ЗДРАВСТВУЙТЕ!

НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-03-29-03-08-37
16 марта исполнилось 140 лет со дня рождения русского писателя-фантаста Александра Беляева (1884–1942).
2024-03-29-04-19-10
В ушедшем году все мы отметили юбилейную дату: 30-ю годовщину образования государства Российская Федерация. Было создано государство с новым общественно-политическим строем, название которому «капитализм». Что это за...
2024-04-12-01-26-10
Раз в четырехлетие в феврале прибавляется 29-е число, а с високосным годом связано множество примет – как правило, запретных, предостерегающих: нельзя, не рекомендуется, лучше перенести на другой...
2024-04-04-05-50-54
Продолжаем публикации к Международному дню театра, который отмечался 27 марта с 1961 года.
2024-04-11-04-54-52
Юрий Дмитриевич Куклачёв – советский и российский артист цирка, клоун, дрессировщик кошек. Создатель и бессменный художественный руководитель Театра кошек в Москве с 1990 года. Народный артист РСФСР (1986), лауреат премии Ленинского комсомола...

Обычная необычная жизнь

Изменить размер шрифта

Мой дедушка, Яцкевич Фёдор Павлович, родился в 1937 году, и сейчас ему уже 82 года. За свою жизнь он видел многое, пережил войну, болезни, потери. Но, что бы ни случилось, он никогда не жалуется. Ты смотришь на него, а он смотрит сквозь тебя, в твоё естество, в то, что ты есть на самом деле. Сильный взгляд серых глаз.

Каждый из нас неминуем,

Каждый из нас безграничен.

У. Уитмен «Листья травы»

Мой дедушка, Яцкевич Фёдор Павлович, родился в 1937 году, и сейчас ему уже 82 года. За свою жизнь он видел многое, пережил войну, болезни, потери.

  • На фото: Фёдор Павлович с сыном… и женой…

Начало пути

– С какого возраста ты себя помнишь? Какое яркое воспоминание ты можешь назвать первым?

– Хорошо помню себя лет с пяти. Пришли мы как-то на речку, Балахлей называется. Я взял свою кепку и бросил навстречу ветру. Он её поднял и понёс, а речка рядом – он её в речку. Ну, я, башку задравши, так и попёр, а плавать-то ещё не умел, там какая-то женщина подвернулась. Ага… вытащила меня.

В тот же год через эту речку построили мостки. Я перебрался на другой берег, залез на черёмуху, лукошко зацепил на шее и черёмуху срываю. Там висит какой-то шар серо-белый, большой. Ну, я за него поймался, а там оказались осы, они меня начали шпиговать. А черёмуха, крупная, толстая, нависла на берегу, на самом обрыве, и я, когда отмахивался, меж веток и булькнулся в воду. На повороте течение быстрое, и меня как раз к мосткам вынесло, я выбрался.

– Какие ещё яркие воспоминания?

– Помню случай. Сестре Маше было уже четырнадцать лет – старшая была, и нас шесть человек. Осенью у нас корова подавилась турнепсом, ну, её дорезали мужики, обвялили и внесли в горенку. Так она вверх ногами и торчала там, целиком. У Маши ключ был от двери, вот она иногда дверь откроет, запустит нас и мы, как собаки, кто сколько угрызёт, зубами похватали-похватали. «Всё, хорош, выходи» – выходили. Бывало и так. Это не худшее время было.

«Всякое бывало…»

– Чем ты гордишься?

– Слушай, подвигов никаких я не совершал. Так, по мелочи. Как-то были на море Чёрном году в 1991 уже. Купались люди, кто-то выпивал-купался. Волнение было небольшое. Мужчина далековато заплыл. И я плыву. Он что-то начал говорить и воду ловит. Я говорю: «Закрой рот и не открывай, пока до берега не доберёшься». Я развернулся, выплыл, а он что-то булькается там. Тут женщина, с которой я стоял на берегу, говорит: «Он же тонет». А он уже всё, завис, руки расставил и весь скрылся. Я подплыл, за волосы его взял, на берег вытащил. Дня через два он подловил меня на берегу с бутылкой. Я говорю: «Ну, вот с друзьями и выпейте».

– Было ли такое, о чём неприятно вспоминать?

