У-дачные заметки Владимира Максимова

Ну вот, как говорили в старину, я и вернулся с дачи на «зимние квартиры», в Иркутск. Но вас, дорогие читатели, из этой стылой осени снова хочу вернуть в лето. В дачную пору. О чём и будут повествовать мои «У-дачные заметки». А удачные ли они получились на самом деле – решать вам. Cлово в заголовке недаром написано через дефис, ибо все сюжеты подсмотрены мною у дачи, в посёлке Порт Байкал, что расположился у истока Ангары.

Бабочка и мальчик

Поднимаюсь по горушке из поселкового магазина по весёлой, заросшей душистой аптечной ромашкой тропинке к себе на дачу. Солнышко ласково светит, Байкал лениво плещется внизу, пронзительно кричат чайки. Летняя идиллия, да и только. И тут обращаю внимание на мальчика, увлечённо что-то разглядывающего на небольшой зелёной полянке.

Сразу видно, что он и его мама, стоящая чуть в отдалении, не местные. Туристы, так сказать, во множестве приезжающие на Байкал летом и обязательно посещающие маяк и Белые камни, откуда с высоты открывается такой чудесный вид на озеро и исток Ангары. Мальчик и его весьма дебелая (то есть полная, как говаривали в старину) мама уже совершили эту экскурсию и возвращаются к парому.

Женщина стоит у старого прясла и лениво покуривает. Из коротких шорт, чуть не разрывая их по швам, выпирают массивные ляжки. А мальчик очень симпатичный на вид: с длинными вьющимися волосами, аккуратно одет, прямо херувим. Он носится по полянке, пытаясь поймать руками красивую бабочку.

– Ты её кепкой лови, кепкой, – глядя на тщетные попытки сына, советует мама. – Но, думаю, что у неё, как и у кузнечика, что ты поймал раньше, внутри тоже нет ничего интересного. Одна какая-нибудь слизь. Так что лучше не марай снова руки, – докурив и бросив окурок на тропинку, заканчивает свою речь мамаша.

А мальчику как раз удалось изловить бейсболкой бабочку и он, взяв её в руки, начинает отрывать ей крылышки.

– Ты что же делаешь?! – поравнявшись с ним, возмущённо говорю я.

– А что нельзя? – спрашивает мальчик с вызовом, глядя на улыбающуюся мать.

– Ты же её убиваешь, – пытаюсь я втолковать юному дикарю двадцать первого века прописные истины.

– Ну и что, – спокойно отвечает он. – Вон их здесь сколько. А я хотел посмотреть, будет ли она без одного крыла летать.

– Иди отсюда и больше на нашей горе не появляйся, – произношу я строго. И сожалею о том, что не могу шлёпнуть этого дебила по заднице.

Мальчик безразлично бросает на траву бабочку с оборванным крылом и, направляясь к маме, вдруг начинает громко хныкать.

– Вы чего это ребёнка пугаете?! – направляя на меня свои мощные телеса, грозно спрашивает мамаша.

– Да поймите вы, – как будто вдруг сильно устав, отвечаю я. – Если ребёнок из озорства хочет загубить живое существо – это ненормально. И, значит, найдётся кто-то, кто захочет загубить и его самого. И уже не из озорства, а по каким-нибудь другим причинам.

Но маме, похоже, не до моих нравственных сентенций. Она резко оборачивается и, направляясь от меня к сыну, говорит:

– Не плачь, Игорёша. Пойдём, я тебе в магазине мороженое куплю.

– И шоколадку! – тут же весело восклицает мальчик. И они направляются вниз. А я иду дальше вверх, к своему дому.

День рыбака

У нас в Порту, где каждый второй безработный, люди выживают в основном за счёт рыбы. Ловят, коптят и продают.

Кругом у раздрызганных бараков начала прошлого века можно увидеть объявления: «Омуль, хариус, сиг холодного и горячего копчения, сагудай». И потому День рыбака отмечают в посёлке со всей широтой необъятной русской души – пьют в бараках и возле них по-чёрному, закусывая той же копчёной рыбой.

