Интервью Евгения Ершова с Евгением Гонтмахером, Polit.ru
04 Ноября 2012 г.
Экономист, член правления Института современного развития Евгений Гонтмахер в новом интервью «Полит.ру» рассказал о сути «доктрины Путина» - президент хочет спасти Россию как нацию. При этом типичный представитель нации, которого представляет себе глава государства как объект спасения – это собирательный, далекий от реальности образ: полусовок, который верит Путину на слово и считает его «своим парнем».
Евгений Шлемович, вы в прошлый раз подробно изложили основные положения новой доктрины Путина – ставка на 50% рационального населения, националистический тренд, разочарование в европейской экономической модели, и, как следствие, изоляционизм, риторика о «затягивании поясов», превращение выборов в полностью декоративный механизм, возможные репрессии элит и цензура интернета и СМИ. Сегодня хотелось бы поговорить о том, как такая доктрина вообще возникла и как она должна, хотя бы теоретически, работать.
Слово «новая» - оно мне не нравится. Не было у Путина раньше вообще никакой доктрины.
Тем более интересно, как она вообще появилась и почему. Ведь получается, что в личности нашего президента какой-то перелом произошел, и, видимо, не один, обходился же он как-то полтора десятка лет у власти без доктрины?
Путин, в силу его образования, биографии, воспитания, всегда шел в фарватере каких-то сильных людей. И у всех эти людей в голове своя, если мы будем использовать это слово, доктрина была.
Сначала Собчак, противоречивая фигура, но он, безусловно, в отличие от тогдашнего Путина, цельным мировоззрением обладал. Он собственно за счет этого так быстро и выделился как личность в конце 80-х – начале 90-х из всей этой каши советской номенклатуры. Путину этого было достаточно, он исполнял то, что его просили. Потом он попадает в Москву, в команду Бориса Ельцина. Там тоже он находится в фарватере сильной фигуры (большой вопрос была ли доктрина у самого Ельцина, я думаю, что не было), там ему не приходится задумываться, принимать серьезных политических решений.
Но вот когда он (видимо, несколько неожиданно для себя) стал президентом – вот тогда лично перед ним мировоззренческий вопрос встал. И он, надо отдать ему должное, инициировал создание, конечно, не доктрины, но стратегического документа - программы Грефа. Доктрина тогда и не была нужна. На основе казавшихся очевидными либеральных ценностей был подготовлен, в конечном счете, чисто экономический документ. Но, что любопытно, подготовленный тогда фрагмент о реформе государства в окончательный вариант не вошел и даже не был опубликован. Кстати, программа Грефа, в итоге, не была даже официально утверждена, а лишь «принята к сведению» правительством. А потом цена на нефть резко пошла вверх, Путину «поперло», и необходимость в какой-либо доктрине или стратегии на много лет отпала. Но как же, например, «План Путина» или «Стратегия-2020»? Это не были попытки оформить доктрину?
Знаете, у нас ведь есть и официальные программы политических партий. Но все они, так сказать, ритуальные документы. Они для политики являются традицией, но их не только практически никто не читает, они даже и для этих партий не являются стратегией и планом конкретных действий. Ровно то же самое происходит и в правительстве. О судьбе программы Грефа я уже сказал. Ни одна из названных вами программ не была утверждена в качестве плана работы правительства, за которой бы последовал жесткий контроль реализации. Вспомните, Путин никогда всерьез ни на чем таком не настаивал. Если бы у него за эти годы был бы хоть какой-то план, мы бы это увидели. Очевидно, плана не было. Ну разве не грустным анекдотом выглядит ситуация, когда нынешнее правительство, если подходить юридически строго, до сих пор живет согласно Стратегии долгосрочного развития до 2020 года, утвержденной премьер-министром Путиным в конце 2008 года, когда кризис уже был очевиден!
Загляните в этот – действующий! – документ и посмотрите, какие количественные параметры были запланированы к исполнению, например, в 2009-2012 годах. И ведь никто до сих пор не удосужился внести хотя бы косметические поправки в эту «стратегию».