– Ну, так-то по жизни всякое бывало. Это уже в 1985 году клещ энцефалитный потоптал. Несколько раз были такие сумасшедшие боли, что, кажется, головёнку разорвёт тебе на куски. Ага… стоишь – отключаешься – падаешь. Неприятная штука.

– А много в жизни было тяжёлого?

– Да вся жизнь нелёгкая была – заставляла всё делать. Рос же без отца. С ранних лет пришлось за топор браться. И дров привести. Ещё лет в одиннадцать бычка запрягаешь – и в лес, зимой.

Бывало так, что ни жрать нечего, ни топить печку нечем зимой. Холодно, спали на полу. Я крайний лежал, а каждый одежку тащит на себя: другой раз вымерзаешь. А под полом крысы водились, большие, чёрные. Кто-то SOS подавал, и одна забиралась мне на грудь и грела меня. А может, сама грелась. Утром я просыпался, она соскакивала – и под печку.

А потом как-то летом курица начала афишировать своё гнездо, под забором в крапиве у неё гнездо было. Она раскудахталась. Понял – яйцо снесла. Я – туда, кепку яиц набрал, принёс, на стол в чашку выложил, сел на лавку. Сижу. Раз – из-под печки моя знакомая крыса. По моим ногам, на стол. Во! Яйца увидала, убежала. Потом возвращается то ли с дочкой, то ли с сестрой, то ли с невесткой. С кем она там? И молодая заскакивает на стол, берёт яйцо, прижимает к груди, задом на край выходит и падает на спину. А эта её за хвост – и потащила. Ну, я что, пожалею яйцо, что ли? А про себя подумал: «Ещё одно дам – больше не дам». А там по яйцу осталось нам. А они больше и не выходили. Крысы, а поди ж ты – порядочней некоторых людей.

Об отношении к работе

– Восемьдесят лет – срок приличный. Но я за всю жизнь ни разу не боялся, что без работы останусь. Например, учились вместе с парнем – Михаил. В армию пошёл, а я сюда приехал. Я ему пишу: «Приезжай сюда – тут проще, и с жильём, и с работой». Он приехал и на работу устроиться не может. Я тогда конструктором работал. Подхожу к своему начальнику, переговорил с ним. Михаил, говорю, учился хорошо, хороший специалист будет. Возьми вместо меня, а я найду себе работу. Он что-то не может определиться. Всё, его на своё место определил, а сам ушёл на электромеханический завод. Смотрю, как-то главный механик поднимается на второй этаж по лестнице. Так тяжело поднимается, а ему ещё года два до пенсии. Я на него посмотрел, думаю – надо что-то поменять. И ушёл в кузнецы. Там на десять лет раньше на пенсию. Ну, а я рассуждаю так – организм либо погибает, либо приспосабливается. Погибать начнёт – брошу. Вроде приспособился, ничего. Выработал, потом ушёл.

Об отношении к жизни

– Ты считаешь, что твоя жизнь удивительна?

– Нет, бывает интересно, бывает и трудно, бывает и радостно, но бывает и так… Вот, например, в лесу, недалеко от нашего участка сосну завалило. Она верхушкой зацепилась и не упала. Думаю, я сейчас ещё одну завалю, и у меня две будет, а она не падает. Я сразу не понял, в чём дело, но потом сообразил. Её вывернуло не полностью, вывернуло с землёй, а там уже всё замерзло. Эта глыба крепко держала. А потом я вижу во сне, что упала она и по какой причине упала (ветер был сильный). Вот во сне увидишь, как она там лежит, и что я залез, ещё немножко обрубил. И именно так, как я видел во сне, так мне и пришлось действовать.

Раньше часто такие сны снились, сейчас уже нет.

Как-то папа твой позвонил, что внучку мою, Симу, из роддома выписывают. А я как раз набросал для неё гороскоп. Ну, я так считаю: она же родилась в день памяти Серафима Саровского, нашего чудотворца, значит, ей поддержка в жизни должна быть, коль так. Но и серьёзные испытания могут быть. И задремал. Слышу, она говорит, Сима: «Возьми моё имя, сосчитай буквы, умножь на восемь, и ты узнаешь день моей кончины». Проснулся, быстренько раз-раз, умножил на восемь. Получилось четыреста восемь, что ли. Ну а я за основу взял цикл Урана – восемьдесят три. Разделил. Получилось девяносто пять. На шестое февраля вышло. Я ей как-то говорю: «Девяносто пять лет проживёшь». А она мне: «Что девяносто пять и – сто проживу». Ладно, живи сто, главное, чтобы не надоело тебе.

