России стало везти

Волна бунтов и революций на Большом Ближнем Востоке опять надолго подняла цены на нефть. Моя реакция: чёрт, моей стране снова везёт!.

И захотелось написать чуть более серьёзно о почти беспрецедентном феномене в истории России последних ста лет. Ей начало везти. Но везение это обоюдоострое.

Почти весь двадцатый век – с 1914 года Россия переживала историческую катастрофу и её последствия. 2000 год в ретроспективе, возможно, будет сочтён поворотным в её истории. России начало везти. Она начала одерживать победы. Пусть и символические и, может быть, в перспективе пирровы. Но раньше была череда поражений, унижений и главное – нищеты.

Из быстро деградирующей, находившейся на грани развала страны, к которой справедливо относились с плохо скрытым пренебрежением, Россия превратилась в третью державу мира. Весящую на «мировых весах» в разы больше, чем предполагают доля её ВНП в мировом масштабе, количество и качество населения, уровень технологического развития, многие другие формальные показатели.

Разумеется, подспудно поворот вспять катастрофы начался с революционных 1990-х, которые вначале эту катастрофу чуть не довели до логического конца. Распалась историческая Российская Империя, и могла распасться и сама Россия. Но 90-е гг. заложили выход России из тупиковой экономической системы, губительной конфронтации почти со всем остальным миром. И при этом России удалось сохранить (поблагодарим Бориса Ельцина и многих его соратников, тысячи беззаветно преданных стране граждан — учёных, инженеров, военных, дипломатов) ключевые внешние показатели мощи – место в Совете Безопасности ООН, ракетно-ядерный потенциал. Не был отдан в иностранное владение и управление и газо-нефтяной комплекс, ставший основой для экономического подъёма в следующем веке. А его сдача казалась вполне возможной. Хотя нынешняя эффективность его управления и использования средств, получаемых от него, и не радует знающих его состояние россиян.

За Россией остались и другие традиционные показатели мощи – её история великой европейской державы, одно время даже сверхдержавы. Никто из других наследников СССР не смог унаследовать эту историю. За Россией осталась и великая культура, которая создавалась всеми народами Российской Империи. Величайшим русским прозаиком, по моему, по крайней мере, мнению, является украинец Н. В. Гоголь. Правда, нынешний российский руководящий класс, видимо, далёк от этой культуры и не может активно использовать её. Но пассивно она продолжает подпирать международные позиции России. За Россией остался, хотя и сократил сферу применения, один из главных мировых языков – русский.

Частично восстановление страны в «нулевые» было во многом рукотворным. Правда, цена возрождения оказалась высокой. Чиновничеству было, похоже, сказано: воруйте, но возрождайте развалившееся государство. Оно его частично возродило, породив нынешнюю коррупцию в системе власти.

Москва, проиграв первую чеченскую войну политически, выиграла вторую. Хотя опять же чудовищной ценой. В эту «победу» мало кто верил. В мире почти все прочили поражение и очень многие хотели его. Но Чечня осталась в составе России. Цепная реакция распада была предотвращена. А Россия доказала свою волю и способность защищать свою территориальную целостность, право на то, чтобы называться государством. К тому же Россия победила в начале тысячелетия, в котором все великие державы, ввязавшись в войны, терпели поражения. К концу десятилетия в августе 2008 г. Россия ещё раз победила. На этот раз задёшево. Разгромив Грузию, за которой стояли США и НАТО, Россия доказала политическую способность жёстко противостоять агрессорам. Остановив к тому же дальнейшее расширение НАТО, угрожавшее большими неприятностями, если не большой войной.

Весьма умелой стала и остаётся российская дипломатия. В начале «нулевых» она подавила в себе стремление к открытому реваншу за унижения 1980 –1990-х гг. После 11 сентября 2001 г. США была протянута рука помощи. Сближение было предложено и Евросоюзу. Но одновременно шла жёсткая и в целом последовательная ревизия правил игры, которые были навязаны России в годы её революционного развала. Кульминацией этой ревизии стала мюнхенская речь Владимира Путина 2007 г. и жёсткий ответ Дмитрия Медведева в августе 2008 г. Но уже до них дипломатия стала не ревизионистской, а цинично-прагматичной. Какой и остаётся по сей день.

