ЗДРАВСТВУЙТЕ!

НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-03-29-03-08-37
16 марта исполнилось 140 лет со дня рождения русского писателя-фантаста Александра Беляева (1884–1942).
2024-03-29-04-19-10
В ушедшем году все мы отметили юбилейную дату: 30-ю годовщину образования государства Российская Федерация. Было создано государство с новым общественно-политическим строем, название которому «капитализм». Что это за...
2024-04-12-01-26-10
Раз в четырехлетие в феврале прибавляется 29-е число, а с високосным годом связано множество примет – как правило, запретных, предостерегающих: нельзя, не рекомендуется, лучше перенести на другой...
2024-04-04-05-50-54
Продолжаем публикации к Международному дню театра, который отмечался 27 марта с 1961 года.
2024-04-11-04-54-52
Юрий Дмитриевич Куклачёв – советский и российский артист цирка, клоун, дрессировщик кошек. Создатель и бессменный художественный руководитель Театра кошек в Москве с 1990 года. Народный артист РСФСР (1986), лауреат премии Ленинского комсомола...

Я родом из войны

Изменить размер шрифта

 

Это перефраз строфы Юлии Друниной: «Я родом не из детства. Я родом из войны. В нашу жизнь прочно вошло словосочетание «дети войны». Я один из них.

Мы жили в далёком северном посёлке Багдарин, куда в начале коллективизации была сослана семья деда, объявленного кулаком. Он и его старшие сыновья (в семье было пять сыновей и дочь) работали на золотых приисках. Каторжная работа. Жили в холодных бараках Зимние температуры – 40–50 градусов. В ноябре 1937 родился я. Начало войны не помню. Военные будни остались в памяти отдельными вспышками.

Вести с фронта

Их источником было радио – чёрная тарелка репродуктора. В памяти ежедневные сводки Совинформбюро. Голос Левитана, скорбно печальный в начале войны и победно ликующий в конце. Помню военные песни – о катюшах «Самовары – самопалы», поливающих фашистов «кипятком», или припев другой: «Так-так-так – говорит пулемётчик, Так-так-так – говорит пулемёт»... Запомнились выступления Сталина. Спокойная уверенность в радиовыступлении 3 июля 1941 года: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами»; напутствие защитникам Москвы на параде 7 ноября 1941 года: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»; утешительная надежда накануне Сталинградской битвы: «И на нашей улице будет праздник». Вера в победу проникла и в мою душу; возомнил себя кавалеристом-будёновцем, сидя верхом на перевёрнутой лавке и размахивая хворостиной (это была, конечно, острая «шашка»), громко пел: «По военной дороге шёл в борьбе и тревоге боевой восемнадцатый год. Помнят псы-атаманы, помнят польские паны конармейские наши клинки!». «В борьбе» у меня переиначивалось «шёл борьбей», что в моём детском сознании понималось как какое-то мощное оружие Красной армии, подобие бронепоезда.

Старая фотография

Март 1942 года. Дядя Яша получил повестку. Завтра уезжает на призывной пункт. Решили сфотографироваться на память. К забору поставили скамейку. Он сел, а по бокам – мы: я и сестра Гутя трёх лет. Мама вспоминала: «Яша назвал вас ангелами-хранителями». Не сохранили. От него не пришло ни одной весточки. Многочисленные запросы после войны оставались без ответа. И только в декабре 1972 года отец получил ответ из архива МО, спустя тридцать лет после гибели брата. Серая газетная бумага казённого бланка, в специально пустые места исполнитель Вагина впечатала машинописью три строки. Первая: «Гр.Томилову Г. Н., вторая: «рядовой Томилов Яков Николаевич, 1923 года рождения» и третья: «значится в числе пропавших без вести на фронте Отечественной войны (типографский текст), далее – машинопись: «в августе 1942 г.» (пунктуация и стиль оригинала). И в заключение – вновь типографский трафарет: «Разъясняю, что подавляющее большинство военнослужащих, которых считаем пропавшими без вести, погибли в боях, но боевая обстановка не позволяла конкретно установить судьбу каждого, и они были учтены пропавшими без вести». (Вчитываюсь в эти сухие казённые строчки, а на уме: война – стихийное бедствие, не властное людям, но вот парадокс – творимая людьми, а радио сообщает об очередном артобстреле Донбасса.)

