Мы уже привыкли, что летом политическая и общественная активность сходят на нет, не до того: отпуска, каникулы, дачные и огородные хлопоты. Но нынче назревает какая-то аномалия. Тут и громкое опоздание на рейсовый самолёт губернатора Мезенцева, и его не совсем привычное извинение перед пассажирами, и вердикт прокуратуры, признавшей задержку рейса незаконной. Что происходит? Как посмели покуситься на «первое лицо»? И само «лицо» удивило неслыханной отвагой, заявив вдруг, что у БЦБК только одна перспектива – закрытие комбината. Даже если под перспективой понимать ближайшее столетие, то заявление очень смелое: когда-то, помнится, губернатор Тишанин высказался подобным образом – и это были его прощальные слова... А вот ещё скандал в Академии образования (бывшем пединституте), где преподаватели и студенты встали стеной за своего ректора, не угодившему чем-то Москве и её филиалу в Сером доме. И опять невероятное: на сторону протестующих педагогов встала... «Единая Россия»! Светопреставление какое-то!.

Не первый раз я пытаюсь поймать счастье и хорошенько рассмотреть, что это за птица. Не препарировать его, Боже упаси, но хотя бы словами обозначить. А повод такой: в июне мне довелось встретить двух абсолютно счастливых людей – редкая удача.

У Александра Вампилова есть замечательная и очень глубокая пьеса «Прошлым летом в Чулимске». Славная девушка Валентина ежедневно чинит палисадник возле чайной, а его всё ломают и ломают. А она чинит, и никто не понимает её упорства, даже любимый человек:.

Люблю ли я Иркутск? Нет, не люблю. Я просто не могу без него жить. Я не выбирал этот город, я в нём родился, это моё гнездо, которое невозможно надолго покинуть. Судьба это или моя сущность, не знаю. Но в число перелётных птиц точно не попадаю, видно сродни я местным воробьям да воронам. Ну и ладно! А как красиво летят в синеве журавли и лебеди — просто песня! Их поднимает на крыло охота к перемене мест, стремление к лучшему. Потому не могу осуждать активную молодёжь, которая стаями покидает Иркутск в направлении столицы. Летят от провинциальности, от разбитых дорог и грязи, от уличного хамства, безработицы и бесперспективности — перечислять можно долго. Правда, не факт, что такого же набора бытовых пряностей они не встретят в Москве или Питере...

Сегодня — День пограничника. И мне живо припомнился один конфликт, который характеризует атмосферу девяностых годов.

Меня порой обескураживают парадоксы нашего бытия и родного языка. Впрочем, это взаимосвязано: как думаем, как говорим — так и живём. Возможно, тут и кроются загадки русской души, над которыми ломали головы зарубежные философы и стратеги, возможно, отсюда прорастают корешки национального характера. Что свято для нас? Бог. Мать. Душа. Отечество. И самый заклятый мат вбирает их в свою обойму: и бога, и мать, и бессмертную душу, и родное отечество, и пресвятую богородицу... Самое святое — в грязь, под ноги, смачно растоптать. Что это за потребность такая? От какой запредельности и отчаяния она идёт? Не знаю, не могу понять!

У Владимира Владимировича Путина появилась новая должность: командующий Народным фронтом. Всеобщей мобилизации ещё не было, но она не за горами. Война? Да, за президентское кресло. За кого и против кого предстоит сражаться – объяснять не надо. Добровольцы уже толпятся у военкоматов, простите, у штабов «Единой России». Недостатка в них не будет. Ведь особо отличившиеся имеют шанс под знамёнами фронта прорваться в Государственную Думу.

