Девяностые. Начало (13)

Главы из книги Игоря Широбокова «С Ельциным и без него, или Политическая шизофрения». 2007

Предыдущие публикации:

• Девяностые. Начало
• Девяностые. Начало (2)
• Девяностые. Начало (3)
• Девяностые. Начало (4)
• Девяностые. Начало (5)
• Девяностые. Начало (6)
• Девяностые. Начало (7)
• Девяностые. Начало (8)
• Девяностые. Начало (9)
• Девяностые. Начало (10)
• Девяностые. Начало (11)
• Девяностые. Начало (12)

Я пытался утихомирить буйного соседа и вежливо, и не очень – ничего не помогало. Он смотрел невидящими глазами, как будто перед ним было пустое место. Ну, не драться же!.. И какая-то пружина во мне лопнула. Увезли с заседания на скорой с предынфарктным состоянием...

Когда лежал в ЦКБ, из дома сообщили, что ограбили квартиру. Залезли через окно – первый этаж. В комнатах все перевернуто, не тронули только кабинет. Ущерб оценили в 15 тысяч рублей. (Через год на эти деньги можно было купить бутылку водки.) Позже, вернувшись в Иркутск, я обнаружил, что из «нетронутого» кабинета исчезли диктофон с кассетами, фотоаппарат с пленками, некоторые рабочие блокноты. Был задержан какой-то солдатик-дезертир, а организатора, того, кто и шарил профессионально в кабинете, конечно, не нашли... Нет, Бабичев тут ни при чем, это аукалась мне судебная тяжба с прокуратурой и УВД.

Забегая вперед, скажу, что с Бабичевым у меня связано еще одно сильное потрясение. Став представителем президента, я сразу и безоговорочно поддержал организацию движения «Наш дом – Россия» и даже вошел в его политсовет. Считал тогда, что центристское, реформаторское движение, поддерживающее президента, России просто необходимо. Приезжаю в Москву на первое организационное заседание – и кого же вижу в президиуме – его, родного, Владимира Степановича Бабичева! Он – правая рука Черномырдина в правительстве, он – руководитель исполкома движения «Наш дом – Россия»... Первым побуждением было немедленно покинуть зал и этих «домовых». Ну, не мог я поверить, хоть убейте, в чудесное преображение! Как говорится, «черного кобеля не отмоешь добела»... Потом подумалось: а можно ли их делить на черных, белых, красных – они не имеют окраски, они служат власти, любой. Хорошо это или плохо – не тебе судить, надо принимать эту данность. Я остался. И расстался с последними романтическими взглядами на власть и политику. Спасибо, Владимир Степанович!

К сорока годам я все же набрался какой-то житейской мудрости и потому всеми силами сдерживал в себе ожесточенность. Потому и работать пошел в Комиссию по культуре. Вот какими соображениями я тогда руководствовался.

Не хватайтесь за пистолеты, пожалуйста!

(Газета «Наш Байкал», ноябрь 1990 г.)

Один из вождей гитлеровского рейха любил поигрывать эффектной фразой: «При слове КУЛЬТУРА я хватаюсь за пистолет...» Наши вожди таких фраз не произносили, но выжженное пространство культуры в наших городах и селах, в наших душах и умах свидетельствует о том, что мы на ниве уничтожения и разрушения обогнали всех и вся.

По этой причине я и пошел работать в Комиссию по культуре Верховного Совета РСФСР, ибо убежден: в культуре – начало всех начал. Никакая экономическая реформа не спасет наше истерзанное общество без возрождения высокой культуры.

К большому сожалению, у многих поколений советских людей выработалось устойчивое представление, что работник культуры – это человек, играющий на арфе или баяне, рисующий картины или снимающийся в кино, а само понятие культуры отождествляется лишь с искусством, ставшим уделом богемы и подозрительной для широких масс интеллигенции. Спору нет, без искусства не обойтись, это важнейшая составляющая духовной жизни. Но – далеко не единственная. В моем понимании культура – это жизненный бульон, определенная среда, система ценностей человеческого бытия. Если такое толкование расходится с каноническими определениями – не судите строго: я сознательно не стал заглядывать в энциклопедии и словари.

