Стороны Cвета

Красивый фотоальбом Валерия Орсоева «Моя любимая «Сибскана» увидел свет в 2020 году. Его выпустили к грядущему чемпионату мира по хоккею с мячом в Иркутске. Только вот ковид-19 спутал все карты: отменил и чемпионат, и фотовыставку Валерия, посвящённую этой азартной игре и 70-летию автора. Но книга есть! На её страницах живут впечатляющие спортивные баталии и лица болельщиков, которые доказали, что «Хоккей в Иркутске – больше, чем хоккей!». (Окончание очерка, начало - по ссылке)

Все удивительные снимки (а в альбоме почти 300 страниц!) Валера сделал на плёнку. Или, напротив, это просто закономерно. Потому что в конце прошлого века, когда иркутская «Сибскана» блистала на льду, он не пропустил ни одного домашнего матча команды, сохранив для истории тысячи замечательных моментов.

– «Зенитом» снимаешь, а у него шторки замерзают, – рассказывал Валерий. – У меня тулуп тогда был, пока команда играет на дальней стороне стадиона, я фотоаппарат за пазуху – грею. Сюда переехали – вытаскиваю. Потом уже появилась «Практика», которую не надо было греть. Потом «Никоны». Я до сих пор ностальгирую по F3 – это были такие машины! Практически не ломались.

И он – не ломался. В нужное время оказывался в нужном месте в полном вооружении – с камерой, сменной оптикой, вспышкой, штативом и тем самым чувством момента (включающим в себя профессиональную оценку света, цвета, перспективы, глубины резкости и еще целого списка условий для другого уровня фотографий – художественных).

Я очень ценю репортажные снимки: не постановочные. Орсоев тоже ищет: когда плавное обернется жестким, когда твердое станет мягким, когда текущее застывает. И тогда вдоль превращается в даль. Вода – в лед. Мысль – в образ... А репортажность – в художественность.

***

Как-то я залез в описание возможностей фотоаппарата Canon – после разговоров с Валерой. Интересно стало, что можно делать с помощью камеры ещё, если знать не только про кнопку «спуск». Где-то между пятидесятой и сотой страницами технического описания я понял, что никогда не смогу освоить эти хитромудрости высшего фотопилотажа. Конечно, Орсоев среди них как рыба в воде. Но не они довлеют над его взглядом в видоискатель. Он на эту тему тоже как-то высказывался удивлённо: «Чем навороченнее камера, чем больше владелец разбирается её в технических возможностях, тем удивительнее, что снимки у него далеко не лучшего качества». Каким же свойством должен обладать фотограф, чтобы создать художественный снимок?

– С годами, для этого нужно время, я понял, что талант художественного видения – как абсолютный музыкальный слух. Или уж не абсолютный, но хороший музыкальный слух. Если есть у тебя художественное видение, то можно научить двигаться в нужном направлении. А если тебе медведь на ухо наступил, можно научить только ремеслу – делать фотографии. Я не представляю, как научить художественной фотографии. Чтобы расти, надо воспринимать критику. Если ты не делаешь работу над ошибками, то ты её не видишь. И считаешь, что это нормально, – ответил Орсоев.

– А что считать критерием художественности?

– Понимаешь, снимает не фотоаппарат, а снимает человек, – Валера задумывается, а потом медленно формулирует: – Я говорил, что это так же, как музыкальный слух. Если он тебе даден, то ты можешь научиться играть на каком-то инструменте или петь. Но надо петь или играть на инструменте так, что это будет трогать душу слушателей. Можно, конечно, просто бренчать и петь, но это пение будет неинтересно никому. Вот этот нюанс и определяет разницу между художественным и нехудожественным, или ремесленничеством, иначе говоря.

– Трогает или не трогает?

– Да. Ты или трогаешь душу зрителя, или нет… И всё время у тебя должны быть сомнения. А хорошо ли ты снял? А можно ли лучше? А достойно ли это, чтобы выставить на всеобщее обозрение? Понимаешь? Сомнения заставляют тебя, по крайней мере, насколько тебе даден талант, улучшать и улучшать свои будущие съёмки.

Одна из первых выставок художественной фотографии Валерия Орсоева называлась «Алмазная грань Байкала». И другая, случившаяся через пять лет после первой, была названа без лукавства и излишних эмоций с той же поэтической скупостью: «Алмазная грань Байкала – 2». Выставки разделяло пять лет. Тогда из тысяч нажатий на спуск затвора, из многих сотен фотоотпечатков автор предъявил зрителям 40 работ. Случилось это лет пятнадцать назад.

