Воля и доля Михаила Тарковского – счастливого жителя северной Бахты из замороженного времени

С Тарковским мы не виделись лет семнадцать. А познакомились в конце 90-х на литературных чтениях в Овсянке. Тогда Михаил почти не был известен читателям – редкие публикации в журнале «Октябрь» и в сборнике «День поэзии» особой популярности не принесли. Это потом Астафьев со своим безошибочным чутьём на таланты помог ему с публикацией повести в журнале «Новый мир» и пригласил в Овсянку.

Встреча в Нижнеудинске. Михаил Тарковский (справа) со своими спутниками и автором этих строк (слева).

От той встречи и разговора с Михаилом осталось ощущение совершено искреннего, без намека на вычурность или претенциозность человека. Простенькие кроссовки, потёртая куртка. В спорах и диспутах о литературе он почти не принимал участия. Вот только казалось, что не сводил глаз с Астафьева. Помнится, что расспрашивал я его тогда, как и другие, о его знаменитых родственниках. Но этой информацией он делился неохотно – видимо, поднадоели. Мне тогда подумалось, что он сколько-то ещё лет поживет в северной дали, потешит душу, поиграет в Джека Лондона, в северную Одиссею, да и вернётся в столицу. Я ошибся. Вот уже тридцать лет миновало со дня его поселения в Бахте. Совсем тоненькую первую книжку стихов прислал он мне той же осенью с лаконичной надписью: «На память о Днях литературы в Овсянке. Сентябрь 98». На чёрно-белом фото Михаил с пышной шевелюрой под битла. Чёрно-белые рисунки таёжных видов выполнены автором. Хорошо, что та книжка не потерялась – в ней тональность стихов и мелодия деда Арсения. Так мне, по крайней мере, показалось...

Я просыпаюсь. И во тьме беззвёздной

Стою как тень у поручня над бездной.

О, Муза! Что б я делал без тебя?!

Или вот ещё:

Среди родных и милых мне теней,

И вместе с ними молча допиваю

Тоску и славу их далёких дней.

Помнится, я навёл тогда справки о Бахте – посёлке в низовье Енисея. Там всего триста жителей – охотники и рыбаки. От Бахты рукой подать до Карского моря и Северного Ледовитого океана...

Наши с Михаилом пути-дорожки после той встречи разошлись. Лишь изредка наталкивался в толстых журналах на его повести и рассказы. Когда читаешь хорошую прозу, простую, бесхитростную, словно пьёшь родниковую воду из ключа. И от рассказа к рассказу я видел, как всё большую силу и упругость набирало его слово.

...И вот нежданно-негаданно мы встретились в моём родном Нижнеудинске. Михаил приехал уже за полночь на мощном внедорожнике – гнал машину из Владивостока. Запылённый, уставший, он был довольный от нашей встречи, и от того, что покупался в Тихом океане, побродил по восточным окраинам страны – Владивосток и Курилы, желанные для него места. Как, впрочем, и Алтай, и Урал...

Он привёз мне в подарок копчёной рыбы. А вот последней своей книги не оказалось: всё раздал во время пути – друзей и знакомых у него хоть отбавляй. Изменился Михаил не сильно: высокий и сухопарый, с манерой и повадками профессионального охотника, в нём угадывалась немалая физическая сила. Правда вот былая шевелюра – увы и ах, как по Есенину: «поредел мой волос». В квартире он задержался у картины местного художника, где была изображена таёжная избушка, замёрзший ручей и в нём отсвет лунный: «Вот это – моё!»

Я спросил Михаила, не тоскливо ли ему там, в глухомани. Он пожал плечами, словно устал от несуразности этого вопроса. В Бахте у него своя изба с видом на Енисей, с восходами и закатами в окнах. Осенью – ледостав, весной – ледоход. Лучшие друзья – книги, есть связь с Большой землёй, а ещё – письменный стол, лодка с мотором. Что ещё нужно человеку? Всё понятно и просто!

Он стал называть имена молодых авторов, уверенно входящих в литературу. Спросил и моё мнение. Мне стало неловко, что многих из них я слышу впервые. О литературе, тем более о своём творчестве, он больше не говорил – делился впечатлениями о дороге, об увиденных красотах Забайкалья и Амура.

На следующий день я вышел проводить Михаила. Когда теперь увидимся? Далеко Бахта, под самым Северным Ледовитым океаном. Как и появился, Михаил исчез также внезапно – умчался на джипе в свою даль светлую.

...Уже позже мне с оказией пришла довольно весомая, в 500 страниц, его книга «Избранное»: повести, рассказы, очерки, стихи – всё под одной обложкой. Я прочёл книгу в один приём. Потом перелистывал её ещё и ещё раз – было над чем задуматься! Наша жизнь, конечно же, меняется – и не похожа на предыдущую. И современная литература – тоже, словно обретает другую кожу. А может, это Михаил выделяется своим стилем письма? Как были не похожи на других своим творчеством его дядька Андрей – знаменитый режиссёр и не менее знаменитый поэт – дед Арсений? У каждого из них свой путь, своя тропа. И крест – тоже.

Михаил практически ничего не выдумывает: берёт жизнь, как она есть, и переносит на бумагу. Суровые полотна Питера Брайгеля? Пожалуй! Речь героев настолько живая и зримая, что подчас кажется, что расшифрована с магнитофона. И так хорошо и тепло шевельнётся в груди, когда встречаешь чисто сибирское «шиль-шевель» или «на развезях». Так ещё говаривали наши родители, а мы – уже нет. А Бахта говорит! Выходит, чем дальше от мегаполисов, тем чище, первородней и менее замутнён наш язык? И автор словно купается в этом говоре. Лишь иногда он выделяет северный диалект особым шрифтом, словно щадя столичного читателя. Не раз и не два в его рассказах встречается слово «родное»: родной Енисей, Алтай, тайга.

