Ярость |
01 Августа 2012 г. |
Как это было
За спиной Днепр с султанами взрывов, кипящий смертью от свинцового града. Перед лицом зелёные мундиры с прижатыми к животам автоматами. Жёлтый песок пляжа позеленел от их трупов, но они идут и идут, чтобы смести с плацдарма группу бойцов с двумя пушками. Орудия грохнули, выпустив два последних снаряда. Атака прекращается на несколько секунд и вновь расстояние начинает сокращаться. Артиллеристы лежат за пушками и бьют короткими очередями по наседающему врагу, но слишком неравный идёт бой. Двадцать два человека против накатывающихся волн фашистов. И тогда поднялся один воин с красной звёздочкой на пилотке, выпрямился во весь рост, выхватил из-за поясного ремня гранату, громко закричал: «Вперёд! За Родину!» — и бросился навстречу врагам... Кто он? У Андрея Степановича Коньшакова очень доброе лицо, даже густые широкие брови не делают его строгим. Типичный русский мужчина. Он родом с Алтайского края, но в Братске жил с самого рождения ГЭС. По профессии Андрей Степанович плотник. Мало домов в Падуне, которые бы он не строил. Вместе с женой Варварой Никитовной и тремя сыновьями жил в палатке в Зелёном городке, деля все трудности с первостроителями одного из величайших в мире сооружений. Для молодых дед Коньшаков всегда был примером в работе: немногословен, добр, но твёрд, как камень Падунского порога. Цепкий оценивающий взгляд с житейской мудростью бывалого человека способен подчинить своей воле. Такие люди очень нужны были великой стройке, а он приехал на неё добровольцем. Выросли сыновья Коньшаковых в Братске, разлетелись из отцовского гнезда, пришло время, и Андрей Степанович пошёл на пенсию, но не оставался одиноким: люди не забыли о ратных и трудовых подвигах этого человека. Я сидел с Андреем Степановичем в его квартире, в посёлке Падун, по улице Градостроителей. Неторопливо он рассказывал о войне, о боевых товарищах. У меня в руках золотые часы Коньшакова, что вручили ему в день двадцатилетия победы над фашистской Германией. Они именные с дарственной надписью «Герою Советского Союза А. С. Коньшакову от ЦК КПСС и Правительства СССР». Бережно кладу их на стол и, слушая ветерана, пытаюсь понять, какая же сила подняла его в атаку навстречу вражеским пулям. Школа жизни Ему было восемь лет, когда совершилась Октябрьская революция, и он был слишком мал, чтобы понять происходящее. Сын крестьянина из села Старо-Тарышкино Смоленского района Алтайского края только видел, что идёт какая-то смертельная борьба между сельчанами. Он знал, что есть люди бедные и богатые. Одни хлеб едят досыта, а ему пришлось испытать голод, и слово «коммуна» означало для пацанёнка — хлеба всем поровну. Конечно, здорово, но в селе хозяевами оставались богатые. Позднее началась коллективизация, и он стал понимать, кто свой, а кто чужой. Когда бился на Халкин-Голе, то защищал монгольских пастухов от японских завоевателей. В финскую войну громил щюцкоровцев — финских фашистов, а кто такие фашисты, отлично знал красный боец Коньшаков. Злодеяния гитлеровцев в Европе были известны всему миру. Андрей смотрел документальные фильмы об Испании, где показывали обездоленных и голодных детей, разрушенные города, смерть мирных жителей. В 1941 году он был председателем колхоза в Старо-Тарышкино. Весна прошла бурная, закончена посевная. Урожаи ждали высокие. Что-что, а уж алтайская земля плодородная. «Опора в доме у меня крепкая», — думал Коньшаков: росло у него трое сыновей. Геннадий только в прошлом году родился. А тут, на тебе — война. Напал проклятый фашист на Родину, на страну Андрея Коньшакова. Надел старший сержант запаса свою пилотку, взял в руки винтовку, простился с женой Варей, сыновьями и поехал на войну: защищать