«Сад моей памяти»: Архиепископ Хризостом

Эта книга известного иркутского фотохудожника Александра Князева ещё не издана, но уже привлекла к себе внимание многих. «Сад моей памяти» автор не просто написал, а сложил из фотографий и скупых воспоминаний. Получился цикл фотоэссе, где, кроме иркутян, вы встретитесь со многими интересными людьми... Читайте и смотрите!

Архиепископ Иркутский и Читинский Хризостом осчастливил своим недолгим пребыванием наши палестины ещё в 80-х годах и был почитаем невероятно. Он не скрывал своих намерений, говорил то, что думал, поступал сообразно вере и, что совсем невероятно для тех времен, слыл вольнодумцем... А чтоб быть так увенчанным в те присные времена, надо было явить признаки ума и смелости. Что оказалось заметно сразу. Однажды при его публичном общении с местной элитой, расположенной к вере Христовой, прозвучал вопрос: «А как себя чувствует Его Святейшество?» (подразумевался патриарх Пимен). Хризостом простодушно ответил: «Право, не ведаю... И, более того, должного почтения не испытываю». Неофиты рухнули от его слов.

Прежде Иркутска он занимал большую должность в Московской Патриархии, был отстранен и сослан в провинцию на епархиальное управление. И в недолгие времена успел привлечь внимание к церкви простых обывателей, воспитать клир в радении службой и заботе о пастве и напомнить власти о духовном благе. Общество входило в переломную эпоху 90-х, формировались новые предпочтения, призрак коммунизма ветшал, назревала эпоха номенклатурных «подсвечников», да и сама церковь нуждалась в оздоровлении своего небесного тела. Радения епископа на иркутской земле, увы, прервались неожиданно – его вернули в Патриархию, наделили званием митрополита, полагая, что провинция его усмирила. Но неспроста в Писании сказано: «Блаженны изгнанные правды ради»... И митрополит Хризостом на архиерейском Соборе поверг в шок собратьев-иерархов. Как это было?

«В 1991 году я заявил, что имел контакты с органами КГБ. Это не было покаянием, но лишь констатацией того факта, что в течение 18 лет я общался с представителями органов. На Соборе 1992 года я действительно был сторонником создания комиссии по изучению контактов духовенства и прежде всего высших иерархов с госбезопасностью. Я никогда не осуждал и не обвинял тех, кто сотрудничал. Я хотел, чтобы комиссия выявила тех, кто предавал, клеветал, доносил на прихожан: такие духовники действительно заслуживали наказания – изгнания из наших рядов. Сам я контактировал с КГБ, но стукачом не был. А контактировать я был вынужден: такова была система. И я уверен, что подавляющее большинство архиереев вынуждены были вступать в контакты с органами. Весь вопрос в том, каков был стиль этих контактов: одни выслуживались и делали всё, что им велели. Другие могли спорить, не соглашаться, отстаивать свою правду, как это делал я...» Его вновь сочли смутьяном и сослали подальше и поопасней – в католическую Литву. Там его встретили подобающе: трижды стреляли, пытаясь напугать или, того пуще, убить. Патриарх, будучи осведомленным, промолчал, Синод не заступился.

А что – вы спросите – Хризостом? Он с прежним усердием принялся за приходские дела и вскоре стал почитаемым в Вильнюсе, как никто иной из иерархов.

«Да, мы жили в атеистическом обществе, да, мы были в подчинении у безбожной власти. Но мы здесь сопротивлялись, елико могли. Не в чем мне исповедовать свою вину – не моя вина, что я здесь родился. Я б никогда не уехал из безбожной страны, я считал своим долгом, обязанностью быть христианином именно в этой стране. Одно это нам вменится в добродетель – я убеждён в этом. И не только нам – священнослужителям, но и всем верующим, всем кто исповедовал Христа здесь, как мог».

...С восхождением на патриарший престол Кирилла митрополит Хризостом был отправлен «на покой».

«У новой эры новые химеры», – как сказал поэт на прощанье.

• Расскажите об этом своим друзьям!