В его произведениях – ни слова фальши, всё – как в жизни: герои без продыху вкалывают, без просыху пьют, раньше срока умирают. После рассказа «Бабушкин спирт» просто хочется волком выть от безысходности. Бабушка в северной деревне колотится, как может – мыкает свою беспросветную долю. Пьёт сын, пьёт и безобразно ведёт себя дочь. А её сынишка Колька – свидетель всему этому. Надламывается и угасает бабушка, и парнишка остаётся один на один на продуваемой всеми ветрами северной стуже. Такое можно написать лишь, будучи самим частью этого северного народа.

«А может быть, природа – самый простой язык, на котором небо разговаривает с людьми? Может быть, нам не хватает душевной щедрости на любовь к ней, и потому она часто видится нам равнодушной или враждебной?» (Из рассказа «Осень»).

«Возвращаясь, я гадал, что бы подумал Пушкин, глядя из-за деревьев на мутный просвет Тынепа, на блестящую от дождя крышу избушки, на чайник брусники в моей руке. Мне хотелось сказать ему, чтобы он не волновался, что я буду, как могу, служить России, что если и не придумаю о ней ничего нового, то хотя бы постараюсь защитить то старое, что всегда со мной и без чего жизнь не имеет смысла». (Там же).

Или вот кусочек: «На другой день солнце, сияя ярко и странно, будто где-то там, у горизонта пронёсся ангел и, осветив сиянием бусую даль, скрылся, взмыл ввысь, а след так и остался в небе, напоминая промороженным истрепанным людям, что не совсем забыл их ещё Бог».

Конечно, такое подвластно написать только художнику, и кисть в его руках тонко прописывает все детали. Это заметно и в его стихах:

Там, где горы режут ветры

На витые лоскуты,

Я глотаю километры

Забытья и глухоты.

И над сопкой, вскинув руки,

Я кричу в просвет над ней:

«Что ж вы делаете суки

С бедной Матушкой моей?»

Ниоткуда голос тщетный

Отвечает сквозь дымок:

«А с душой своей бессмертной

Что ты делаешь сынок?»

...Шукшинское слово «воля» не встретишь в произведениях М. Тарковского, но само это понятие присутствует на страницах незримо – уходят ли его герои на охоту, гонят ли машины с Дальнего Востока, устремляются ли на узких лодках вверх по реке, преодолевая пороги и бурные шивера. Кажется, запри их в городских квартирах, и через считанные месяцы они пожухнут и умрут.

Читая Михаила, я не раз ловил себя на мысли, что его знаменитый дед Арсений был бы доволен своим внуком. Но более всего, наверное, была бы довольна бабушка – Мария Ивановна Вишнякова (мама Андрея Тарковского, корректор типографии, прототип главной героини в фильме «Зеркало»). По собственному признанию Михаила, она заложила в нём три основы, открыв три двери: в русскую природу, в русскую литературу и в православный храм. Вместе с внуком она часто покидала Замоскворечье ради Подмосковья, Оки, Волги. Одно лето они даже прожили в Оптиной пустыни, ходили в скит. Любимым её героем был Алёша Карамазов. Сложнейший роман Достоевского она отдала внуку на прочтение, когда он учился ещё в четвёртом классе. Читала ему вслух перед сном «Войну и мир», много рассказывала об Енисее и «нацеливала» его на таёжную жизнь. Географические карты на стенах её квартиры в дополнение к прекрасным книгам Федосеева, Пришвина, Бианки довершили его воспитание. Да, побольше бы таких бабушек! Глядишь, тогда в стране и с литературой, и с укладом жизни было бы получше.

...Первая экспедиция десятиклассника Миши Тарковского была в Туву. В июне 1974 года он увидел Енисей, научился стрелять из ружья, ездить на лошади. Поэтому вопроса, куда ехать после окончания факультета географии и биологии Московского пединститута, для него не существовало. Поработав несколько лет научным сотрудником на биостанции в Туруханском районе, и убедившись, что научное поприще не для него, он осел охотником-промысловиком в Бахте.

И в стихах, и в рассказах своих Михаил нет-нет, да и коснётся благодарной памятью своей бабушки. Видно, в нужное время и место упали эти бабушкины зёрна памяти и веры. Только Михаил и его сподвижники знают, через сколько мытарств и препятствий им пришлось пройти, когда они рубили для Бахты церковь на берегу Онежского озера в Карелии, какими усилиями через всю страну везли её на фурах, как грузили на баржи в Красноярске. И ведь всё произошло-сложилось: есть теперь на краю краёв северных свой православный храм с колоколами.

...Четыре серии документального фильма «Счастливые люди» о жителях Бахты я смотрел по первому каналу не отрываясь. В фильме – несуетные люди северной окраины страны – охотники и рыбаки – их жизнь, быт и труд. Наверное, название этого фильма имеет свой сокровенный смысл – ведь счастье, как и представление о нём, у каждого своё. Знаю только, что Тарковский и жители деревни немало иронизировали по поводу такого названия. Они-то дали своему фильму другое название – «Замороженное время». Потом промелькнуло сообщение, что этот фильм о бахтинцах вышел в американский прокат, а права на его экранизацию купили ещё несколько стран. Бахта стала известна всему миру! Вот и славно! Жаль только, что мы с вами не поднимались вместе с жителями Бахты по порожистым рекам, не добывали царь-рыбу, не вступали на бордовые брусничные поляны...

• Расскажите об этом своим друзьям!