ЗДРАВСТВУЙТЕ!

НА КАЛЕНДАРЕ

Любимый мой город

А. М. ЛЕБЕДЕВА, г. Усть-Кут   
02 Ноября 2019 г.
Изменить размер шрифта

ust kut

«Ах, как хочется вернуться, / ах, как хочется ворваться в городок!..» В нынешнем году исполнилось 65 лет, как Усть-Куту присвоен статус города. Я люблю его. Да и как не любить его утопающие в зелени, узенькие улочки, маленькие, словно игрушечные, домики и тут же аккуратные современные здания!..

Любимый мой город

Коренные сибиряки

Чем больше пишу о нем, тем сильнее распирает гордость, что мой род, по крайней мере, по линии матери, – коренные сибиряки. Прабабка родилась в 1833 году в селе Усть-Кут. Когда повзрослела, ее выдали замуж за каймоновского парня Николая Антипина. То есть история моих далеких предков тесно связана со здешними местами – Каймоново и Усть-Кутом.

Но перенесемся мысленно ближе к нашим дням, а именно в послевоенное время – 1946 год. Родители тогда только что выехали из порта Тикси (отец служил на военной базе, а мать работала телефонисткой). По дороге заглянули в Усть-Кут, где недалеко от сользавода жила моя бабушка и все многочисленное семейство. Картина предстала жуткая: из-за страшного голода младшие дети ходили с огромными животами, а у старших распухли ноги. У моих родителей были с собой кое-какие продукты. Подкормили семью. Решили все вместе перебраться в Казахстан, на родину отца.

Два месяца добирались до Усть-Каменогорска, там и осели. А в 1953 году, как говорят сибиряки, дед зауростил, запросился обратно. Бабка поддержала: в Казахстане климат тяжелый. Летом невыносимый зной, к тому же кругом степи, а деду были нужны тайга да река. С насиженного места рискнули сорваться не все, часть родных осталась на чужбине. Так наша семья разделилась.

Лагеря, лагеря, лагеря...

Мне уже шел восьмой год. Хорошо помню, как медленно ползли с Тайшета до Лены по железной дороге-однопутке. По времени – больше двух суток. Казалось, поезд останавливался у каждого столба. Вагоны деревянные, зеленые, внутри перегородка. Со второй полки можно было пролезть в соседнее купе, что мы, ребятишки, и делали. А за окном – лагеря, лагеря, лагеря... В тайге из-за деревьев выглядывали высокие вышки, а на них – солдаты с автоматами. На маленьких станциях – огромные штабеля леса, зеки занимались погрузкой древесины в вагоны. Пока пассажирский поезд проходил мимо, конвоируемые сидели на бревнах под прицелом автоматов.

Я в первый раз увидела тогда накомарники. Испугалась: думала, это такие лица у людей.

Подъехали к станции «Лена», и здесь обстановка не лучше, начиная с «Автобазы» (или «Пятерки»), кругом лагеря: № 5, 6, 7. И так до «Судоверфи». На горе, где нынче микрорайон «Железнодорожный», белые бараки. Вблизи остановки «Бетонный» такие же бараки, в которых жили военные, обслуживающий персонал, учителя 98-й железнодорожной школы. В одном из них нам дали маленькую комнатушку.

Сам микрорайон уже был отстроен зеками и напоминал небольшой, словно игрушечный, городок: аккуратное небольшое здание вокзала, за ним – железнодорожные пути.

Двухквартирные домики расположены квадратами, заблудиться негде. 98-я школа была тогда двухэтажной, деревянной. За ней – больница, дальше – баня. Там, где сейчас торговый центр, раньше стоял продовольственный магазин. Его прозвали «Шурин», там продавцом работала моя мама. А на следующей улице, в магазине «Ритмы», – мамина подруга. В 60-е годы он стал называться «убийственным»: там, говорят, порешили сторожа.

Незабываемое…

Детская память цепкая, выхватывает из потока времени отдельные события и явления. Сколько лет прошло, а забыть не могу!

Напротив улицы Пионерской, ближе к берегу, стоял большой дощатый барак – водный вокзал. Внизу пристань. Рядом с крутого берега были перекинуты высокие деревянные мостки. По ним целый день бегали грузчики в широченных, словно фонари, штанах, раздуваемых, как паруса, и подпоясанных кушаком. На ногах – сапоги в гармошку. Мужики на плечах таскали мешки, загружали баржи.

На месте 48-го детского сада были склады «Заготзерно», за ними – двухквартирные дома, еще дальше – склады «Холбоса». На улице Кирова до остановки «Бетонный» – такие же дома. Чадил пылью бетонный завод, а за ним – опять склады. На этот раз – ЛенУрса.

