«Не стремитесь к славе…»

19 сентября (2 октября) 1917 года родился народный художник СССР, Герой Социалистического труда, лауреат Ленинской и государственных премий Михаил Константинович Аникушин.

Аникушин М.К.

Петербург. Петровская набережная

Отсюда начинался город Петра. Улица, на которой стоим, – первая улица города. Жилые кварталы тоже пошли отсюда. А первый жилой дом – Домик Петра. Декабрь 1996 года. Холодновато. Небо – типичное для города в это время: тёмное, без солнца, без голубизны. Съёмочная группа Иркутского ТВ снимает программу из цикла «Судьба». Наш герой – Аникушин. Место для съёмок – не случайное. Михаил Константинович согласился показать свои самые монументальные и известные работы, сделанные в этом городе и для города. Мы – у памятника 300-летия Российского флота. Его открытие состоялось с месяц назад, в ноябре 1996 года. Между той встречей и сегодняшним днём – 22 года. Но помнится всё, о чём и как говорили с художником, впечатления от общения с ним – очень приятны.

– Это моя новейшая работа. Месяц назад эта набережная кипела. Музыка. Оркестры. Праздник. Открытие состоялось.

Четырёхметровый гранитный постамент венчает взметнувшаяся вверх и застывшая волна. И из её пучины поднялась Ника, богиня Победы. Женщина, лёгкая, изящная. Кажется, ещё секунда – и она взлетит. Птица. В одной руке скульптуры – золотой вымпел, в другой – парусный корабль, символ морского флота. Круглую тумбу постамента венчают выписанные золотом слова Петра I: «Указ Думе: году 1696 Флоту России быть».

Красивая работа. Всё здесь переплелось: лирика, романтика, российская державность и мощь, любовь, гордость – можем, мы такие...

Подошёл ближе. Поднял голову вверх: «Говорят, «Ника, Ника...». Не Ника, считаю, а простое русское слово – СЛА-ВА. Слава Российскому флоту. И не только ему, но и его создателям. Ведь ковала-то морскую мощь вся Россия-матушка, да, матушка наша. Вся Россия создавала. Строители, металлурги... Моряки-то уже готовый корабль получили в руки. Осваивай, плавай. Защищай. А место-то какое, место какое выбрали для памятника (обводит рукой пространство) уникальное. Точнее не выбрать: Нева, крейсер «Аврора», на причале рядом Нахимовское училище, много туристов, всегда оживлённо и многолюдно.

Памятник Пушкину

– Проект утвердили с первого захода?

– Да что вы! Начальство протестовало против фигуры женщины. Мы, мол, хотим видеть памятник флоту. Флоту! Его и показать надо. Парусный, морской, боевой, торговый... Где это? Этого – нет. Зато женщина в воздухе. Да нет, возражал я. Ведь памятник – это символ. А обо всём, что вы говорите, вам расскажет энциклопедия, историки, архивы. А это – символ радости, восхищения, гордости и любви. Начальство аргументировало: «Женщин и на корабль-то стараются не пускать!». «А кто моряков на берегу ждёт? О ком они тоскуют, и кто им снится? Нет, тут нет противоречия. Всё в жизни – в любви». В итоге согласились – и вот, смотрите!

– Нику лепили с натурщицы?

– Нет. Мне чтобы женщину вылепить, модель не нужна. Могу в полной темноте работать, лепить, вспоминая лишь ощущения пальцев.

Памятник Чехову

– Это Ваша первая «морская» работа?

– Нет. В Финляндии, в городе Котка, также есть памятник морякам. Делал по просьбе финнов. В этом районе в разное время прошли два морских сражения. Наши дрались со шведами. Одно выиграли они, другое – мы. Памятник – всем, положившим там головы, нашим и шведам.

