Покидает свой пост ректор КГПУ

В эксклюзивном интервью ИА «Пресс-Лайн» ректор Красноярского государственного педагогического университета имени В.П. Астафьева Ольга Карлова подвела итоги работы в вузе и подтвердила намерение оставить свой пост.

— Ольга Анатольевна, в последнее время ходит много разных слухов о вашем увольнении. Вы действительно планируете покинуть пост ректора КГПУ по собственному желанию?

— Да, я веду переговоры с министерством образования и науки РФ по этому поводу.

— У вас был об этом разговор с губернатором края?

— Нет. Я лежала в стационаре, когда приняла это решение, и передала ему мою письменную просьбу. Говорила по телефону только с краевым министром образования Светланой Ивановной Маковской. Насколько я знаю, Лев Владимирович пока не подписал согласование по моему увольнению. Но решать учредителям, федеральному министерству.

— Срок, на который избирают ректора — пять лет. Что же явилось причиной вашего решения уйти, отработав всего полтора года?

— Думаю, полутора лет простого бытового героизма вполне достаточно — как оказалось, организм не выдержал таких нервных перегрузок. Уже месяц мною занимаются врачи и говорят, что все не так уж плохо, но главное — в дальнейшем не возвращаться к ситуации постоянного стресса.

— Мы следили за сюжетами на одном из телеканалов. Речь идет об этой направленной против вас кампании?

— Не это главное, хотя грязь и ложь не добавляют желания работать. Впрочем, в моей жизни были еще и не такие телесюжеты, да и политические противники в прошлом были куда более авторитетными и уважаемыми: за плечами у меня две губернаторские кампании, референдум по объединению субъектов, три кампании по выборам мэра Красноярска и с десяток кампаний поменьше.

Главное в том, что КГПУ как антикризисный проект оказался одним из самых сложных, потому что осуществляется в условиях революции в нашей системе высшего образования.

— «Революция» — это образное выражение?

— Буквальное. Что важно для вуза? Студенты, финансирование, преподавательские кадры, образовательные технологии. В КГПУ в 2010 году было более 14 тысяч студентов. Сегодня — только 7,5 тысячи. Сокращение бюджетных мест шло по 500-600 ежегодно. Закрылся специалитет. Но до 2012 года это было незаметно для бюджета вуза и даже приятно для профессуры: студентов в аудитории все меньше, есть возможность работать поспокойнее, а финансирование дают «на содержание»: на науку, на ремонты и т.д.

Так и случилось, что при сокращении студентов почти вдвое число преподавателей в вузе уменьшилось только на 15 процентов. И роль ректора была понятна: знать «ходы-выходы» в министерстве, чтобы смету не урезали. А вот в 2012 году грянула реальная финансовая революция: деньги стали давать только по нормативам на бюджетного студента, число профессорско-преподавательского состава должно планироваться как 1 на 10 студентов. Норматив рассчитывается, исходя из 900 часов нагрузки на каждого преподавателя. Вот поэтому за два последних года бюджетное финансирование КГПУ сократилось на 56 млн рублей.

— Поэтому финансовая санация вуза стала вашей тяжелой необходимостью, а не блажью руководства?

— Деньги можно либо сэкономить, либо заработать. При этом заработать деньги в последние годы практически невозможно: высокий уровень ЕГЭ, который мы должны удерживать, не позволяет нам зачислять на платное всех желающих; аренда запрещена (два года, например, согласуем с Москвой аренду 7 кв. м на крыше здания для установки антенны); денег на образовательные проекты в казне края нет, министерство образования и науки края не выставило нынче ни рубля на конкурс для повышения квалификации учителей. Эти полтора года были каждодневной борьбой за выживание, которая забрала очень много сил.

— Когда вы шли на руководство вузом, вы подозревали, что так будет?

— Я знала, что это очередной случай антикризисного управления: в вузе неэффективная экономическая модель, КГПУ образца 2012 года не соответствовал современным федеральным критериям, но главное: он был далек от роли флагмана педагогики региона. С другой стороны, я знала, что в нашем университете сконцентрированы хорошие педагогические силы, и они, что называется, застоялись. Я искренне надеялась на то, что удастся поддержать самых ярких, развернуть вуз на опережающее развитие.

— А у вас есть поддержка в вузе?

— Конечно, люди проголосовали за меня на выборах ректора. Но к сожалению, это пассивная поддержка, к другой большинство коллектива просто не готово. Разумеется, есть немало авторитетных профессоров и сотрудников, которые охотно работали в наших общих проектах.

Есть и недовольные, но такие есть всегда, особенно в тысячном коллективе, как говорится, всем хорош не будешь.

С другой стороны, трудно работать, когда находишься в состоянии постоянных судебных тяжб, и вообще 31 проверка всех инстанций, от прокуратур всех уровней до трудовых инспекций, из которых только 7 проверок — плановые. Остальные по жалобам одних и тех же людей. Эти проверки практически не выявили никаких нарушений. Но представьте себе: одна такая проверка длится в среднем 2 недели, вместе они заняли 62 недели, а в году их всего-то 53. Но есть в этом и позитив: у нас каждая копейка, каждая бумажка проверена многократно.

— О вашем уходе чего только не говорят...

— Вот именно. Работать, да еще работать на износ, в ситуации дурацких слухов и непрекращающейся грязи просто не хочется. Чтобы это прекратилось, нужна, так сказать, критическая масса неравнодушных людей. А она не скоро в нашем университете появится. В предыдущих моих проектах люди, которыми я руководила, как правило, хотели быть успешными: «вылетая из пункта А в пункт Б», я знала, что все хотят долететь и целым посадить самолет. Но вот впервые столкнулась с определенной группой людей, которые с удовольствием перевернут сам самолет, разобьют его, если потребуется, лишь бы кому-то досадить. Это такой информационный терроризм, замешанный на хамстве и наглости. Он процветает там, где долгое время царил страх и равнодушие, где не выработаны истинные механизмы академической демократии. И то, что пока в коллективе нет активного желания вмешаться и остановить таких людей — печально.

С другой стороны, я понимаю, что темпы работы, которые я задала, для этого вуза непривычны, и людям очень непросто перестроиться.

Но я надеюсь, что большинство понимает — с Карловой ли, без нее ли, но работать предстоит по-новому.

— Как вы все-таки оцениваете результаты этих полутора лет?

— Факты говорят сами за себя: всего за 4 месяца (наша команда пришла в сентябре 2012 года) мы преодолели планку неэффективности по 4 позициям из 5 — и уже по итогам 2012 года стали вузом модернизирующимся. В 2013 году выполнили 135 показателей эффективности по программе стратегического развития и выиграли на нынешний год еще 97 миллионов из федерации. Мы успешно прошли аккредитацию вуза на следующие 6 лет, и это было достигнуто дружными усилиями всего нашего коллектива, за что я искренне благодарна руководителям всех подразделений.

Мы поднялись в вузовском научном рейтинге на 156 позиций вверх.

Уровень ЕГЭ наших абитуриентов в 2013 году составил 70 баллов, и мы стали четвертым университетом среди педвузов России после двух московских и герценовского (Санкт-Петербург). Мы начали реконструкцию вуза: вслед за залом ученого совета за счет средств корпорации «Росатом» в нынешнем году будет создан большой демонстрационно-образовательный комплекс новых технологий. В инновационных образовательных проектах университета в крае участвуют сегодня более 80 наших преподавателей — это уж серьезная команда. Я выполнила и за полтора года практически все, что обещала в своей предвыборной программе. Конечно, за 5 лет можно было бы сделать куда больше. Но думаю, и теперь Красноярский педагогический уже не остановить в его развитии. Я оставляю мой родной вуз, который закончила в 1978 году и спасла от закрытия в 2012-м, в сильной позиции и с сильной командой. Осталось только до конца провести финансовую оптимизацию, но с этим, я думаю, мои коллеги успешно справятся.

— Уйдет ли кто-то из сегодняшних проректоров, руководителей подразделений вслед за вами?

— Пока никто не планирует. Однако это будет зависеть от того, кто станет исполняющим обязанности.

— Вы перейдете на другое место работы?

— Да, я не из тех людей, кто сидит без дела. Еще в декабре я получила предложение из Москвы. Но вся семья моя здесь, поэтому, скорее всего, приму предложения, которые поступили ко мне в последнее время в крае, точнее, в Сибири. Вот передохну немного — и мы с вами еще встретимся в совместных проектах.

Роман Кулаковский

По инф. ИА «Пресс-Лайн»