Не открою америк, если скажу, что нам как воздуха сегодня не хватает и культуры быта, и культуры производства, и культуры воспитания, и культуры политической (в том числе парламентской) – культуры настоящей, культуры всего и во всем.

Очередной раз убедился в этом на российском съезде народных депутатов, когда сошлись лоб в лоб «Демократическая Россия» и «Коммунисты России». Нетерпение и нетерпимость были обоюдными. Съезд то и дело попадал в настоящие патовые ситуации. И ничего удивительного – мы все воспитаны на борьбе, в такой жизненной среде выросли.

К сожалению, газеты не заметили одного знаменательного, на мой взгляд, события, когда от блока «Демократическая Россия» (куда входит и автор этих строк) откололась фракция «левых радикалов», заявившая, что они не согласны с «соглашательской» политикой демократического блока и переходят к решительной борьбе с «Коммунистами России»... Чего-чего, а борьбы на депутатском форуме и без того хватало: на оплеуху справа немедленно следовала ответная слева, съезд топтался на месте, а оба блока стремительно теряли своих потенциальных сторонников. Происходило саморазрушение, как, впрочем, во всякой борьбе против кого-либо или чего-либо (примером может служить и наше истерзанное непримиримой борьбой общество)... Итак, с момента раскола левое меньшинство схватилось с меньшинством правым, освободив абсолютное большинство депутатов для созидательной работы. И появилась надежда.

Пока только надежда. Ситуация в России драматическая. Старая власть сходит со сцены, а новая еще не выбралась из пеленок. Законы не действуют. Тотальный дефицит. Растерянность, обнищание, одичание...

Совет, как выяснилось, не умеет производить автомобили и колбасу, а способен только заседать и бороться – в чем поднаторели за долгие годы и все остальные островитяне. Совет издает законы, но островитяне привыкли уважать не законы, а власть. И коли власть слаба, то по островитянским обычаям ей не грех скрутить голову, потребовав сильной власти. Очередная вспышка каннибализма на чудесном острове вряд ли насытит его обитателей, а если и насытит за счет сокращения поголовья едоков и бесплатной рабочей силы ГУЛАГа, то ненадолго! Так что же делать? Может, отойти от старых привычек и поучиться у тех, кто умеет производить такие соблазнительные вещи и вкусные продукты? И осушить ради этого идеологическое море – чтобы воссоединиться со всем человечеством, с мировой экономикой, с мировой культурой? Великий гуманист Андрей Дмитриевич Сахаров умер под улюлюканье союзного съезда с заветом о конвергенции на устах. Это иностранное слово как раз и подразумевает постепенное осушение всех идеологических топей и морей, разделяющих две системы, означает сближение путей, форм собственности и государственности.

Но провозгласить легче, чем сделать. Выращивая в лабораториях различные культуры бактерий и растений (заметьте – культуры!), ученые знают, что те могут существовать только в определенной среде, в определенном жизненном растворе. Культура и есть та среда, тот раствор, в котором живет и развивается человечество. Мы, обособившись от всего мира, создали в нашей «пробирке» беспрецедентную культуру, перенасытив раствор дрожжами ненависти, зависти и ожесточенной борьбы. Десятки лет, миллионы жизней, сотни миллиардов рублей были затрачены на этот проект века, который несравним по масштабам с последними авантюрами по развороту рек и другими дорогостоящими затеями. Стараниями партийных функционеров, карательных органов, ученых, писателей, журналистов, композиторов, педагогов было привито целым поколениям людей черно-белое восприятие мира, простое и ясное: жизнь – борьба, где сражаются насмерть и пожирают друг друга биологические виды (да здравствует Дарвин!), противостоящие классы (да здравствуют Маркс-Ленин-Сталин!). Не только партийные структуры, но все научные институты, все образование и искусство, вся экономика работали на создание и поддержание этой культуры противостояния и нетерпимости. Дорогостоящий проект блестяще осуществлен, создан новый тип человека – «хомо советикус». Да, он агрессивен и непримирим, не желает поступаться принципами и в каждом инакомыслящем видит непримиримого врага. Сейчас, при смене режима, следуя старой комиссарской логике, его следует вычистить, как чуждый элемент, с помощью каких-нибудь новоявленных «троек». Но – стоп! – этот кровавый путь наши деды уже проходили. Навоевались и наборолись так, что последующие поколения будут с содроганием вспоминать нашу семидесятилетнюю вакханалию, кровавое пятно в истории человечества.