…Время коварно своей незаметностью. Когда понимаешь это его свойство? Только обнаружив, что громадный пласт лет и событий уже лежит в недосягаемом прошлом. И оттуда сюда тянутся нити памяти, привязывающие нас к будущему. Я вдруг вспомнил, говоря об «Алмазной грани» Орсоева, как он идёт по длинному коридору редакции газеты «Советская молодёжь», держа за руку маленькую девочку в школьном коричневом платье с громадными белыми бантами в смолисто-чёрных косичках. Это была его дочка Мария. А сегодня (или вчера) внук Валерия Петровича Михаил создал деду сайт, который легко найти по адресу: orsoev.ru – и там можно увидеть, что история «Алмазной грани» продолжается бесконечно. А всего-то минуло четверть века.

Можно сказать и по-другому – пронеслась треть жизни.

***

Люди, попадающие на Байкал с фотоаппаратом (а сегодня и со смартфоном), разделяются в основном на два сообщества. Подавляющее большинство смотрит на озеро как на набор цветных открыток на прилавке распродажи: вот отличный вид для очередного селфи, а вот ещё, ещё! Меньшая часть разглядывает Байкал как способ заработка при продаже его замечательных видов в виде фотоальбома или иллюстраций. (Иначе объясните, почему фотоальбомы с видами Байкала при самых разных фотографах – с прошлого века до наших дней – столь похожи изображениями мысов, ходульных деревьев, ущелья Сарма, скалы Шаманка на Ольхоне, закатов, восходов и т. п.)

Орсоев не торопится. Он многие годы исследует движения отдельных частей и членов озера как великое живое Целое. Он погружается в пучину вод, чтобы понять, каким образом газообразное становится жидким, а влага, утекая меж пальцев, превращается в живые фигуры облаков... Возможно, так ясновидящие воспринимали течение жизни в окружающих, прошлых или будущих обстоятельствам. Он смотрит и видит, копит и оценивает, собирает и разбрасывает, ищет и объясняет – живёт настоящим.

Орсоев – тот человек, который Байкалу поклоняется, но не делает это на свету – публично.

Он говорит (и это – правда):

– Я сторонник чистой фотографии. В идеале ты должен снять так, чтобы ни убавить, ни прибавить. К этому всегда призывал Картье-Брессон. Но это не всегда возможно: объектива «не хватает», приходится что-то кадрировать – от этого никуда не уйдёшь. Но чаще кадры у меня такие, как есть. Хотя, конечно, серьезно обработаны. Я понял смысл и научился пользоваться этими инструментами.

– Как ты ощущаешь себя на восьмом десятке?

– Да как чувствовал, так и чувствую… Это, знаешь, началось в 55 лет. Мне тогда казалось, что 55 – это возраст, до пенсии недалеко. Я тогда сказал: ну вот, у меня еще пять лет есть, когда я могу активно перемещаться по Байкалу. Потом 60 мне исполнилось. Я уже сам себе сказал: ну, ещё у меня лет пять есть, я могу активно перемещаться… Потом стукнуло 65. Ну, тут уж говорю: наверное, последние лет пять смогу активно перемещаться. Дождался 70-летия. Теперь знаю, что ещё пять лет точно есть!

* * *

Свет Валерий Петрович (в народной словесности: почтительное и любовное обращение, помните: «Свет мой, зеркальце…») встает либо до свету, либо ни свет ни заря. До того, как разольётся, отталкиваясь с востока, лучистая энергия, делающая окружающий мир видимым. А дальше, от алого восхода до багряного заката – в свете дня или ночи: утреннем-вечернем-пасмурном, лунном или электрическом, отраженном или поглощённом (светофильтром, например) – то огород вскапывает, то вдоль берегов озера ходит, то за рулём сидит. А всюду занят одним: ищет особый свет, который покажет то, что другие не усмотрят.

Сколь поэтически охарактеризовал значение слова «свет» Владимир Даль: «состояние, противное тьме, мраку, которое даёт способ видеть». Иные принимают свет за сотрясение малейших частиц вещества, другие – за тончайшее вещество, разливаемое всюду солнцем и огнём. Однако свет лукав. Он же может предстать и в образе Вселенной, всей Земли. Или обернуться высшим – избранным – кругом общества и запросто позлословить. А то просто прикинуться лампочкой накаливания на одиноком столбе посреди опустевшей деревни – и это будет величайшая правда.

А если все эти свойства и состояния рассмотреть вообще с разных сторон? Нет, не с юга или севера, а, например, от постоянства скорости света?

• Начало - по ссылке.
• Очерк публикуется в рамках акции Моя любимая "Молодежка"