Постоянным спутником был голод

Его ощущение живо до сей поры. Детской нормы, 150 граммов хлеба в день, конечно, не хватало. Кормил огород. За короткое северное лето успевала вырасти картошка, правда, очень мелкая и почему-то гнила в подполье (за зиму приходилось перебирать три-четыре раза). Голод утоляли овощи: репа, турнепс, морковь, свёкла. Летом кормил лес: собирали дикий лук, выкапывали луковицы саранок, жевали пучки, так у нас звался хвощ. В конце июля и до глубокой осени собирали ягоды: землянику, голубицу, моховку (смородина со вкусом винограда), бруснику. В грибные годы набирали грибов. Грибной суп и жареные маслята – «первое и второе» военной поры. Кроме того, делали запас на зиму: грибы сушили, мариновали, солили. Запомнилась помощь союзников – американская тушёнка, яичный порошок, растительное масло. Большой ценностью была соль. Её экономили, мера использования – щепотка. Не было и мыла: одежду стирали щёлоком – печной золой, растворённой в горячей воде. Щёлоком и мылись в банях. Одежда моя была латанная-перелатанная: штаны из белой солдатской бязи, окрашенные древесной корой, а рубашка – из старой отцовской рубахи довоенной поры. Обуви не было: в тёплое время ходили босиком, для похода в лес или на сенокос делали чуни – кусок кожи, вырезанный по ступне, стягиваемый бичёвкой. Редкостью были и спички. Огонь добывали с помощью «катюши» – удар двух кусков кремния высекал искры. Они, попадая на специальный приготовленный кусочек ваты или овечьей шерсти, давали огонь. «Катюша», кусок бумаги (лучше газетной) да кисет с крепким самосадом, то есть табаком, выращенным на огородной грядке, высушенным на чердаке и нарезанным острым сапожным ножом, – таковы необходимые атрибуты курильщика военной поры. «Катюша» нужна была для растопки печки и зажигания керосиновых ламп. Электричество в нашем посёлке появилось после войны, в 47 или 48 году, точно не помню. Керосина для ламп, семи- и десятилинейных – тоже было в обрез: берегли каждую каплю, но ещё пуще берегли ламповые стёкла. Лампа со стеклом, особенно десятилинейным, считалась по тем временам богатством.

Праздники

Они были редкими. Новый год встречали на детском утреннике – скромная сосенка (ёлки из-за вечной мерзлоты не росли), срубленная на ближайшей лесной опушке, игрушек на ней не было. Вокруг «ёлки» водили хороводы, школьники читали стихи, девочки-снежинки танцевали под мелодию, которую напевала учительница пения, она же Снегурочка. Дед Мороз с бородой из ваты, в валенках, полушубке и шапке (обычная зимняя одежда взрослых) – это был, мы знали, школьный физкультурник, поздравлял нас Новым годом. Было грустно и тоскливо. Радостнее были Рождество и Пасха. Их отмечали тайком, дома. Накануне Рождества мы с мамой на дверях всех построек мелом ставили кресты. Конечно, мы с сестрой не понимали смысла этого «перекрещивания», но мама объясняла, что крест оберегает от беды. Запомнилась таинственность этого обряда и рождественский творожный шарик, их (три) приносила мама из морозных сеней и вручала, как подарок, мне, сестрёнке и младшему брату.

Всё самоё дорогое в воспоминаниях о военном детстве связано с мамой. С высоты прожитых лет особенно ясно видишь, какая безмерная тяжесть легла на её плечи: общая на всех военная беда да ещё трое ребятишек – старшему четыре года, младшему – полгода. Всех надо одеть-накормить, уберечь от болезней. А ещё дом, огород, уход за скотиной... Какую великую силу духа, безграничное терпение надо было иметь, чтобы не впасть в отчаянье, не опустить руки. Усыпляя нас, мама рассказывала сказку о Жихарке, что в огне не сгорал, в воде не тонул, перехитрил Бабу Ягу и победил Кощея. Эти героические подвиги я переносил на наших солдат и был уверен, что они обязательно победят Кощея – Гитлера. И победили.

День Победы

Этот праздник 9 мая 1945 года не тускнеет в памяти (и, думаю, не потускнеет до конца жизни): ликующие голоса, всеобщая радость, тепло весеннего утра. Победная весть для нас, ребятишек военной поры, началась с громкого стука в окно: «Надя! Победа!» – радостно прокричала соседка. Мама растапливала печку. Мы ещё лежали на широком топчане, стараясь сохранить ночное тепло под стареньким одеялом. Мама, оставив разгоревшуюся печь, прижала нас к себе и громко, по-бабьи, заплакала. Сейчас я понимаю: это были невыплаканные слёзы войны, слёзы по умершему от голода старшему брату (он был мобилизован в трудовую армию), слёзы по погибшему деверю, по своей молодости, убитой войной – ей шёл 28-й год. Это были слёзы России, ведь у неё (России) женское лицо (Н. Бердяев) и, добавлю, женская судьба.

В тот день Багдарин праздновал победу: бражничал, пел, плясал. Стояли нетопленные печи, не кормлены коровы и курицы, матери забыли о нас. А мы каким-то детским чутьём понимали радость взрослых, неосознанно предчувствовали приход чего-то нового, радостного, светлого, главное – не будет войны. И ватагой, человек пятнадцать, пошли на Белую гору. Поднявшись на неё, остановились удивлённые: расцвёл багульник. Ни до, ни после 9 мая 1945 он так рано не расцветал. Я, во всяком случае, не помню. Сейчас думаю, что это был своеобразный салют в честь ПОБЕДЫ, а может быть, алые лепестки были каплями крови погибших отцов и старших братьев. На Белой горе мы пробыли до вечера и, наломав багульника, пришли домой. Мамы ещё не было – праздник продолжался. Скоро она пришла, радостная, чуть хмельная, виновато сказала: «Забыла я про вас». Затопила остывшую печь, сварила картошки. Уже поздним вечером мы поужинали и легли спать.
Таким было военное детство. Оно видится мне маленьким ручейком – истоком моей судьбы. И я припадаю к его светлым струям, чтобы утолить жажду жизни.

  • Расскажите об этом своим друзьям!