Бывает такое. Большого смысла-то нет уже в моей жизни. Когда поймёшь, что интересного уже ничего не будет, как-то уже и не по себе. Это раньше, как жили в деревне, все вместе – где-то пацанам что-то покажешь, что-то подскажешь. А так, все по разным углам, что тут…

– Ты жалеешь о чём-нибудь?

– Особенно не жалею, но учиться можно было бы лучше. К учёбе я несерьёзно относился. А ведь тогда бы просто было всё по-другому. И работа, и жизнь, и вообще… Но я не очень-то жалею. Если б всё переделать, тогда и вас не будет. Так нельзя. Я такие мысли отбрасываю сразу, в зародыше.

  • Еще истории из жизни, в некоторые из которых трудно поверить — по ссылке.

О судьбе и провидении

– Как считаешь, всё предрешено у нас в жизни или человек сам всё решает?

– Вопрос серьёзный, но не так просто всё в этой жизни. Что-то нам даётся и свыше. Расскажу историю. Последнее время мать с отцом жили уже не очень дружно. А у неё жизнь сложно складывалась. Она семерых похоронила детей своих. Рождаются – умирают. Один под пол провалился, в погреб упал и покалечился, шею свернул. В общем, умер. Другой – стояла шайка с кипятком, щёлок заваривали раньше – вот он бегал-бегал и задом плюхнулся туда. А шайка-то глубокая. Считай, что сварился. Пока его выдернули… Погиб.

Семерых мать-то уже похоронила, а сестрёнка старшая и брат постарше живы были. И тут раз – мать отяжелела. Уже в 45 лет. А ей уже надоело рожать и хоронить, и она решила избавиться от этой проблемы. Осень была, 1937 год, и она пошла на сельхозработы: мешки таскала, чтобы выкидыш получился, с амбара прыгала – не получилось. Срыв зато получился. Надрыв, так сказать. Повалялась дня два-три. А колхоз – дело добровольное: хочешь – паши, хочешь – попробуй не паши. У нас было хозяйство-то кулацкое. Раскулачили. Было крепкое крестьянское хозяйство, и постройки, и сельхозтехника, скот – всё это выгребли со двора. В общем, она два дня повалялась и пошла на работу. Ну а потом, где-то в конце декабря, она меня родила. Родила тяжело, как она сказала, – в луже крови. Я и признаков жизни не подавал. Потом, к середине января, вроде начал пищать. Вот и записали меня шестнадцатым января.

Но мне везло чертовски. После этого довольно-таки быстро воспрянул духом: ещё года не было, я уже бегал бегом. День, взрослые на работе, а тут пурга разыгралась сумасшедшая. Я решил прогуляться. А забота обо мне на сестре, старшей меня на три года. Ей, может быть, уже надоело со мной вошкаться, я говорю: «Я пошёл». – «Ну иди».

Я вышел, а там метель настоящая. Я раздетый же, дошёл до подворотни. Двор-то здоровый. Дошёл, завалился, меня быстренько снегом замело. Потом пока хватились, пока взрослые вернулись – нашли меня не скоро. Я после этого год лежал, как чурка. Обмороженный-то. На ноги через год только встал. Ну, ничего, очухался. Конечно, это бесследно не проходит.

Позже уже был момент, когда мать получила сразу в один день две похоронки – на мужа и на сына. Мать плачет, сестра плачет, а я стою, к стенке прижался, и рассуждаю: «Ну вот, не было у меня защитника и не будет уже никогда».

Так вот, по моим понятиям, там, наверху, знали, что род-то продолжать некому. Ведь ни отец, ни старший брат не вернулись с войны. Там знали. Вот меня и вытаскивали, как могли.

  • Дед Федя улыбнулся в седую бороду и пошёл к серванту, достал альбом с не виденными мной раньше фотографиями. Потом мы пили банановый сок с вафлями, и он всё улыбался...

Мы так любим ругать себя за промахи и ошибки, что не замечаем проходящей мимо жизни. А она не просто проходит – летит. И каждая жизнь настолько неповторима и уникальна, что можно написать книгу о каждом из нас. Главное – состарившись и обернувшись назад, ни о чем не пожалеть. Жизнь дедушки для меня – жизнь, о которой хочется рассказать.

  • Расскажите об этом своим друзьям!