Именно мимо такого «застолья» на крыльце барака я и прохожу.

Прокопчённые дымом и солнцем, продублённые всеми байкальскими ветрами лица рыбаков и торговок радостны и приветливы. Кто-то даже машет мне рукой, приглашая к «застолью», где в основном употребляется дешёвая, зачастую некачественная водка. Я отрицательно мотаю головой.

Одна из женщин, колыша от смеха неподъёмной грудью и животом, весело вспоминает:

– А помнишь, Кеха, как меня рвало-то после прошлой пьянки? – обращается она к своему собутыльнику, – ну, когда мы рыбу удачно продали и напились какой-то бормотухи в Листвянке. Прямо наизнанку всю выворачивало. А ты, Кеха, ничего, орёл! Даже не икнул ни разу после той отравы, – добавляет она, с гордостью глядя на своего соседа, будто он совершил подвиг.

Все улыбаются. Всем весело и даже озорно как-то от рассказанного. И каждому хочется припомнить что-то такое же необычное в их обыденной жизни.

Снова разливают по стаканам водку, дружно чокаются:

– Ну, за День рыбака, – произносит кто-то.

А рядом, на соседнем крылечке барака, играет маленькая и худенькая белобрысая девочка – серьёзно так убаюкивает на руках куклу. Потом, положив куклу в картонную коробку, приступает к кормлению плюшевого мишки, тыча ему в рот чайной ложкой и приговаривая: «Чего не ешь? Ешь давай! А то не вырастешь и останешься рахитом, как я...»
Глядя на эту девочку, так хотелось, чтобы она не повторила путь этих веселящихся на соседнем крыльце людей. Пока ещё людей...

Президент и трансформатор

Свет у нас в посёлке могут отключить на весь день, особенно по осени. Люди сидят во тьме, размораживаются холодильники, портятся продукты. Но, похоже, что снабжающую посёлок электричеством организацию «Иркутскэнерго» это совершенно не волнует, и ответственности она за это никакой не несёт. Да и сами сети в посёлке хлипкие, лампочки в домах едва светят и мигают непрестанно. Так всегда было во всём Порту Байкал.

Во всём да не во всём! В пади Молчановской, где лишь на лето приезжают дачники, вдруг поставили новый трансформатор!

Как-то раз, спустившись в очередной раз в магазин со своей горки, я поинтересовался у главы местной администрации, когда же столь радостное событие коснётся и других жителей посёлка.

– Да никогда, наверное, – вздохнув, ответила мне глава. – Это просто одна женщина активная нашлась и писала года два во все инстанции, что мы живём, как в каменном веке. И как-то одно из её посланий до самого президента дошло. Вот, видимо, по его распоряжению там трансформатор и установили. Пишите президенту, – посоветовала она мне. – Местные чиновники о наших проблемах даже слушать не хотят.

Да, – подумалось мне, – дела! Это что же получается? По каждому трансформатору у нас в стране теперь надо самому Путину писать? А местные «слуги народа» горазды лишь на предвыборных мероприятиях, как трансформатор, трещать? Ну, типа, что «Услышу голос каждого!».

Малиновый звон и «Русское радио»

Звон из церквушки, строящейся в Порту на взгорье, разносился по всему посёлку и был, действительно, сладостный – к храмовому празднику колокола были настроены профессиональными звонарями. И лица людей, пришедших в этот день на литургию, были просветлённые, спокойные, добрые. И вспоминая «День рыбака», я подумал: «Какое всё-таки разное у людей бывает веселье»

А ещё силами трудников, возводящих в Порту храм, была построена лестница в 326 ступеней. До этого же бедные дачники и местные жители забирались на гору по узкой тропинке распадка, как горные козы. И никакие власти им в строительстве этой лестницы помочь не могли. А теперь и старушки, не без труда, конечно, могут добраться по ней до храма.