Государство, немного разбогатев, уменьшив через ограничение демократии возможности населения и политических сил требовать раздела доходов, расплатилось с долгами, создало третьи в мире запасы финансовых ресурсов, получило возможность тратить их на помощь, субсидии. Началась реальная военная реформа, обещающая в случае даже частичного успеха создание боеспособных сил общего назначения у государства, доказавшего готовность их использовать. Это опять же стало подспудно усиливать позиции России.

Ну, а дальше возвращению России в высшую лигу способствовало редкое везение. Новый виток глобализации, качественное – на миллиарды людей и десятки стран – расширение мирового капиталистического рынка, и в результате длинный экономический подъём, новая индустриальная революция в Азии привели к резкому росту спроса и цен на энергоносители, другие минеральные ресурсы, металлы – традиционные товары современного российского экспорта. Сменившие совсем уже традиционные смолу, лён, пеньку, соболей, корабельный лес, сало. Увеличился и будет увеличиваться спрос на продовольствие. Россия получила рынок, стала экспортёром. И может из-за наличия запасов плодородной почвы и воды стать одним из двух-трёх главных производителей и экспортёров продовольствия в мире.

Увеличение спроса на энергоносители, минеральное сырьё, продовольствие, нарастание дефицита пресной воды сделало территорию, на или под которой находятся или могут находиться эти ресурсы, снова ценным геополитическим активом.

В 1980-е и 1990-е казалось и создавалось такое впечатление, что главное – это исключительно люди и способность производить высокотехнологичные товары, даже одну информацию. Территория казалось уже не нужной или преподносилась такой. Даже в России появились теоретики, всерьёз рассуждавшие о целесообразности избавиться от «территориального проклятья», даже о желательности раздробления страны.

К двухтысячным лопнул NASDAQ – биржевой индекс высокотехнологичных фирм. Выяснилось, что новому миру нужны и традиционные товары и ресурсы. Территория снова начала становиться источником силы, а не слабости.

Первый раз в истории у России нет внешних врагов, угрожающих её существованию

Благодаря росту мирового спроса на сырьё и экологию в России начался экономический подъём, который, несмотря на повальные мздоимство, лихоимство и казнокрадство, привёл к росту жизненного уровня населения, которое смогло после 90 лет лишений насладиться хотя бы и скромным потребительством. Укрепилась социальная основа власти. И соответственно её восприятие во внешнем мире.

На протяжении большей части прошедшего десятилетия – до 2008–2009 гг. – Россия, несмотря на все слабости её модели развития, известными специалистами воспринималась как экономически поднимающаяся страна с перспективой стать ещё более экономически мощной в будущем.

Повезло России и в том, что ослабли традиционные конкуренты. В прошедшее десятилетие вышла на поверхность слабость Европы, Евросоюза. Европейский интеграционный проект вступил в очередной кризис. Внешнеполитическое влияние ЕС стало стремительно слабеть. Поскольку Россия и ЕС находились в стадии активной конкуренции за советское наследство, ЕС пытался сохранить модель «учитель-подмастерье», сложившуюся в 1990-е гг., а Россия активно меняла эту модель, слабость Евросоюза оказалась тактически выгодной России. На фоне внешнеполитически беспомощного Брюсселя, связавшего руки великим европейским столицам, Москва, восстановившая суверенитет, очевидно, выигрывала. Хотя это везение обернулось и проигрышем и может превратиться в невезение. Слабость Европы, снизившая её магнетизм, ослабила и модернизаторские импульсы в России. Ещё более ослабла партия российских европейцев-модернизаторов, которой уже был нанесён тяжёлый удар волнами расширения НАТО.