Возле остановки «Березка» находилась школа (от нее нынче остался полуразрушенный барак), а там, где сейчас здание «Мостострой-9», – ларек «Голубой Дунай». На месте центральной котельной расстилалось огромное болото. А выше, на горке, в районе техучилища, был клуб, близнец сгоревшего в старом Усть-Куте, и магазины, с чьей-то легкой руки названные «Три поросенка».

В микрорайоне «Речники» вполне еще здравствовал «Стеклянный» магазин, напротив – кладбище. Вдоль дороги стояли двухэтажные деревянные дома, в них жили речники. Хорошо помню и правый берег. Там, у реки Брагиной, жили наши родственники. Внизу, в затоне, стояли баржи и пароходы. На другую сторону люди перебирались на баркасах, гребли веслами. Позже появилась перевозка-паром. Ходила не часто, опоздал – ждешь.

Где еще найдешь таких слушателей?!

В 1956 году нашей семье дали квартиру на Пионерской (нынче там набережная, памятник Родине-матери). Крыльцо дома выходило на котлован, который копали зеки под строительство здания нового речного вокзала. Мне уже было почти 11 лет. Однажды сидела на крыльце, качала на коленях братишку и во все горло под лязг лопат орала деревенские песни. Других я не знала. Вдруг слышу – вроде как меня кричат. Повертела головой, а это зэк один просит: «Девочка, пой погромче!» – «Да уж куда громче-то?» А мужик продолжил: «И маме скажи, чтобы отдала тебя в музыкальную школу». Где еще найдешь таких слушателей?!

Скупые передачки

Снабжение проходило через «Ангарлаг». В это трудно поверить, но в магазинах было изобилие продуктов: огромные трехлитровые жестяные банки с повидлом, масло, шоколад, рыба всех сортов, любое мясо. И это после войны, когда страна едва выживала! Наверное, обслужи­вающему персоналу за вредные условия труда.

Была у меня подружка Галка Вишневская, вместе с ней таскали из дома папиросы и хлеб, передавали заключенным. Солдаты делали вид, что не замечают этого. Вечером к запретной зоне подходили машины. Неистово лаяли собаки. Конвоиры без особых церемоний подгоняли зэков криками. В мокрой и грязной от глины одежде усталые мужики забирались в кузов, садились на корточки, а мы, сдуру, ничего не понимая, радостно махали руками. Странно, но мы почему-то не боялись. Спустя много лет я прочла книгу «Отец Арсений», где главный герой так же, как эти зэки, отсидел в лагерях, отбывая наказание за веру. Там описано и жестокое обращение с заключенными, и голодные пайки, и тяжелый изнуряющий труд. В наших ленских лагерях было не лучше. Будучи девчонкой, я видела немало таких изможденных работой людей, лишенных всяких прав.

В 1957-м стали исчезать лагеря, а с ними – пресловутый «Ангарлаг». Усть-Кут вернулся к более спокойной жизни.

«Вот это громадина!»

Огромной радостью для нас, ребятишек, было, если в город заходили пассажирские пароходы «Красноярск», «Благовещенск», «Хабаровск». Уже был построен новый речной вокзал, площадь покрыли асфальтом. Заслышав приветственные гудки, мы гурьбой неслись на берег и смотрели на завораживающее зрелище: как посередине реки плывет огромный белый дом. Он дымил трубой, от лопастей летели брызги воды, гремела музыка. Пароход плавно, боком подходил к пристани. Матросы спускали трап, и пассажиры осторожно сходили на землю.

Иногда и нам разрешали погулять по пароходу. Мы сидели в каюте на первом этаже, смотрели в иллюминатор. За стеклом плескалась вода. Забегали на палубу. Она напоминала танцевальный зал: отполированный пол, идеальная чистота, все блестит.

Через несколько лет в Усть-Кут стал заходить еще один теплоход, туристический – трехпалубный красавец «А. С. Попов». Уже без трубы и лопастей. По сравнению с ним катера казались лодочками, жались к берегу, уступая ему дорогу. «Вот это громадина!» – не смогли мы сдержать возгласов. Так и стояли с раскрытыми от восхищения ртами.

Это небольшой рассказ о моем «болотном» детстве, которое прошло на улице Вокзальной (раньше она звалась «Нахаловкой»), о памятных сердцу местах – «кировской» горе с черничными полянами и том, давнем Усть-Куте.

От старой деревянной застройки почти ничего не осталось. А так хочется вернуться в давно минувшее время, помахать рукой пассажирам на теплоходе, увязаться с местными артистами на концерт (ох, и всыпали нам тогда за это дома по первое число!), а после – затянуть русскую народную песню: зря, что ли, во мне разглядели талант?..

  • Расскажите об этом своим друзьям!