И тут в связи с этим малиновым звоном мне вспомнились совсем другие «музыкальные произведения», что приходилось всё лето слушать на даче. Телевизор я там принципиально не держу – хватит того, что его хоть и редко, но всё же приходится смотреть в городе. Большинство телевизионных программ, как, впрочем, и сериалы там такого низкого качества, что ограничиваться приходится только новостями. Вот и на даче тоже хочется знать, что происходит сейчас в мире, в стране и у нас в регионе. Однако сделать это совсем непросто. Областное радио в Порту, по-видимому, из-за его рельефа местности, не ловится. С большими помехами ловится «Авторадио» и «Шансон». Чисто у нас на Байкале только «Русское радио». В котором, увы и ах, русского осталось совсем немного. С утра до вечера там гоняют одну и ту же двадцатку песен. Иногда создаётся ощущение, что это крутящаяся бесконечно лента допотопного магнитофона, склеенная в огромный круг. И вот из этой двадцатки слушатели должны выбрать лучшие, которые потом будут удостоены премии «Золотой граммофон».

Песни эти примитивны до безобразия, а исполнители, повторяющие одни и те же фразы, просто пошлы. И что самое удивительное: чем хуже песня, тем она набирает у слушателей больше голосов. Неужели уж наш народ настолько одичал? Не думаю. Скорее, сидят там, на этих радиостанциях, ну очень продвинутые и современные диджеи и ставят всю эту лабуду по своему вкусу.

Вот для примера несколько кусков текста из песен этих фаворитов.

Песня какого-то неведомого мне Бурито, называющаяся «Мега-хит», долгое время боролась за первое место с тоже весьма примитивной песней Григория Лепса. Так вот, там звучат такие строки: «Я поднимаю руки, хочу тебе сдаться, ведь ты же так красива в свои восемнадцать...» И заканчивается: «А вдруг это всё от скуки и не зачем гнаться...». Бурито же бесконечно повторял (кстати, на мелодию, взятую у Ёлки, ещё одной модной на «Русском радио» исполнительницы): «Я бы хотел написать мегахит...» И заканчивал тем, что «Этот хит уже три минуты как звучит...».

Засветилась там и Анни Лорак со своей песней, как я понял, посвящённой хирургу-кардиологу, с такими словами: «Удержи моё сердце руками, удержи моё сердце губами... Я всё ещё люблю тебя...». Так если любишь, зачем тогда удерживать твоё сердце столь необычными способами, как губами, например? Хорошо хоть не зубами. Или вот ещё два образчика текстов, входящих в двадцатку лучших песен: «Это не баба – это беда. Я б такую нигде, ни за что, никогда. Это не баба (а кто же тогда?), но я не ведусь, я в другую уже никогда не влюблюсь». А ещё одна так называемая певица поёт и того хлеще, так сказать, переходя сразу к делу: «Раздевайся, ложись, раз пришёл...». Во такие теперь тексты на «Русском радио». Закачаешься!

И вот музыка такого пошиба целыми днями, одно по одному. И что удивительно: чем более «тупая» и примитивная музыка на какой-нибудь радиостанции, тем мощнее и чище там радиоволна. А вот, например, «Радио-джаз» на волне 89,1 не поймаешь ни за что...

...А напоследок ещё одна неприятность, что ждала меня по возвращении в город – это цены. За три месяца моего пребывания на даче они значительно выросли.

До отъезда я покупал обезжиренное белореченское молоко по 35 рублей, теперь оно стоит 42. Булочки «Пикник» – 28 против 26 рублей ранее. И так далее, далее...

И даже моя любимая газета, которую вы сейчас читаете, подорожала на 3 рубля. А пенсия моя, как, впрочем, зарплаты, стипендии и пособия моих соседей почему-то остались прежними...

• Расскажите об этом своим друзьям!