дом, колхоз и всю страну от лютого врага — германского фашизма. Первая кровь Эта война была непохожа на те, что выпали на долю Андрея. Впервые он познал горечь отступления. С трудными боями откатывались наши части к Москве. Командиру орудия Коньшакову был дан приказ прикрыть отход пехоты и не пропустить через мост танки. Позади небольшой городок Сычевка. Со своим расчётом Андрей подкатил пушку к церквушке, одиноко стоящей возле берега Волги, и стал ждать. Сибиряки Василий Заподойников, Григорий Пельгуев, Григорий Щетинин, да и остальные в деле проверенные. Враг не появлялся. Пельгуев оглянулся назад и закричал: «Командир, от города танки идут. Видать, наши на подмогу». Андрея приложил к глазам бинокль. Первое, что увидел он, — чёрные кресты на башнях. — Разворачивай орудие, — приказал Коньшаков. Бой был коротким. Четыре танка горели на дороге, когда рядом с пушкой разорвался снаряд. Андрей поднялся с земли, его поразила тишина. Он видел, как его бойцы заряжали пушку, что-то кричали друг другу, но всё — словно в немом кино. Ещё увидел Андрей Запойдоникова. Василий лежал на земле, устремив в небо глаза. Андрей сам кричал о чём-то, но слов своих не слышал, потом его взяли товарищи под руки и потащили к берегу. Старший сержант разглядел сквозь застилающий глаза туман, как бронированная громадина плющит пушку. Пока расчёт бился с танками, идущими от города, через мост прорвались другие. Это было окружение. Артиллеристы, скрываясь за берегом, уходили на Восток. Андрей отошёл от контузии и шептал сквозь зубы: «Придёт наш черёд, дайте только выбраться!» ...После наступления под Москвой Андрея наградили орденом Боевого Красного Знамени. ...В Сталинграде бои шли за каждый дом. Расчёт Андрея оборонял тракторный завод. Повсюду огонь и дым. В этом аду Коньшаков заметил, что загорелись ящики со снарядами. Он выскочил из окопчика и стал закидывать пламя землёй. Тут грохнуло, и всё перевернулось перед глазами. *** Ранение оказалось серьёзным. Хирург, делавший операцию, не в силах был удалить осколок, глубоко засевший в бедре. Так и остался в теле Коньшакова кусочек металла. Несколько месяцев пролежал Андрей в Ульяновском госпитале. Затем снова был фронт. На Днепровских кручах Шло наступление. Старший сержант Коньшаков командовал артиллерийским взводом. ...Днепр широкой водной преградой отделял бойцов 225 стрелкового полка 73 гвардейской стрелковой дивизии от передовых частей фашистов. Приказ был форсировать реку с ходу. Командир полка вызвал Коньшакова. — Ваша задача переправиться на ту сторону и своими двумя 76-миллиметровыми орудиями поддержать наступление двух батальонов пехоты. С вами пойдёт взвод 45-миллиметровок. Захваченный плацдарм необходимо удержать и дать возможность форсировать реку основным силам, которые пойдут на Днепропетровск. Пехота уже переправлялась на резиновых лодках. Орудия подкатили к самой воде, поднесли ящики со снарядами. «А на чём мы будем переправляться, товарищ старший сержант?» — спросил у Андрея один из бойцов. — Отставить лишние разговорчики, — произнёс Коньшаков, а сам подумал, — а ведь вправду, на чём? Он окинул взглядом берег. — А ну, братва, разбирай склад. Плоты мастерить будем. Плоты сделали быстро, но под тяжестью орудий, снарядов и людей они стали тонуть. На раздумья времени не было. Пехота уже вела бои на противоположном берегу, а гитлеровцы усилили огонь по Днепру. Склад ломали, я видел там бочки железные, — подсказал один из бойцов. Но бочки оказались простреляны пулями. – Это не беда, — сказал Коньшаков, — деревянными пробками забьём. Переправились без потерь. Выкатили на песок пушки, пересекли широкий песчаный пляж и по крутому косогору вытянули их на обрывистый берег. Наступление