ЗДРАВСТВУЙТЕ!

НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
90-
«Эта песня хороша – начинай сначала!» – пожалуй, это и о теме 1990-х годов: набившей оскомину, однако так и не раскрытой до конца.
2024-04-25-13-26-41
Президент Владимир Путин сказал, что «в СССР выпускали одни галоши». Такое высказывание задело многих: не одними галошами был богат Советский союз, чего стоила бытовая...
2024-04-25-11-55-09
1 мая исполнится 100 лет со дня рождения Виктора Астафьева
2024-05-02-02-55-14
Зоя Богуславская – знаменитая российская писательница, эссеист, искусствовед и литературный критик, автор многочисленных российских и зарубежных культурных проектов, заслуженный работник культуры...
2024-05-02-04-58-12
Эту историю поведал Эдуард Копица, мой знакомый, живший в северном Усть-Илимске. Водитель грузовиков и автобусов, простой и светлый человек, он очень любил природу и многое знал о ней. Увы, ушедший туда, откуда не...

Прощай, Колыма!

Изменить размер шрифта

alt

 

Накануне праздников на сайте «Мои года» мы разместили в библиотеке три книги нашего давнего автора, лауреата Ленинской премии Владимира Петровича Зенченко. Их названия говорят о многом: «Уран и человечество», «О путях самоисцеления», «Заросшие тропы». Этот отрывок – из книги «Заросшие тропы». Загляните в нашу электронную библиотеку – там есть что почитать...

В канун Нового года я отправил письмо на имя Ворошилова К. Е., председателя Президиума Верховного Совета, с просьбой разрешить руководству прииска уволить меня в связи с желанием работать в Сосновской экспедиции 1 Главка МГ СССР. Слово «уран» указывать было нельзя. Я надеялся на слова «Первое главное управление».

Новый 1955 год на Колыме был удивительно тёплым. На Мальдяке в новогодние праздники многие резвились в пьяном виде даже без телогреек – морозы не ниже 10 С. Кто-то говорил «не к добру». Я верил – к добру. Всех примирил мороз под 50 градусов уже через пару дней. Колыма есть Колыма.

Жизнь продолжалась, короткие морозные дни и работа, работа… Был вызов и на лыжные сборы в Магадан, но я вежливо отказался – дел много, да и ответа на письмо с надеждой поджидал.

Так и случилось – «Первый главк» сработал. Меня пригласил начальник отдела кадров и показал письмо со штампом «Президиум Верховного Совета СССР».

– Я вижу, – начал кадровик, – кто-то за тебя походатайствовал. Делать нечего – письмо под контролем. Пиши заявление. Только согласуй с Глазычевым – кто будет вместо тебя. Так будет удобнее и мне, и ему, и тебе.

Я тут же зашёл и предложил Глазычеву вместо себя кандидатуру прибывшего в прошлом году геолога Касполата, приехавшего по направлению вместе с женой-геологом и маленьким ребёнком, то есть надолго. Парень толковый, крепкий. Чего сидеть в камералке – пора вкалывать, и зарплата выше.

Валентин Петрович долго молча смотрел на меня, а потом проговорил:

– Я уже давно чувствую, что тебе тесновато у нас. Но так не хочется, чтобы ты уезжал. Может, у тебя сомнение какое есть – сверху ведь не приказ тебе, а разрешение... Подумай.

Мне даже жаль стало расставаться. Я пересилил себя и сказал:

– Валентин Петрович, вы меня научили колымскому слову «надо». Спасибо Вам.

На второй день, пока бухгалтерия делала расчёт, а Касполат знакомился с документами разведучастка, я взял коня и поехал на участок работ попрощаться с промывальщиками, взрывниками, охранниками и моими зэками – проходчиками. Все поднялись из шурфов – это бывает только при ЧП. Прощались, как родные.

Пишу эти строки, слёзы наворачиваются на глаза. Видно, не зря говорят: «Дружба скрепляется в беде и трудности». Так же как и в 1953 году я пожал каждому руку и напоследок пожелал:

– Ребята, вкалывайте как прежде – «воля» впереди... Не забывайте, что по вашему пожеланию «вышку» ввели. Завязывайте с прошлым. Вы ведь не «блатные в законе». Вы работяги толковые. Прощайте, братва.

– Успехов тебе, гражданин начальник. Себя береги. Не поминай лихом!

С горными мастерами договорился встретиться завтра вечером в конторке. Я сел в седло, посмотрел на заснеженные сопки с хилыми одиночными листвяшками, на чёрные шурфы с кучками «проходок» вокруг них и на дымный костёр под промывочным зумпфом. Ещё раз оглядел всех стоящих в полном молчании и ладонью потрогал шею коня. Он понимающе повернул в сторону прииска и пошёл быстрым шагом, покачивая головой. Тоска сжимала грудь и душу мою.

Почему-то, как сквозь туман, появлялась картина: окончив рабочий день, мои зэки, как обычно, по команде конвоя, не спеша, становятся в неровный строй и направляются в сторону лагерной зоны, порой для бодрости напевая разухабистые песни.

Таким и запомнился мой последний день на разведучастке прииска – лагеря Мальдяк. Заходящее за горизонт тусклое солнце, серые замороженные сопки и грустная без надежд на свободу исповедальная песня колымских «геологов-работяг» зэков-рецедивистов:

«Окрестись, мамаша, маленьким кресточком,

Помогают нам великие кресты.

Может, сына твоего, а может, дочку

Отобьют тогда кремлёвские часы…

А ну-ка, парень, подними повыше ворот,

Подними повыше ворот и держи!

Чёрный ворон, чёрный ворон, чёрный ворон

Переехал мою маленькую жизнь…»

На перевале я остановил коня и обернулся назад – все стояли в тех же позах. – Давай, Серый, топай быстрее, братве работать надо!

Это была моя последняя команда на Колымской земле. А потом монотонный гул моторов, холод в самолёте ЛИ-2 и тёплые воспоминания о прошлом…

Я не мог знать, что мой рейс Берелех – Иркутск проходит над территориями, куда через годы мне придётся возвращаться не раз на своём долгом пути к урану.

Я спрашиваю себя – почему так много воспоминаний о Колыме? И сам пробую ответить: потому что за прошлые годы я познал мужественных людей, испытанных морозом, несправедливостью судьбы, создающих ценности взрывчаткой и сталью, людей риска, людей дела. Мне стало ясно – «маменькины сынки» не способны на риск

  • Расскажите об этом своим друзьям!