И что, два президентских срока и один премьерский оказалось возможным обходиться без какого-либо стратегического плана?
Пока цена на нефть шла вверх Путину было достаточно формально соблюдать процедуры: выборы, послания президента, отраслевые программы.
К нему приходили люди, например, из экономического блока правительства, и спрашивали: «Владимир Владимирович, как мы вообще можем обходиться без какой-либо налоговой политики на ближайшие 5 лет?» Он им просто отвечал: «Да вы делайте, ребята, делайте».
Тучи экспертов сидели, писали, чего-то там делали, приносили на утверждение. Потом правительство с важным видом все это принимало – и благополучно забывало. Например, про необходимость диверсификации экономики, про инвестиционный климат написали еще в программе Грефа. Ну и где диверсификация (смеется)? Где инвестиционный климат?
В истории Путина-президента, правда, был еще один момент, который мог бы привести к появлению доктрины – 11 сентября 2001 года. Путин тогда первым позвонил Бушу, выразил соболезнования и предложил помощь. Он был очень тронут этой бедой и был готов на многое. Если бы Буш тогда сказал: «Владимир, друг, у нас есть общий враг. Россия и Запад – одной крови, будем бороться вместе!», - Путин бы согласился и мы имели бы реально исполняемую «дорожную карту» интеграции с Западом по всем направлениям лет на 20 лет. Но жест оказался Западом недооценен, Путин тогда сильно обиделся, и ничего не случилось. Получается, что необходимость в программе, или, иначе говоря, в доктрине, вновь появилась, когда нефть пошла вниз, то есть спустя почти десятилетие. Отсюда же получается, что зародилась она все-таки не вчера, так?
Это произошло в период президентства Медведева. Путин ведь, обратите внимание, мог абсолютно демократическим путем изменить конституцию под третий срок подряд, но он этого не сделал. Он стал премьером для того, чтобы помочь Медведеву, до этого обретавшемуся на третьих ролях, командой и опытом, возможно с перспективой совсем отойти в сторону, став «отцом нации». Но тут случился экономический кризис. И Путин в период, когда ВВП потерял 9% и вся экономика оказалась под угрозой, победил, переломил ситуацию, и где-то здесь непреодолимая слабость Медведева стала для него, видимо, очевидной.
Он (и в этом есть и лично вина Путина, зачистившего политическое поле от сколько-нибудь сильных фигур) не увидел рядом никого, на кого смог бы переложить ответственность в случае подобных потрясений. И решил, что кроме него Россию спасать некому: он или никто.
А Россию надо спасать?
Он так это увидел. Это, понимаете, как вера, очень личное, прочувствованное внутри. И - доктринальное. Путин получил проблему «учебника истории». Его волнует, что о нем напишут через 20-30 лет в книгах, как его назовут – слабаком, жестоким диктатором или спасителем страны. Важно и то, что он человек верующий, даже воцерковленный…
Появляется нотка и мессианства: если он уйдет, то Россия обрушится! Путин ведь ужасно, например, боится быть вторым Горбачевым.
Он заявлял, если помните, что развал Советского Союза – это геополитическая катастрофа.
В общем, где-то в 2010 году, переведя дух после потрясений 2009 года, он понял, что ситуация в стране может выйти из-под контроля, принял решение о третьем сроке как своей миссии и спросил себя: «Что делать?»
То есть теперь Россия должна жить согласно некому видению, базирующемуся на иррациональном нечто? Как-то это не обнадеживает, можно даже предположить, что нам грозит скорее всего хаос.
Мы с вами в прошлый раз подробно говорили о слабостях этой доктрины и возможных негативных последствиях ее реализации. Да, воспрянь Запад, реши он сейчас свои экономические проблемы, и Путину придется разочароваться в своей собственной доктрине. Или если недовольство элит достигнет некого пика, можем получить силовую смену власти. Но почему Путин принимает такое решение? Он живой человек, которого, так или иначе, волнует, что будет дальше. И ему кажется, что он видит выход.