Настоящую Победу невозможно отнять или оспорить. Это не выигрыш в «дурачка». Многомиллионные жертвы, лишения, сиротство, голод, разруха— всё это великий народ преодолел и выжил каким-то невероятным напряжением сил, воли и веры. У истории нет сослагательного наклонения. И всё же. Порой возникает у меня риторический вопрос: а если бы не завелась тогда в Европе коричневая чума, если бы убереглась страна от страшной войны? Как жили бы мы сегодня, какими были? Одно несомненно: нас было бы гораздо больше, рядом с нами плечом к плечу жили бы, работали и учились многие миллионы нерождённых братьев, сестёр, детей и внуков. И не торчали бы сегодня повсюду остовы заброшенных деревень, и не пустовали заводские цеха, и Запад не кичился бы своим техническим превосходством — головастых да сметливых людей у нас сохранилось бы на порядки больше. А если бы до сороковых не вычистили из страны носителей науки и культуры, не раскулачили работящих мужиков, не пустили бы по людям каток репрессий в тридцатых? Сознаю, что затронул больной нерв о довоенной войне с народом: многие уверены, что в те времена иначе было нельзя и внутренних врагов надо было уничтожить. Но у меня до сих пор стоит перед глазами листок с приговором «тройки»: неграмотный бурят сознался, что взорвал мост через речку Осу по заданию вражеской разведки, и был, понятное дело, расстрелян. А то, что моста такого в природе никогда не существовало — это уже дело десятое. Может, бычок его забрёл на чужую поскотину, а сосед и настрочил донос, кто теперь знает... Жизнь человеческая была и остаётся у нас самым дешёвым товаром. Но битые, запуганные — а ведь выстояли, отстояли, победили!

Когда-то этот чудесный праздник назывался Международным днём солидарности трудящихся. Мы ликовали на улицах, размахивали транспарантами и портретами членов Политбюро, выпивали из фляжек портвешок, кричали «ура!» на подходе к трибунам у обкома партии. Как давно это было! Как недавно! Теперь Первомай называется Праздником Весны и Труда, а мы перестали быть советскими людьми и товарищами. Всё изменилось на поверхности нашей жизни, другие злаки цветут и колосятся, но почва родная, удобренная десятилетиями и столетиями, осталась прежней, и если копнуть на штык, то все корешки остались прежними.

В детстве для меня самым значимым после Нового года был праздник Пасхи. И даже не само светлое воскресенье, а его канун, полночь. В Хомутово и окрестных деревеньках тогда начиналась ружейная канонада. С годами ничего не изменилось: уже и церковь восстановили, и всенощная в ней идёт, но ровно в полночь начинается оглушительная пальба.

Если улицы Иркутска и Байкальский тракт начинают мыть – это стопроцентная примета. Нет, конечно, не весны, а приезда самого высшего лица государства. Вот и телевидение подтверждает: Медведев собрался в Китай. Значит, и к нам залетит. По каким таким делам? Тоже легко догадаться, если заглянуть в ленты информационных агенств: в Ленинском районе изъяли килограмм героина, проведено наркотестирование водителей маршруток, началось наркотестирование школьников, в кинотеатрах объявляется антинаркотическая декада... С чего бы такая кипучая деятельность? С того. Надо рапортовать Самому о небывалых успехах на этой безнадёжно запущенной ниве.

В прошлые выходные мне довелось выбраться на Ольхон, на подлёдную рыбалку. Раньше с покойным отцом мы весенний клёв омуля не пропускали, но последний раз я держал в руках зимнюю удочку лет десять назад. И нынче убедился, как разительно всё изменилось. Мои снасти безнадёжно устарели, теперь рыбацкое ремесло стало много тоньше, даже изощрённее. На омулёвых «камчатках» уж не видать мужиков в традиционных тулупах и унтах, теперь в глазах рябит от разноцветных курток, на смену унтам пришли лёгкие утеплённые сапоги, всюду попискивают эхолоты, рычат мотобуры, а мушки и мормышки представляют из себя верх изящества и совершенства.

Как живём, так и говорим. Как общаемся, так и выражаемся. Наш великий и могу-чий не только безошибочно указывает возраст человека, но и уровень его образования, воспитания и соци-альный статус. Деревенская старушка пользуется совсем другими словами, чем её ровесница с дипломом кандидата наук. Порой они даже не смогут понять друг друга. У школьника разительно другой словарный запас, чем у его деда. Более того, язык указывает на государственные приоритеты, отражает экономические и технические процессы. Совнархоз, комсомол, рабфак – это эпоха социализма. Фьючерсы, менеджмент, бонусы – оскал капитализма. Файлы, винчестеры, браузеры – наступление информатики и Интернета. Я вот целые дни провожу перед монитором компьютера, такова теперь примета газетной профессии, но «продвинутым» пользо-вателем так и не стал. Потому, прежде всего, что не понимаю многих словечек и терминов. Они сплошь образованы от английских слов, указывая тем самым, кому принадлежит первенство в этой важнейшей отрасли третьего тысячелетия...