Петроградская сторона. Переулок Вяземский. Особняк

Экскурсия по городу и знакомство с работами автора – вторая серия нашей встречи с мастером. Первая состоялась в его мастерской на Петроградской стороне. Мастерская. Уютный большой особняк рядом с Вяземским парком. Конечно, я готовилась к встрече. Что-то читала, продумывала ход беседы. И, конечно, пыталась визуально представить, как он выглядит внешне. Наверное, думалось мне, соответственно своим работам. Ошиблась. Человек худенький, невысокого роста. Седой. Улыбчивый. По-домашнему, неброско одет. Встретив на улице, его можно было принять за учителя истории, библиотекаря, архивариуса.

Большое помещение. По всему периметру стен – полки. Грубо сколоченные, неструганные, толстые доски. Скорее всего, пятидесятка. На всех – фигурки, заготовки, фрагменты: гипс, бронза, пластилин... Много узнаваемых. Актёры – Черкасов, Толубеев... Композиторы – Глиэр, Соловьев-Седой, Свиридов, балерина Уланова... Очень много Пушкина – стоит, сидит, идёт... Самое скромное место в этом пространстве занимает хозяин. В одном из углов – место, где можно посидеть. Стол письменный. Стопка журналов. Папка с эскизами, черновыми набросками – в шкафу. Диванчик. От хозяина не отходит кошка, чёрная, как сажа. Нам интересна мастерская. Мы интересны кошке. Сначала каждого обошла, потёрлась о ноги – приняла. Потом заинтересовалась техникой: тянется к микрофону, трогает лапкой, теребит шнур. В общем, фигура я тут не последняя, так что терпите.

Памятник «300 лет Российскому флоту»

Уселись на диванчике. Разговор, как обычно, начался «от печки». Родился. Крестился. Становился. Утвердился...

– Нет, я не коренной петербуржец. Родился под Москвой, в деревне. Затем в Москву перекочевали. Отец – мастер-паркетчик. Большой специалист в этом деле. Мама не работала. Детей воспитывала. Я у неё – седьмой ребёнок. Такой дом вести – трудней любой работы.

Подошли к бюсту матери. Гладит по голове скульптуру. Ушёл в себя.

– Вы на неё похожи (бюст, действительно, словно с него лепили).

– А как же? Конечно, похож. Я ведь сын её... Семеро детей... Горькая улыбка у неё – что видел, то и сделал. ... Как в скульптуру пошёл? Да кто его знает? Видимо, промысел Божий. Правда, с самого детства с друзьями бегали в Третьяковку. Верите-нет, но каждый день были там. Ходили по залам, глазели. Интересно было. Потом рисовать начал. Родных, друзей, соседей. Дарил. Узнавали себя – а мне радостно. Подрос – кружок рисования в школе, потом – Дом пионеров.

Мемориал «Защитникам Ленинграда»

Путь в творчество почти у всех известных схож. Детская увлечённость, внимательный учитель, Дворец пионеров... Судьба нашего собеседника тоже вписывается в эту схему. Мальчику Мише 15 лет. Страна празднует 15-летие Красной Армии. Учитель рисования отправляет на конкурс рисунков работу подростка. Старт дан. Работу заметили – отметил Дейнека, известнейший в те годы художник. Он даже нашёл время встретиться с ребёнком, лично похвалил. И благословил: «Ты должен стать художником. Учиться должен. А я помогу». И помог. Написал ректору Академии художеств Исааку Бродскому письмо-рекомендацию. Просил помочь мальчику, устроить, содействовать. В те годы скульптурное отделение было одно – в Ленинграде. Так юноша Миша Аникушин оказался на Неве. И было ему тогда 17 лет. Начал учиться. Учёба захватила. Увлекла. Но вот закончить Академию случилось лишь в 1947 году. Академия – долгострой.

– Почему?

– Каникулы случились. Страшные. Непредвиденные. Горькие. Со слезами и кровью – война. Отшагал. Отвоевал.

Автограф скульптора

О войне – коротко. Немногословно. Кошка рядом, поглаживает её.

Площадь искусств. Пушкин

С Петровской отправились на Невский и свернули на Михайловскую улицу. Автор везёт нас к своей первой и одной из самых известных, популярных и любимых работ – памятнику А. С. Пушкину. Площадь искусств. Когда-то её называли Михайловской. Позднее – Лассаля. С 1940 года – сегодняшнее название. И, пожалуй, более точного и говорящего имени нельзя было придумать. С одной стороны – Филармония имени Д. Шостаковича. Здесь выступали Лист, Вагнер, Рубинштейн, Шуман, Сарасате... Михайловский Дворец – Русский музей. Один из крупнейших и богатейших музеев мира. Михайловский театр. Императорский театр. Переулки помнят Пушкина, Вяземского, Глинку, Жуковского... Всё это – память, театры, музеи – выстроились вокруг площади. А в центре на постаменте – «Солнце русской поэзии».

– Тот день, в 1947 году, помню очень хорошо. Только что закончил Академию. И нас, молодых выпускников, пригласили на событие. Проходило оно на этом самом месте, где стоим. А называлось событие: «Закладка камня на месте будущего памятника». Я стоял вон там, на месте той ели. Слушал и думал: «Кто же тот человек, кто сделает эту работу? О себе? Да что вы. Даже отдалённой мысли не было. Мне 30 лет. Казалось, ничего не умею. Что вы».

С Пушкиным

Ещё в 1937 году к 100-летию со дня смерти поэта был объявлен конкурс на создание памятника. Не успели. Война всё остановила на годы. В 1947 году к этой теме вернулись. Камень заложили. Конкурс объявили. Три тура провели. Победителей не оказалось. В 1949 году объявили четвёртый тур. И вот тогда-то Аникушин решил принять участие. Сдал эскиз. И – приняли! Единогласно утвердили. На дворе – 1950-й год.

– Семь лет я прожил рядом с поэтом. Его стихами. Прозой. С воспоминаниями современников о нём... Сделал десятки вариантов – но не то, не то...

– Что вы хотели, чтобы было «то»?

– Я хотел, чтобы от памятника веяло солнцем, радостью, весельем. «Пушкин – весёлое имя», – сказал А. Блок. В скульптуре легко изобразить мощь, силу, державность. А вот настроение – тревогу, грусть, печаль, веселье – непросто. Всё, что показывал, хвалили. Но знаете, как писал поэт: «Ты сам свой вечный суд. Всех строже оценить сумеешь ты свой труд...». И понимал я – не то, не то. Лёгкости не было, движения. И когда вдруг осенило – как повернуть фигуру, как поднять руку в жесте – всё стало на свои места... Нашёл. Наверное, сам поэт водил моей рукой. Помогал. Подсказывал.

Будете в Питере – не пройдите мимо этой работы. Остановитесь. Или посидите рядом на лавочке. И вы почувствуете: поэт не стоит. Лёгкий, изящный – он движется. Вот замедлил шаг, прочёл: «Отчизне посвятим души прекрасные порывы», или «Я лиру посвятил народу своему...», и пошёл дальше по Невскому. 60 лет стоит он на этом месте. И «тропа», действительно, «не заросла».

С Чеховым

– Поэт всегда был для вас весёлым?

– Нет. Представления со временем меняются. И нас жизненный опыт меняет. Вот моя работа на станции метро «Чёрная речка». Поэт перед дуэлью. Какое уж тут веселье? Вся жизнь перед глазами. Нетерпеливо кричит секундантам (они утаптывали снег): «Эй, скоро ль вы там?!». О чём думал? Какое уж тут веселье?

Не семь лет провёл он с поэтом. Всю жизнь шёл с ним в сердце. Сегодня его Пушкин – в десятках адресов: Москва, и Гурзуф, Дели и Осака, Калининград и Лондон... Встречался с правнучками поэта. Сделал их бюсты и прадеда им подарил. Эти работы и уплыли в Лондон.

– Как-то меня спросили: «За что вы так преданы поэту и так его любите?». Как за что? Он прожил так мало – всего 37 лет. А ответить успел на все человеческие вопросы. Читайте поэта – и вы найдёте ответы на все вопросы, на всё, что вас тревожит, волнует, беспокоит. Помню день открытия – 1957 год. Упало покрывало – открылся ОН. Аплодисменты, поздравления – приняли.

За Пушкина он получил Ленинскую премию. Первая его награда. И самая главная в Союзе. Не было признания выше.

– Всё это – дела Божьи. Так свыше решили. И я очень и очень счастлив, что народ это место любит. Знает. В театр ли идёт, в музей или филармонию – остановится, посмотрит, поэта вспомнит.

Этот декабрьский день был очень промозглый. Ветер постоянно разбрасывал полы его пальто. Он пытался их снова соединить, защищаясь от порывов. «Может, уже домой вернёмся, там договорим», – предлагала я. Но он не соглашался: «Нет, мы ещё не были...». Ему не нужны были слава и пиар. У него было всё. И главное – уважение к другим. Люди, мол, так далеко ехали. Всё показать, обо всём рассказать, считал он, нужно обстоятельно.

Петроградская сторона. Переулок Вяземский. Особняк

«Не каждому в жизни выпадает такое. Божьи дела, Божьи», – любит он приговаривать. Мы в мастерской. Водит, показывает. Комментирует. Очень жаль, читатель, что не можешь слышать его голос, интонацию, нежность, с которой он говорит о своих работах.

– Это ж мои дети. Это моя любовь и страсть. Дети только в любви рождаются... Всё это – портреты людей, глубоко мною уважаемых. Многих лично знал. Со многими дружил. Галина Уланова – её Джульетту, по-моему, ещё никто не перетанцевал. Рейнгольд Глиэр, Сергей Прокофьев – композиторы. Александр Прокофьев – поэт. Дружили, общались, спорили – всё в прошлом. Георгий Свиридов. Домами дружим. На концертах бываем. Чудо, чудо-музыка. И «Пушкинский венок», и на Есенинскую поэзию. А песнопения и молитвы? Настоящий русский философ-мыслитель.

– В церковь ходите?

– В Спасско-Преображенский. Там службы замечательные. Хожу, но не часто. Согласен с Ахматовой. Она говорила: «Кто много молится – в Бога не верит». Так... (продолжает экскурсию по мастерской) А вот это – Куприянов, главный хирург Ленинградского фронта. А вот – конструкторы подводных и военных кораблей. Бехтерев. Я ему сделал две работы. Одна – на могиле. Вторая – у института Бехтеревского. У него есть замечательные слова: «В человеке надо любить всё человеческое. И уважать в нём право человеческой личности...». Это очень, очень важно. А у нас сейчас что? Приходишь куда-нибудь – «физическое лицо». Тебя – нет. Ты – как предмет. Я – гражданин России. И обращайтесь ко мне «Гражданин Российской Федерации». А если вы ко мне, как к столбу – я с вами разговаривать не буду. Наша юридическая служба должна подумать об этом. В России как всегда было? Даже если в поле тебя человек встретит, незнакомый, шапку приподнял – «моё почтение». И ему в ответ «моё почтение». Так принято было. Общинно жили. Уважительно...

Напомню, на дворе 1996 год. По всей стране только стукаток раздавался: страну распиливали, растаскивали, рушили. Крупнейшие заводы Питера шли с молотка за копейки. Помню, в метро, на любой станции, у магазинов тебя только что за руки не хватали с вопросом: «Ваучеры есть?». Продай, отдай, подари. На них и прикарманивали объединения, заводы, фабрики, управления. Михаил Константинович, как и все нормальные люди, переживал это очень тяжело, горько и бессильно. Рождённый в 1917 году, он знал разруху Гражданской войны, голод 30-х, был участником Великой Отечественной. Он был живым свидетелем всех поражений, бед и побед страны. Он был свидетелем всемирного признания, авторитета и мощи страны. И никогда не думал, что станет свидетелем её гибели... Стыдной и позорной... В разговоре он постоянно переходил на текущие события.

– Вы прессу читаете? Вы ТВ смотрите? Что в эфире – дрязги, склоки, пошлость. А где показывают мастеров труда?.. Помните, мы гордо говорили «рабочий класс», «мастера сельского хозяйства»? Всё потеряло и теряет смысл. Уважение потеряно – уважение к труду... Поэт говорил (он снова обращается к Пушкину): «Добросовестность труда – порука истинного таланта». Всё на земле рождается в труде. В любом деле. И в нашем живописном. И в музыкальном. И в работе у станка. Не принято сейчас говорить об этом. А я всё время твержу и буду твердить: для того, чтобы говорить об интеллектуально труде – надо говорить о мастерах. О мастерах в своём деле – металлургах, землепашцах... Да, кстати, я вас поздравляю – это же Вам вручали вчера по ТВ приз. Вы – победители. Ваши бабушки?

Разговор принял неожиданный, но приятный для нас поворот. Поэтому, отойдя от интервью с мастером, в двух словах расскажу, как и почему в декабре 1996 года мы оказались на Неве. В тот год и месяц Петербург проводил международный телевизионный фестиваль «С любовью к женщине». Наша работа «Сибирские мадонны» («Где эти лунные ночи?») была принята к показу. Участвовали все региональные комитеты, от Востока до Калининграда. Более 50 работ. В номинации «Лучшая публицистическая программа» мы стали победителями. О том фестивале храню диплом и приз – тёмно-синяя в крапинку ваза – фигурка женщины. Авторы вазы – скульпторы Мухинского училища. Программы-победительницы показывали по всем каналам ТВ. Её-то и видел Михаил Константинович. О бабушках: деревенские жители, каждой – за 90 лет. Разговор – о себе, жизни, смысле, тревогах и радостях.

– ... Так вот, ваши бабушки – очень талантливы, интеллигентны и умны. Хотя и подчёркивали – мы, мол, неграмотные. Не так. Они от рождения талантливы. И их талант – в УМЕНИИ ТРУДИТЬСЯ. УМЕТЬ РАБОТАТЬ – ТАЛАНТ. Не каждому дано. Как там одна из них говорит: «Работа, душа моя, работа...».

Слушала я этого признанного мастера и думала: безграмотные старушки и он. Небо, вроде бы, и земля. Но по жизни получается не так. По взглядам, по человеческим понятиям, по мироощущению, по оценке главного в жизни – они близки, единомышленники, соратники. Близкие по духу. Вспомнила, как подошла к нам после просмотра программы группа из Франции с вопросом: «Как просто и хорошо говорят ваши бабушки. Как вы смогли так их разговорить? Мы сейчас тоже стараемся наших молодых журналистов научить этому – не получается. Не смогли бы вы на кассете Betacam переслать нам эту работу по адресу...?». «Конечно, сможем», – безответственно пообещала я. Безответственно, потому что не смогла. Руководство отказало: такая кассета дорого стоит.

Мои героини далее села почти никуда не хаживали. Разве что в районный центр раза два пришлось съездить. Благодаря съёмке их увидел Питер, ТВ-фестиваль. А вот в Париже побывать – не случилось. Плёнка дорогая.

Михаил Константинович продолжает:

– Недавно я был на одной встрече. «Куда идём? – спрашивают меня из зала. – Все уезжают, бегут из страны...». «Кто уехал? Вот вы сидите – полный зал. Не уехали. И я не уехал. И ещё миллионы – дома остались». Мода пошла: двойное гражданство, тройное... Нет, надо быть патриотом своей страны. Всё наладится. Время нужно. И как сказал Достоевский: если мы в России живём – прежде всего, быть надо русским. И прежде всего – Россия. Россия, Русь, храни себя, храни. Позднее это повторил Н. Рубцов. Но прежде сказал Достоевский.

–... Не у каждого такая, как у вас, мастерская!..

– Да, в 1968 году её специально для меня построил город. Ты у нас один, сказали. Ты этого достоин.

– «Один», сказали вам, но ведь это так ответственно, за это и спрос.

– А вы думаете? Без ответственности – ничего не бывает. Безответственные люди – непутёвые люди. У них пути нет. Одно слово – непутёвые. А выбрать для себя жизненный путь? Это тоже ответственность. Твой быт, дом, семья – всё ответственность. Ты – в селе. Хозяйство своё – борона, козы, овцы, корова – ответственность... А в нашем деле – то же самое. Жить по-человечески, правильно – ответственность. Так и стараюсь жить: от-вет-ствен-но.

– Зарядка?

– Кто себя бережёт – тот дома не живёт. Зарядка – нет. Не делаю. Не до того.

Слушая его, вспомнила интервью академика Т. С. Мальцева. Он также рассуждал – какая зарядка? Надо размяться – метла в руки, вымету двор. Коса – в поле пошёл махать. А просто так бестолку – зачем?

– А выпить?

– А почему нет? Конечно, да. В живом должно быть всё человеческое. В меру. Вот так. Без этого нельзя.

Пулковские высоты. Линия фронта. Площадь Победы

Наверное, это самая шумная трасса. Шоссе Пулково – Петербург. Едут пассажиры, туристы, грузовой транспорт. Она соединяет аэропорт с городом. Это сегодня. А 75 лет назад это была «главная фронтовая дорога» Ленинграда. Шли войска, техника, ополчение. Передовой край обороны.

Южный въезд в Петербург. Оформляет встречу с городом монумент «Героическим защитникам Ленинграда». Ещё издалека на подъезде на фоне неба вы увидите стелу, обелиск. Издалека, потому что высота её – 48 метров. Монумент – история защиты и обороны города. Ещё одна крупнейшая работа Аникушина. Открыт памятник в мае 1975 года. Площадь, на которой раскинулся мемориал, – площадь Победы. Это последнее место сегодняшнего путешествия по городу.

– Десять лет работы над этим памятником. Всё хотел показать: и подвиг горожан, и моряков, и пехоты, и рабочих. Времени ушло столько же почти, как над Пушкиным... Деньги на его установку, основную часть, народ дал – пожертвования. И предприятия, и школы, и учебные заведения, и частные взносы были, от переживших блокаду и выживших...

Он останавливается. Думает. Мы не торопим...

– А одеть это пространство в гранит и мрамор, а подземный музей построить! Сколько людей трудилось. Строители, дорожники, механизаторы, оформители – это, я считаю, была настоящая народная стройка. Народный памятник. В день открытия погода была крайне неудачная. Дождь лил беспрестанно. Мрачно. Тянул сильный ветер... Под покрывалом – 26 скульптурных групп... История. Трибуна – вон там. (Он любит всё уточнить, показать, как, где, кто). И представьте себе: сбросили покрывало – небо вдруг очистилось. Солнышко засияло. Лучи прорвали тучи – и вся бронза словно озолотилась. Всё заиграло, заговорило по-иному. Видите, как бывает. Рядом со мной стояла группа детей. Целый класс. Учительница что-то пыталась им сказать – они же кинулись к группе «Блокада», вон видите, там скульптурная группа, остановились, смотрят, переговариваются. Я думаю – вот и мне подарок. Дети оценили. Народу – вся площадь, сколько охватывал глаз – казалось, весь Ленинград пришёл. (Он всё время говорил «Ленинград»). Видите, вокруг ели – 30 ёлочек, 30-летие Победы. Чугунные колпаки. Под каждым – земля городов, чьи сыновья полегли здесь. (Идёт, читает). Тула, Брест, Новороссийск... Не дожили. Вы знаете, какой страх – война? Голод, холод, опухшие ноги. Начинается обстрел – снаряды летят через тебя, мимо тебя. Рядом падают твои друзья. Только что говорили. А уже нет его... На твоих глазах столько смертей. Кровь. Всё было... Когда создавал эскизы – всё это снова переживалось. Всё вставало перед глазами. Это и стремился показать в портретах. Видите, куда лица всех смотрят? Вон туда, в сторону Пулково. Там была линия фронта. Всего в 7 километрах. Только по пропускам ходили...

О чём-то задумался, потом неожиданно спрашивает: «Какое сегодня число?». «22 декабря», – отвечаю. «Самый короткий день в году. Дожить бы его, а там и рассвет встретить...». Откуда ни возьмись к монументу подкатил свадебный кортеж. Сигналы машин, смех толпы, счастье, веселье... Вышли. Положили цветы. Тихо обошли и осмотрели панораму. Увидели нашу группу. Узнали мастера. Подбежали: «Можно с вами сфотографироваться?.. Как красиво!.. Как живёте?.. Спасибо, что есть, куда приехать». Уехали. Он довольный, смеётся, глаза лучатся: «Видите, молодёжь мимо не проходит».

По ступенькам спускаемся в подземную часть мемориала. Подземный музей. Памятный зал. История блокады в документах. Приход автора – и неожиданность, и праздник, и удивление для работниц музея. Ему здесь всегда рады. Но бывает он чрезвычайно редко. По случаю. Всполошились. Здороваются. Обнимаются. «Какими путями?.. Мы так рады... Как здоровье?.. Народ всегда бывает, не сидим без дела...». Они бы ещё говорили и говорили. Интерес взаимный. Но мы, как всегда, торопимся. Извиняемся. Уезжаем.

Петроградская сторона. Переулок Вяземский. Особняк

– Михаил Константинович, что вы прячете, укутанное в простыни? Что это? Тайна?

– Это таинственное – Антон Павлович Чехов. Много лет назад, почти 30, объявили конкурс на создание памятника писателю для Москвы. Выиграл. Работаю. А вот закончить никак не получалось. Две работы уже сделаны. Нашли своё постоянное место. Одна – на Сахалине, Южно-Сахалинск, где он был, и описал это путешествие очень интересно. Кстати, по пути он и ваш город посетил, и назвал его «городом интеллигентным» (у него удивительная память, он очень много цитирует наизусть, отлично помнит даты). Вторая работа – в мелиховском Музее-заповеднике А. П. Чехова.

– Отчего он вас так мучает?

– Так ведь образ нужно создать. Это же не фото. ОБ-РАЗ. Он создаётся вначале от прочитанного, от того, как современники его оценивали, воспринимали, ... от размышлений над тем, что узнал. А потом рождается он вот здесь (стучит по виску). Десятки вариантов ютятся. А вот какой точнее покажет писателя – вопрос... Ведь более 200 вариантов было сделано. И всё время вижу – не то, не то... А укутаны почему? Так глина же. Трескается. Усыхает. Вот и укутываю во влажные одежды. ...Да, главное – реально увидеть, реально представить образ, а дальше – «дело мастера боится».

– Что реально хотели увидеть и представить вы? Каков для вас Чехов?

– Грустный. Страдалец. Вся его жизнь – страдание русского интеллигента. Так я его чувствую и понимаю. Я уже говорил вам, что чувства, настроение передать в камне, бронзе – очень сложно. Грусть. Страдание. Как? Вот и мучаюсь... Он многое в жизни понимал. Многое предвидел. Но изменить не мог. Оттого и страдал. В одной его работе читаю: «Если вдруг нам дадут свободу, что с ней делать? Мы будем грязью поливать в газетах и журналах сами себя». Более сотни лет назад сказал. А сейчас что происходит? В наши дни. Вот то-то. Предвидел... Но мои мучения, можно сказать, в прошлом. Мне кажется, на этом варианте я остановлюсь...

– Живёте в городе-памятнике. Украшают город и ваши работы. Вас узнают, рады встрече, любят. Со славой и почётом сдружились?

– Да ну вас. Какое там: ощущать славу или ещё что-то там... Не хожу нос кверху. Утром вышел – дворник метёт, женщина с ведром – подъезд убрала. Остановишься: как семья, дети, здоровье? Это от характера человека зависит. Заносчивость – последнее дело. Мне главное, чтобы тот, с кем общаюсь, был мне интересен, по-человечески. А слава? Что слава? Знаете, как говорил и учил меня мой любимый учитель А. С. Матвеев: «Не стремитесь к славе. Она сама к вам придёт. Если надо – на карачках приползёт». Я это очень хорошо вызубрил. У меня были хорошие учителя. Спасибо им.

Спасибо и вам, Михаил Константинович. За то, что приветили, показали город, свои работы, дали возможность задавать вопросы и отвечали на них. Встреча с вами – подарок. Не все журналисты могут получить такой подарок. Нам повезло... Это я сейчас говорю, годы спустя. А тогда, 20 лет назад, поблагодарили, пожелали удачи.

Через полгода, в мае 1997 года, его не стало...

Волковское кладбище. «Литераторские мостки»

На этом старинном захоронении (с 1756 года) есть огромный огороженный участок, «кладбище на кладбище» – «Литераторские мостки». С 1802 года здесь хоронят самых известных людей города, тех, кто составляет славу и гордость России: писатели, учёные, художники, артисты, композиторы. Российский пантеон. Каждое надгробие – произведение искусства. Создавали их известные скульпторы. Среди них: Марк Антокольский, Леонид Шервуд, Михаил Шемякин, Илья Гинзбург, Михаил Аникушин. Из работ нашего героя особенно выделяются две: памятник композитору Соловьёву-Седому и академику В. Бехтереву.

Сегодня и он покоится на «Литераторских мостках». Окружают скульптора те, кого он знал, лепил, любил, с кем общался и дружил. Его надгробие – «Ника». «Моя новейшая работа», – сказал он нам в интервью. Лёгкая, невесомая женская фигурка, летящая, парящая чайка. Его Слава...

Москва. Камергерский переулок. 2017 год, январь

Захотелось проехать по «Золотому кольцу» зимой. Посмотреть, какая она, Россия зимняя! И отправились с приятельницей в путешествие. Январь. Холод. Но не настолько, чтобы вечерами сидеть в гостинице. Москва вечерняя, такая нарядная. Ходи и глазей налево и направо. Удивляйся. Дома, балконы, арки площадей, витрины магазинов – всё светится, играет огнями. Просто – русская сказка. Впечатление, что сюда сбежались все краски хохломы и гжели, дымковской игрушки и павлово-посадских платков, жостовских подносов и палехской миниатюры. В один из вечеров идём по Тверской, заворачивает в Камергерский переулок. И – что это? Нас встречает Чехов. Тот, Аникушинский. С одной стороны – театр (МХАТ) имени Чехова. С другой – скульптурное отделение Академии художеств России. Памятник – около Академии. Театр – через дорогу. На высоком постаменте красного гранита в свободной позе в полный рост. Интеллигент. Аристократ, «Аникушинский страдалец» задумчиво смотрит на прохожих. Одет элегантно. Простой. Доступный. Хочется остановиться, поздороваться и спросить: «Вы узнаёте Москву, Антон Павлович?».

Установили памятник в декабре 1997 года. Через год после нашей встречи. Без автора.

Послесловие

Через шесть лет после ухода мастера тогдашний губернатор города В. Матвиенко подписала постановление «Об увековечении памяти скульптора М. Аникушина». Согласно документу, мастерская должна стать музеем, филиалом «Музея городской скульптуры». На исполнение постановления отводилось три месяца. На бумаге у нас всегда ажур, порядок и вообще... На деле понадобилось почти десять лет, чтобы исполнить. Сопротивлялся один из руководителей «Музея городской скульптуры»: «Зачем мне это? Кто такой Аникушин, его время ушло... Кому нужен этот музей? Не раз уж меня женили...». Летали, переходили, перекладывались с одного чиновничьего стола на другой отписки, справки, запросы. Вот так и проходили недели, месяцы, годы.

Сегодня – всё позади. Особняк на Вяземской – музей имени Михаила Константиновича Аникушина. Его экспонаты рассказывают о бывшем хозяине, рождении шедевров, величии таланта. А в мастерских (их несколько) учат всех желающих: как высекать камень и отливать пластик, выжигать металл и резать пропилен. Учат живописи, рисованию, учат работать. Сегодня это целый культурный, познавательный, развивающе-обучающий комплекс. Всегда много детей. Разного возраста. Достойная память. Заслуженная память. Память об М. К. Аникушине.

• Расскажите об этом своим друзьям!