Как раз насчет «выхода». Доктрину вы описали, но как все эти факторы должны в теории вместе сработать? На что? Социальный контракт, изоляционизм и прочее – это все средства. Цель, как вы говорите, спасение. В чем спасение? Какое это спасение?
Это спасение России как государства-нации. Здесь просматриваются те же мотивы, что звучат в знаменитом тосте Сталина в 1945-м году:
«Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего Советского народа и, прежде всего, русского народа. (Бурные, "продолжительные аплодисменты, крики "ура"). Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза. Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны. Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он - руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение».
Не знаю, знаком ли Путин с этим текстом, но его недавняя фраза, сказанная Вадиму Токменеву про «коренной русский народ, коренной российский народ» очень похожа и неслучайна.
Он спасает Россию в рамках связки «русские-православие», которая, как ему, видимо, представляется, только и может быть.
Как, например, поляка можно отделить от католичества? Хотя Россия – это далеко не Польша.
Это национализм?
Это не нутряной национализм (Путин им не заражен), а осознанный выбор. Путин осознанно, ради, как он думает, спасения России, переходит на эти позиции. Вот прошло вчера сообщение, что в детских садах Чечни вводятся основы Ислама. Путин пока молчит, присматривается, но в принципе от главы светского государства в такой ситуации следует ждать жесткой реакции. Основы православной культуры в наших школах сегодня – все еще светский предмет, Путин пока не дал в школу прийти священникам, хотя мы к этому близки. А Кадыров уже переходит эту грань. Посмотрим, как Путин на это отреагирует. Его реакция (или молчание) добавляет штрихи к неформализованной, но уже просматривающейся «доктрине Путина». В прошлый раз вы говорили, что наш народ исторически находится в роли статистов. Так как же тогда выглядит человек, которого Путин спасает? Какое лицо в представлении Путина у народа?
Знаете, есть такой исторический штамп: «Православие. Самодержавие. Народность». Путин идет к чему-то вроде этого. Он работает с неким совокупным россиянином, которого он сам себе сформировал: убеждает его в чем-то, пытается обаять. Но проблема в том, что этот совокупный россиянин – это не весь народ, а как мы уже говорили, в лучшем случае его половина, которая его перестала обожать и терпит, как мы с вами говорили в предыдущем интервью, только чисто корыстно. Не думаю, что он это понимает . Вряд ли к нему на этот счет поступает адекватная информация. Кстати, это один из серьезнейших недостатков нынешней системы власти - отсутствие не только доверия к ней со стороны общества, но и просто незнания Путиным того, что происходит «внизу». Путин – вольно или невольно - видит в типичном россиянине полусовка. Отсюда убеждение, что ему верят просто потому, что он «свой». Вспомните все эти его шуточки-прибауточки про сортиры, сопли и всякое прочее подобное. Но народ, ведь он не такой?
Ну, конечно. Общество над этим перестало даже потешаться. Это уже многих раздражает. Я думаю, если бы он матом пару раз выругался, то его бы и то лучше поняли, чем все эти его "мочиловки".
Как думаете, с какой скоростью будет реализовываться доктрина? Равномерно или будет набирать обороты? Может быть Путин действительно планирует уложиться в шесть лет или он может решиться еще и на четвертый срок?
Пока критическая масса ощущаемой им остроты ситуации всё еще недостаточна, чтобы совсем уж полностью перейти на реализацию этой доктрины.
Ведь одно дело, когда доктрина существует у тебя в голове, и ты аккуратно отрабатываешь ее локально, в тестовом режиме. Пока, например, ничто не предвещает, что все эти свежие репрессивные законы завтра же начнут действовать в полную силу. Это лишь возможность, которая есть. Она не будет использована, пока Путин считает, что все держит под контролем и без включения форсажа. Но темпы реализации «доктрины Путина» могут в любой момент ускориться.
Или экономический кризис резко усилится, или наши агенты, которые работают на Западе, донесут, что назревает третья мировая война, или что-то малозаметное постороннему глазу произойдет в околопутинской элите. Спусковым крючком может стать все что угодно. В этом, как мне представляется, и есть главная опасность для всех нас и для России как страны.