Неведомо откуда всплыли слова песни: «Старость меня дома не застанет – я в дороге, я в пути...» Представилось, как морщинистая старуха стучит в дверь, а меня нету, уехал. Постучала, поворчала и ушла, но она будет надоедать ещё не раз. Под кроватью от неё не спрячешься, а вот убежать можно. Посмотрите, как бодро путешествуют по миру всякие немцы-американцы – это они от старости скрываются. Потому и живут долго. Старость любит домоседство, а тех, кто лёгок на подъём, ей догонять лень.

Планету сотрясают катаклизмы. Как будто человечество и впрямь подходит к роковому рубежу, обозначенному 2012-м годом.Забурлил Ближний Восток, где революции стали передаваться от государства к государству, как ветрянка в детском саду. Мы напряжённо следили за теми событиями, но интерес был скорее умозрительный: а чем там завершится, кто придёт к власти? И вот сама Земля вздрогнула на Дальнем Востоке: японские острова едва не стёрло с лица земли вначале страшными землетрясениями, а следом разрушительным десятиметровым цунами. Тут уж не до любопытства. Когда горит соседский дом и в огне гибнут люди, забываются все прежние заботы, интересы, былые распри и огорчения. Всё отходит на задний план, становится второстепенным. А тут ещё и взрываются атомные электростанции, которые вчера называли абсолютно надёжными, надвигается ядерная катастрофа...

Замечаю, что с годами крепнет в нас историческое самосознание: хочется знать свои корни, понимать, что унаследовал в характере и привычках от своих предков. Большинству из нас уже не поздравить маму, самого близкого человека, с Днём 8 Марта. А бабушки и вовсе далеко в мире ином. Мы и сами стали бабушками и дедушками, не заметив как, но со временем не поспоришь...

Я как-то уже высказывался, что чужой беды и посторонних потрясений не бывает. Земля-то круглая. И не такая уж большая. А отныне ещё и пространство единое появилось – информационное. С Интернетом всяческие тайны и секреты сохраняются так же надёжно, как вода в сите.

У меня тьма недостатков. Как врождённых, так и приобретённых. Один из них замечал за собой с детства: никогда не любил спорить. Сразу представлял себя со стороны: что-то кричу, размахиваю руками, глаза выпучены... Карикатура какая-то. Потому чаще всего замолкал, оставшись при своём мнении, или просто давал в глаз – что оказывалось самым доходчивым аргументом... Конечно, и проигрывал в глазах ровесников, не сумев убедить, отстоять, повести за собой. Но с годами всё больше убеждался: в спорах истина не рождается, в спорах она тонет, как бумажный кораблик, который хотят ухватить два напористых пловца... Можно жизнь положить, доказывая, что яйцо первичнее курицы, или, наоборот, курица породила яйцо – никто от этого спора не выиграет.

«Никогда такого не было – и вот опять!» – так бы охарактеризовал трагедию со взрывом в Домодедово незабвенный Черномырдин. Опять «жёсткие» заявления президента, отставки силовиков, как было и после мартовских взрывов прошлого года в московском метро. Бдительность, как полагается, усилили, от милицейских нарядов в глазах рябит, но это, как всегда, ненадолго, на недельку-другую, а потом все занимаются привычными делами: пассажиры спешат, террористы готовят свои бомбы, милиционеры выискивают в толпе какого-нибудь таджика, чтобы слупить с него денежку за паспортную оплошку. Все при делах.

«Однажды он гулял по городу и забрёл в поле. Вокруг не было ни души. В это время летел майский жук. Он сослепу налетел на Незнайку и ударил его по затылку. Незнайка кубарем покатился на землю. Жук в ту же минуту улетел и скрылся вдали. Незнайка вскочил, стал оглядываться по сторонам и смотреть, кто это его ударил. Но кругом никого не было.