О, сад мой бедный...

Владимир Павлович Гусенков родился 30 апреля 1932 году в Иркутске. В 1962 г. окончил историко-филологический факультет Иркутского государственного университета. Работал редактором в Восточно-Сибирском книжном издательстве, на строительстве Братского лесопромышленного комплекса в диапазоне от плотника-бетонщика до художника-оформителя, на Братской телестудии, в областных газетах. Первый сборник стихов вышел в 1961 г., а позже известность автору принесли его повести и рассказы, изданные в России, в Болгарии и в Японии. Владимир Павлович – член Союза писателей России.

* * *

Поэты русские недаром

Радеть умели о труде,

И сексо-порно-перегаром

Смердело редко в их среде.

Сказать по правде, в дни застоя

Нас червь сомнения точил.

И умирали с перепоя,

И кто-то кляузы строчил.

Умно цензура величалась.

Рецензий падали дожди.

И громко рыкали, случалось,

На пьяных форумах вожди.

Сейчас не то. И это верно.

Скажу «счастливцам» не во зло,

Что в лодке позднего модерна

Им, наконец-то, повезло.

Их кормчий – нынешний издатель,

Печатая не всех подряд,

Теперь уже – работодатель,

И он не беден, говорят.

Вот только не в ладах с ним что-то

Мы, не привыкшие, увы,

Ни угождать, ни лезть в болото,

Где уж едят – так с головы.

А вспомнить вскользь, не мы ли сами

Без принудительной нуды

О бескорыстии писали,

О людях из простой среды.

И темы эти души грели,

И спрос читательский не гас,

И в залах звёздами горели

Глаза, прощающие нас.

* * *

Живу в саду, где яблоки мои

Под самые морозы вызревают,

И трепетные пальцы их срывают,

Когда в горах уже молчат ручьи.

В тепле избы их сладок аромат.

Их запахом пропитана светлица.

Но не с кем за столом повеселиться.

И в этом поздний холод виноват.

Кого мне ждать, когда метель кругом.

И солнце, будто маска лицедея,

Глядит сквозь мглу, искрясь и холодея,

В безмолвии распятое нагом?

Лишь ветви шепчут, заслонив окно:

«Как резок ветер по ночам над садом,

не заслонить нас никаким фасадом,

и претерпеть всё это мудрено».

О, сад мой бедный, ты – не на века.

И ты умрёшь, как всякое творенье.

Но на изломе держатся деревья,

Пусть участь на ветру их нелегка.

* * *

Нет моста через реку.

Мы на разных живём берегах.

Мне, как древнему греку,

Суждено заблудиться в лугах.

Афродита ли водит,

Или держит Цирцеи печать.

У богинь это в моде –

То сводить, то опять разлучать.

Здесь туманы такие,

Здесь такие глухие места,

Здесь цветы полевые,

Как разверстые настежь уста.

Ты зовёшь – я не слышу.

И к тебе переплыть не могу

Под высокую крышу

На далёком твоём берегу.

* * *

Забыться в поле на заре

Перед костром под зябким небом,

Пропахнуть травами и хлебом —

И вдруг очнуться в сентябре.

Туманом выстлана река.

И не понять, воскрес ли снова

В стогу, где жёсткая полова

Щеки касается слегка.

Иль это продолженье сна,

В котором лето отгорело,

И лист с берёз летит несмело,

И уж не вспомнится весна.

* * *

Ещё рано проталины солнцу торить.

Ещё нечего стылым полянам дарить.

Непогода пока. Непогода.

Подле куколок белых в кремле земляном

Муравьи почивают заботливым сном.

Даже стража забылась у входа.

В буреломе, в болоте, под палой листвой

Спит, угревшись, без страха народец лесной,

Что так радостно множился в травах,

Что так звонко вопил и вовсю хлопотал –

То сновал, то коварные сети латал,

Изощряясь в прехитростных нравах.

Скрыта снегом тропинка – до лета ничья.

Не слыхать в тишине песнотворца-ручья:

Леденящей цензурой он скован.

Он под иней осенний предвидел беду,

Не давался он долго жестокому льду,

Но метелями был зацелован.

И однако же, оттепель снова близка.

Скоро талым настоем задышит река.

Да очнутся безгрешные души.

И почует себя под водой стрекоза,

И подснежников нежные глянут глаза,

И кукушка обедню отслужит.

• Расскажите об этом своим друзьям!