пехоты захлебнулось С позиции Коньшакова хорошо были видны огневые точки противника. — Подавить их? — спросил Андрей у подбежавшего к орудиям комбата — Сколько у вас снарядов, братцы? — Три ящика. — Комбат махнул рукой. — Огня не открывать, приберечь для танков. Раздавят они пехоту без вашей помощи. Фашисты усиливали огонь. Вскоре пехота скатилась под обрыв и передний край стал у артиллеристов. Коньшаков по рации связался с сорокопятками. — Отходи, я прикрою: у меня снарядов побольше, — сказал Андрею командир лёгких орудий. Подвиг Пушки стянули вниз и укрыли их в леске. Андрей оглянулся. Оставшиеся в живых пехотинцы пытались переправиться на другой берег, но вода в Днепре кипела от разрывов, водяные столбы стояли сплошной стеной. Командир сорокопяток передал, что окружён. Связь с ним вскоре прервалась... — Позиция у нас здесь плохая, — сказал бойцам Андрей, — по косогору не выстрелить, откатываем орудия к воде и примем бой. Отбито четыре атаки. Фашисты поднимаются в пятую. Орудия бьют прямой наводкой, выпуская последние снаряды. Андрей лежит на лафете, смотрит на приближающиеся зелёные мундиры. Фрицы идут с опаской. Эти две пушки уложили немало их собратьев. «Боитесь нас, гады! — думает с гордостью Андрей, — получили! Просто так нас не возьмёшь! Хотели всё отнять. Хлеба на корню жгли, нечисть поганая. Скоро вам всем крышка. Такого,как под Сычёвкой, не повторится. Ну, Варюшка, не поминай лихом Андрея Коньшакова!» И тогда поднялся воин с красной звёздочкой на пилотке, выпрямился во весь рост, выхватил из-за поясного ремня гранату, громко крикнул: «Вперёд! За Родину!» — и бросился навстречу врагам. Андрей не оглянулся назад, он чувствовал, что его бойцы поднялись за ним. Старший сержант бросил гранату первым, а за ним во врага полетели ещё двадцать одна. Фашисты дрогнули. С яростью бежали на них, не давая опомниться, только что оборонявшиеся артиллеристы. На косогоре Андрей остановил бойцов. Заняв позиции поудобней, артиллеристы открыли огонь из пулемётов, подобранных во время последней атаки. Шесть часов они держались до темноты, сдерживая натиск врага, пока под покровом ночи Днепр не форсировали основные силы дивизии. За мужество и отвагу Андрею Степановичу Коньшакову 26 октября 1943 года было присвоено звание Героя Советского Союза. *** Великая Отечественная война не закончилась для Коньшакова в Берлине в 1945 году: он завершил Вторую мировую войну на Дальнем востоке 2 сентября 1945 года. 9 августа 1945 года. Маньчжурия. Пикет «Кинчангоу» В час ночи по дальневосточному времени войска 1-й Краснознамённой армии генерал-полковника Афанасия Павлантьевича Белобородова без артиллерийской подготовки, сняв пограничные посты, перешли государственную границу и растворились в зелёной пучине тайги... Из воспоминаний Героя Советского Союза Андрея Степановича Коньшакова: «Задание для артиллерийского разведчика я получил неожиданное. В составе отделения штурмовой группы должен был без шума и пыли уничтожить японскую заставу.. «Ты же Герой — всё можешь!, — сказал мне командир. Я понял, что придётся поработать ножичком. Сняли пограничный наряд, прокрались к заставе. Тихонько приоткрыли дверь, дневальный посапывает... Самый сон в казарме. Ходим между коек, делаем что поручено. У меня ещё с той войны была надёжная финка... Всё шло по плану, а тут, видимо, не попал куда надо. Закричал самурай, словно медведь. Ходил я на них до войны с одной рогатиной и ножом, а тут промахнулся. Что начало твориться! Они носятся в одном ночном одеянии, а мы их по белому исподнему... Двое наших на выходе стоят. Дело закончили, вышли и дали сигнальную ракету, наша часть начала переходить границу. До капитуляции японской армии оставалось 25 дней...
Тэги: |
|