Мне кажется, что наши радикалы – как правые, так и левые – торопятся скорее выплеснуть из социальной пробирки сложнейшую, неповторимую и противоречивую культуру. Левые – чтобы единым махом перескочить с островной жизни на западный материк. Правые – чтобы разом избавиться от чужеродных разлагающих элементов и добиться сталинской «чистоты». Но те и другие могут выплеснуть с водой и ребенка, саму жизнь. Библейский Моисей при Исходе из Египта сорок лет водил свое племя по пустыне, дожидаясь, пока вымрет старое поколение с психологией рабов и народится новое – для новой жизни на земле обетованной. У нас нет этих сорока лет и некуда уводить россиян со своей Родины. У нас единственный выход – последовательно и решительно вытеснять дрожжи насилия, замутившие культурный раствор, растить молодое поколение на общечеловеческих ценностях и лучших традициях своего народа, свободными и предприимчивыми, воспринимающими мир как единое целое, как сложное взаимодействие всего живого и сущего на Земле.

Как осуществить благие пожелания и не мостить ими дорогу в известные места?

Безусловно, талантливая молодежь должна поступать в лучшие университеты мира и по возвращении создавать свои научные и педагогические школы (как это практиковалось столетие назад в царской России). Безусловно, искусство, литература, образование должны быть освобождены от разорительных налогов, ведомственного диктата и остаточного принципа финансирования. Безусловно, нам предстоит спасать библиотеки, памятники архитектуры, храмы и т. д. Безусловно, мы должны усвоить общечеловеческие ценности, провозглашаемые христианством, буддизмом, мусульманством. (А может быть, как раз в России, на драматическом стыке Запада с Востоком возникнет обновленная мировая культура, вобравшая в себя духовные заповеди православия и космическое мировосприятие буддизма?)

А у нас в комиссии начинается работа над проектами законов о культуре, о налогообложении, о библиотечном деле, об охране памятников и т. д. Но можно ли культуру вырастить из одних законов? Ждем помощников, сторонников, подвижников – работы хватит всем на многие десятилетия».

Статья не бесспорна. Есть в ней и наивное стремление переделать мир, и чрезмерное упование на общечеловеческие ценности, и определенная назидательность. Но мне тогда было необходимо объясниться перед избирателями, почему я не пошел в Комитет по правопорядку – сражаться с преступностью, или в Комиссию по социальной политике – защищать права неимущих, или, наконец, в Комитет по охране природы – драться за Байкал... Свою позицию я объяснил.

А работалось в комиссии очень хорошо. Подобрался прекрасный коллектив. Тон задавал председатель, Федор Дмитриевич Поленов – бывший капитан дальнего плаванья, поэт, внук знаменитого русского живописца. Огромное обаяние бывалого и образованнейшего человека исходило от него. Коньком Федора Дмитриевича было музейное дело и сохранение национального наследия. Ему было что спасать: тысячи шедевров зодчества, старинные усадьбы, дворцы превращались в руины, растаскивались и безжалостно разрушались. В том числе и знаменитое Поленово, созданное великим дедом.

Всегда было интересно общаться с внешне невозмутимым философом Павлом Дмитриевичем Курицыным. Он считал своим долгом спасти от разрушения Кижи в родной Карелии.

Олега Басилашвили особо представлять нет нужды. Он и в жизни оказался таким же милым, интеллигентным и чуть наивным человеком, каким представал перед зрителями в большинстве своих фильмов.

(Продолжение следует.)

• Расскажите об этом своим друзьям!