В прошедшее десятилетие ослаб и другой игрок, воспринимавшийся главным традиционным конкурентом. На волне «головокружения от успехов» США влезли в две войны и политически проиграли их. Эти войны связали им руки, а проигрыши обесценили их огромные инвестиции в военную мощь, воспринимавшуюся как подавляющую.

Затем последовал кризис 2008 года, резко ослабивший привлекательность американской модели развития самих США. Виртуальный урон, который потерпела Америка, был гораздо более мощным, чем реальные потери.

К тому же США, ввязнув в несколько почти безнадёжных конфликтах – не только вокруг Афганистана, Ирака, но и ядерной программы Ирана, зашедшего в очередной тупик застарелого арабо-израильского, – стали серьёзно нуждаться в помощи России, что ещё более увеличило международный вес последней.

Источником увеличения влияния Москвы стала слабость других.

Но везение этим не заканчивается. Похоже, на руку нашей стране играет пока даже резкое усиление Китая. С этой страной у России установлены дружественные отношения. Другие державы опасаются дальнейшего сближения Москвы и Пекина. Это увеличивает поле российского маневра. Сложилась уникально удачная ситуация. Все конкуренты либо ослаблены, либо дружественны. От России зависит решение многих ныне важных для них вопросов.

Наконец, просто невероятное везение. Западная элита через свою прессу во многом справедливо обвиняет Россию в том, что она проводит дипломатию XIX века, оперирует устаревшими понятиями и методами. Эта критика в чём-то лицемерна. Старые методы и понятия, маскируя, применяют все. И «сферы особых интересов», не называя их так, создают и поддерживают.

Но главное в другом. Российская во многом старомодная политика оказывается не устаревшей, а пост-модернистской, соответствующей реалиям XXI века.

Глобализация сделала человека, корпорации гораздо более уязвимыми к внешним воздействиям. И общества, бизнес бросились за поддержкой к государствам, несмотря на то, что они ослабели. Они стали выглядеть не атавизмом, как предрекали, а ключевым инструментом и игроком мировой политики и экономики. Началась ренационализация международных отношений. Ей содействует и подъём новой Азии. Ведь это – подъём континента национальных государств.

К тому же ощутимо слабеют старые органы наднационального управления. В прошлое ушли мечты о мировом правительстве, предсказания о грядущем всевластии транснациональных корпораций или наднациональных негосударственных организаций.

Не получилось даже нового «концерта наций» – директории наиболее мощных государств по примеру того, который существовал в Европе в XIX веке и к которому призывали некоторые реакционные романтики. В их числе и я.

Государства стали гораздо менее всевластными, чем прежде, действуют в иных условиях. Но действуют в основном по-старому. И в этом новом старом мире старомодная политика России оказывается гораздо более эффективной, чем можно было бы предположить, оценивая её саму или её ресурсную базу.

Наконец, России везёт в самом главном. Вся её история проходила под знаком защиты от внешней угрозы. Эта угроза фактически явилась главной движущей силой формирования страны.

И вот в первый раз в истории у России нет внешних врагов, угрожающих её существованию. Это везение имеет и оборотную сторону. Без внешней угрозы, с деньгами, сыпящимися с неба, российский правящий класс, да и часть населения расслабились до самозабвения и до забвения интересов и будущего страны. Весь XX век России не везло. Во многом по нашей собственной вине. Наш народ совершил революцию и терпел, и поддерживал античеловеческий режим, который систематически уничтожал миллионы лучших, втянул страну в системное противостояние с большинством передовых и богатых государств в мире. Страна частично распалась. Но на рубеже XXI века России, пусть и уменьшившейся в размерах, начало везти.

Остаётся надеяться, что везение не изменит нашей страны до того, как общество и его правящий класс не очнутся и не начнут проводить осмысленную политику по возрождению народа и страны. Пока оправдывается русская поговорка: «дуракам везёт». Но мы, русские, прекрасно знаем, что нам везёт не всегда. В прошлом веке не везло.

Сергей КАРАГАНОВ, декан факультета мировой экономики и мировой политики Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики