Он чувства добрые умеет пробуждать

Нам неведомо, какими путями актёры идут к результату, как лепят они, будто скульпторы, своих персонажей, но когда видишь их на сцене, живых, из плоти и крови, заставляющих нас по-настоящему переживать, смеяться, плакать, верить им, всякий раз невольно испытываешь чувство благодарности к тем, кто заставил тебя поверить, душевно очиститься, рассмеяться.

К таким актёрам, заставляющим волноваться и сопереживать, принадлежит заслуженный артист России, актёр Иркутского академического театра имени Н. П. Охлопкова Николай Дубаков. В конце февраля он отметил свой 55-летний юбилей. Он – из тех, кто умеет любить, понимать героя и всякий раз удивлять публику неожиданными открытиями.

Ну как забыть глаза его Сарафанова из вампиловского «Старшего сына» и эту фразу, обращённую к Бусыгину: «Володя, сын!», после которой молодому человеку было уже не до шуток. А впоследствии знакомство с Сарафановым и вовсе в нём всё перевернёт…

А как великолепен Николай Дубаков в роли Капитана Абсолюта в комедии Шеридана «Соперники», как легко, с выдумкой он работает, свободно, с азартом, какой интересный характер выстраивает! А какую трагическую судьбу директора школы Ромахина играет он в спектакле по Борису Васильеву «Завтра была война»! Он показывает нам человека честного, прямого, открытого, искреннего, попавшего в мясорубку сталинских репрессий. И сколько судеб людских сыграно им за всё время службы в театре!

Я встретилась с актёром, чтобы поговорить не столько о его театральных работах, сколько о жизни, о том, что он любит, чего не приемлет, что его волнует сегодня.

– Николай Васильевич, с чего у Вас всё начиналось, откуда пришла любовь к театру?

– Я родился на Урале, в городе Шадринске. И уже в первом классе попал в оперный кружок! Но прозанимались мы недолго, месяца четыре: руководительница наша уехала, и мы, начинающие артисты, только-только прикоснувшиеся к искусству, можно сказать, осиротели.

Но нас позвали в другой кружок, драматический… И с великой радостью перекочевали мы из мира оперы в драматический жанр. Нам, пацанам-семилеткам, было всё равно, просто, видимо, нравилось быть на людях, выходить на сцену, петь, танцевать, стихи читать. Мы постоянно участвовали в детских утренниках, новогодних сказках.

…Наступил 1967 год, очередной юбилей советской власти. К этой дате в местном драматическом театре решили поставить спектакль «Тихий Дон». К нам в кружок пришёл режиссёр из театра, чтобы посмотреть ребят и, может, подобрать мальчика на роль Мишки – сына Григория Мелехова. Он выбрал меня! Это был мой первый в жизни спектакль на профессиональной сцене, и я считал себя настоящим артистом, хотя до «артиста» было ещё ой как далеко…

Через много лет в городе Кургане проходили гастроли Иркутского драматического театра, и его режиссёр, педагог театрального училища Борис Преображенский, проводил отборочный экзамен для желающих поступить. Я экзамен выдержал и поехал учиться в Иркутск, а своего учителя и мастера Бориса Николаевича Преображенского помню как замечательного и умного наставника, научившего отношению к профессии.

Закончив училище, я работал в ТЮЗе, потом служил в армии, а после –театры Орла, Владивостока, Томска, Ташкента, Алма-Аты… Но меня всегда тянуло в Сибирь, в Иркутск, где начиналось моё становление, где проходила студенческая юность, первые годы работы в театре, молодость. Я люблю тайгу, Байкал, его необыкновенную и суровую красоту, люблю здешних людей – немногословных, открытых, искренних.

– А Вы встречали в жизни человека, похожего на вашего героя Сарафанова?

– Я встречал в жизни много хороших людей. Не сказать, что именно таких, как Сарафанов, но хороших в моей жизни было много. А если говорить вообще о пьесе Вампилова «Старший сын», то она мне всегда нравилась, ещё в молодости я мечтал сыграть именно Андрея Григорьевича. Не Бусыгина, не Сильву, а именно его – Сарафанова.

– А бывает так, что в давно заигранном спектакле Вы через много лет вдруг что-то для себя открыли, и он зазвучал по-иному?

– Бывает!

– А от чего это зависит?

