуть отколи у Российской Федерации - и все другие довольны, а вам дай - сразу же недовольство со всех сторон: обделили! Так вот и жали на нашу, с позволения сказать, сознательность..."

Такая вот, «с позволения сказать», союзная политика... В условиях распада, экономического кризиса, недееспособности центра, оставлять российскую республику, эту падчерицу в «дружной семье народов», по-прежнему бесправной было недопустимо. Россия должна была стать равной среди равных— к этому стремились депутаты, а вовсе не к развалу Союза.

В девяностом депутаты хотели справедливости и равенства республик, а не развала Союза. Хотели как лучше, а получилось, как всегда... Распалась «семья народов», но, знать, не так крепка она оказалась на поверку. Зато Россия перестала быть всеобщей служанкой и бесправной «золушкой», у неё определилась другая судьба. Теперь не мы едем на приработки в Таджикистан или Молдавию-- едут к нам.
У России хватило ума не бомбить непокорные окраины, как это случилось на Украине, мы сохранили, пусть и худой мир, но он всегда лучше хорошей войны. И одно это уже заслуживает праздника!