«Сад моей памяти». Борис Архипкин

Эта книга известного иркутского фотохудожника Александра Князева ещё не издана, но уже привлекла к себе внимания многих. «Сад моей памяти» автор не просто написал, а сложил из фотографий и скупых воспоминаний. Получился цикл фотоэссе, где, кроме иркутян, вы встретитесь со многими интересными людьми... Читайте и смотрите!

Борис в прежней жизни был поэтом милостью божией. Судьбой дано было творить стихи, носить их в себе в избытке и, перебегая из дома в дом (а он везде был желанен), без умолку до утра читать их. Это была певчая птичья жизнь, где вся поэзия на устах, жажда которых утоляется знамо чем...

«Вода не утоляет жажды, – я помню, пил её однажды», – вторил Боря другому поэту и тут же добавлял переиначенное: «Алкоголизм! Хоть имя дико, но мне ласкает слух оно». Он не тщился истребить алкоголь на Земле, а легко и естественно вкушал его, как поэтическую материю, празднуя в себе стихию Пушкина при каждой поднятой рюмке: «Пьяной влагою Фалерна чашу мне наполни, мальчик...»

Случилось потрясение, когда в 1972 году умер Пикассо. Мы, посвящённые чуть-чуть и очень издалека в европейскую культуру, переживали это как утрату чего-то родного до боли. Борис тогда написал гениальные строки. Вот они:

ПАМЯТИ ПИКАССО

Губы, зубы, стакан, алкоголики...

Я хочу, чтобы рядом мой дом был.

Шизофреник, рисующий голубя

На обугленном фантике бомбы.

В иркутскую поэзию он влетел, как в открытую кем-то форточку. В её заполошном доме кружился фимиам комплиментов и дым разлада. Птицу заметили, но не нашли, чем одарить.

А он и не ждал даров, приговаривая: «И уеду на скрипке трамвая, остановку свою пропустив». Конечная остановка трамвая оказалась на иркутском телевидении, где Боря долгие года зарабатывал на жизнь «кабельмейстером» (так он сам себя называл), то есть таскал длинный тяжёлый кабель вслед за павильонной телекамерой. Однажды случилось, что его уволили за пьянку. Боря блистательно вышел из положения, написав такую объяснительную своего проступка: «Сегодня утром, как всегда полный творческих сил, я с радостью отправился на работу. По пути я купил свежий номер газеты «Советская молодёжь», раскрыл его по дороге и обнаружил на третьей полосе подборку портретов работы Александра Князева, где рядом с портретом Далай-ламы стоял мой портрет. От увиденного я испытал стресс. Чтоб избавиться от него и восстановить рабочий настрой, мне пришлось купить водки и неумеренно её употребить». К написанному был приложен номер газеты. Говорят, начальник написал такую резолюцию: «В связи с присутствием Далай-ламы объявить Архипкину выговор».

Назавтра Боря явился в гости с привычной бутылкой «Стрелецкой» – был такой невыносимый и убойный напиток, где на этикетке нарисован «мужик с топором». Бутылка и напиток, нашими стараниями в том числе, канули в Лету, а вот этикетка воскресла недавно. Хоть это и совсем другая история, она не менее интересна. Придя однажды на Нижнюю Набережную, я оторопел: памятник Похабову смотрел на меня с бутылки «Стрелецкой», причём один к одному, и я был трезв.

И потому я быстро понял очередную «шутку» отцов города, принявших изображение на той этикетке за прототип юбилейного памятника. Теперь мы живём в уникальном городе – только в нём одном есть памятник «Стрелецкой».

• Расскажите об этом своим друзьям!