– От многого. От партнёров, от зала, от себя самого, от твоих мыслей в данной ситуации, от атмосферы, от возраста даже, от настроя твоего. Много от чего.

– А что бы Вы взяли с собой в космос, если бы выпал случай туда полететь?

–Я думаю, что стихи. Жаль, что сегодня они редко звучат. Люди стали прагматичнее, их мало интересует поэзия. Я вспоминаю детство. Была у нас фабрика валяной обуви «Красный пимокат». Так вот там каждую пятницу в красном уголке проходили вечера поэзии, и приходили рабочие, слушали, и им это было интересно. Простым людям нужна была поэзия, чистые и искренние чувства.

А когда у нас дома случались застолья, между тостами и разговорами мой отец, очень хороший и высокопрофессиональный сапожник, работавший на обувной фабрике вместе с мамой, читал наизусть «Василия Тёркина». И другие гости не отставали. Сейчас же стихи почти не читают, к сожалению…

– А Ваши любимые строки?

– У Александра Сергеевича Пушкина есть замечательные строки, очень важные, на мой взгляд. «И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал…» И вот здесь важно делать акцент не на слове «лира», ведь лирой можно разные чувства пробудить, а именно на слове «добрые». Поэзия нас поднимает духовно, делает терпимее, добрее, милосерднее.

– Как Вы относитесь к современной драматургии? Может, кого-то хотелось бы сыграть…

– Я не очень хорошо знаю новых авторов, к своему стыду. То, что знакомо, –скучно. Как правило, молодые драматурги самовыражаются и только. Они никому не помогают. И дело не в том, что их пьесы перенасыщены матом, слэнгом. Дело не в форме, а в сути. Пусть они даже и матерятся, если мат в этом контексте оправдан, но вот что его побудило писать, что у человека болит внутри, пытается ли он заглянуть в собственную душу?

Через текст я вижу личность автора, насколько она интересна мне. Зачастую – неинтересна, потому что её нет.

– А что для Вас понятие «культура»? Каким должен быть культурный человек?

– Главное, чтобы не безобразничал.

– Вы знаете, а ведь именно так в одном из своих интервью ответил Виктор Петрович Астафьев: кратко, метко, ёмко, по-народному просто.

– Моя бабушка, девятисотого года рождения, была тёмным человеком в смысле грамоты, но никогда в своей жизни не жила за счёт других, всю жизнь работала и говорила, что чужое брать нехорошо. И чем это не культура в её понимании? Я не призываю к темноте, вы понимаете, о каких вещах я говорю.

Мне очень повезло, что в моём детстве были бабушки. Они мне очень много дали и тепла, и житейской мудрости, и доброты. Одна из бабушек научила играть на гитаре, почувствовала, видимо, что у меня музыкальный слух. Сама хорошо играла. Я считаю, в жизни каждого ребёнка обязательно должна быть бабушка.

– А дедушки были?

– Один мой дед погиб под Сталинградом, я знал о нём только из рассказов родных, другой пришёл с фронта, но рано умер, когда мне было пять лет.

– Вы даёте замечательные концерты в Доме актёра. В Вашем исполнении старые и забытые песни звучат современно, сердечно, как-то тепло и задушевно.

– Потому что возникает атмосфера, когда людям от этих песен становится радостнее на душе, и они поют вместе со мной. Я начинаю, они подхватывают… Вокальные данные у меня самые скромные, просто когда делаешь это с любовью к тем, кто сидит в зале, и к тем песням, которые мы вместе поём, то получается, видимо, неплохо. Главное, вызвать в людях добрые чувства, положительные эмоции, чтобы им хотелось жить, любить, творить…

– Вы работали во многих театрах России. Почему именно охлопковский стал самым главным в вашей жизни?

– Я всегда очень ценю атмосферу в коллективе. У нас она творческая, рабочая, актёры заняты не интригами и склоками, а работой. У нас интересные репетиции, поиски, открытия. Это нужно хранить и беречь.

– Когда вы чувствуете себя абсолютно счастливым?

– Когда моим близким хорошо, тогда счастлив и я.

Уважаемый читатель МГ! Поставьте, пожалуйста, отметку о своем впечатлении от прочитанного. А если вам есть что сказать более подробно - выскажитесь в комментрии!

• ПОНРАВИЛОСЬ

• НЕ ПОНРАВИЛОСЬ

• Расскажите об этом своим друзьям!